Моя исчезнувшая империя

"Человек, погруженный в прошлое,подобен копателю могил,
Но иногда, не заглянув в могилу предка,
мы ничего не сможем узнать о минутах его славы "...

                Марк Аврелий

              (пролог )

Создал империю свою великий Искандер,   
Затем был Рим и Карфаген, Византий, ССР.
Четыре первых опущу, в забвении они
И Леты воды глянец свой, на память нанесли.
Но о последней, в коей жил, лет тридцать с небольшим,
Где вырос и чем дорожил, - сей экскурс совершим.
       
               Часть 1

Мой прадед, хоть и не родной, в фаворе состоял
И верой правдою служил - за что и пострадал.
Пять европейских языков, магистром права был.
До революции Париж - Сорбонну завершил.

Но так уж в мире от архи, у власти на пути:
Ум, верность долгу - пустяки, угодники в чести.
На тёску прадеда донос завистник накатал.
И он как тысячи других - у стеночки привстал.

В то время страшное пришла в мир матушка моя.
И доли горькой от судьбы, взяла моя семья.
И обыск был, и был подвал до самой до войны...
С подводы крики: "ВОТ СЕМЬЯ! врага и всей страны".

Мне это Тоня всё потом - минует сорок лет.
В повествовательном ключе напишет как портрет.
А в скорости была война, на ней крест не наклеить,
Не описать и в двух словах, не снял бы и бобслеем.

Всегда был в городе район - Ерусалимкой звался.
Евреев гнали на расстрел, а немец зазевался...
Бабуля крупная была, хватила за косички,
И таким образом спасла две маленьких сестрички.

Мой дядя - матушки братан, тот вечно в передрягах.
А на жаргоне так "баклан", с ножом ходил бродяга.
Раз в парикмахерскую шасть, там полицай-иуда.
Стал дядьку в плечи он толкать - "Пшёл вон русак, паскуда".

Но Женька духом не страдал, в словах не препирался,
Достал он финочку - кинжал, не на смерть - жить остался.
Во все века "заплечных дел мастеровые" были,
В гестапо дядьке моему все почки опустили.

Последний золотой запас бабуля отдала
И полумёртвого его на плечах принесла.
На той войне погиб мой дед, как говорили - врач от бога.
И дядька сгинул где - то вслед,- сын и отец, одна дорога.

Я думаю пришла пора лирично отступить,
И персонажи всей семьи хоть вкратце осветить.
Погибшим праху будет мир, ну, а потомкам память.
Мы о живых поговорим,Мне есть их чем прославить.

Столпом, Атлантом всей семьи, и в знак благоговенья,
Её я имя сохранил и дочь назвал Евгенья!
Прабабка - как не обожать? Со святым упокой...
Ты как цемент могла держать столь разных под рукой!

Душа! Чистюля! Человек! И времени знаменье!
При Александре родилась, при Брежневе успенье.
Сама полячка из мещан, но первый - из аристократий -
Был муж - советник, что то статс. Начальник станции "КАЗАТИН."

С ним двух девчонок прижила, другие малыми почили.
Однажды Тоня завела сей разговор - какими были.
Совет семейный по субботам, накрытый стол - всех накормить.
И мудрым словом и заботой столь разных, но объединить.

Мне было где - то десять лет, когда она почила в бозе.
Но жизнь такую прожила - не описать в стихах и в прозе!
По старшинству теперь пойдём...Конечно Тоня - друг мой верный.
В семье под номером один, ну, а слова её - как перлы.

Моя бабуля - за отца, а иногда и вместо мамы .
Мне жизни истину несла - простую в виде эпиграммы.
И каламбурчики её: не дать- не взять, что тут, что там,
"Не хочешь поступать в сцытут - тогда иди ступай в сцытам".

Однажды голыми нас вдруг с девчонками застала.
И Сашке - другу моему, спокойно так сказала:
"Что оголился, Робинзон"? А тот язык глотает,
Потом всегда когда звонил: "Вас Робинзон не забывает!

Не мёда сладостная слизь и не дорожкою из роз,
Была у моей Тони жизнь -труда забот и горьких слёз.
Вы не поверите, друзья, хватило бы на жизни три
Кого пришлось ей повстречать, на жизненном пути.

Девчонкой видела царя последнего Руси святой.
И часто плакала она за детством и за жизнью той,
"Усатого" когда в Кремле, за папу прибыли просить,
Его красавицу жену, но вот с царём нельзя сравнить...

Тот ликом - ангел, этот  чёрт,даром что рог нет и хвоста ,
Изрыто оспою лицо, с улыбкой дьявола уста.
Когда же час его пришёл, а весь народ над ним стенал ,
Прабабка накрывала стол, крестясь, сказала -"сдох тиран!"

Но было пару встреч приятных: Утёсов Тоню танцевал,
Крючков пил "соточку", галантно, сам Блюхер ручку целовал.

Пути Господни неисповедимы,
В людской сливаясь, временной поток,
У Тони личные мотивы ,
Но всех тогда манил восток.

Конечный пункт Хабаровск был,
Там презент выдали -"Наганом"
И моя Тоня не хухры -
Теперь директор ресторана.

Пришила в юбочку карман,
Чтоб поудобней было прятать,
Не дамский Браунинг - Наган -
Не женский атрибут, однако.

Ведь неспокоен был тогда
Тот регион - всех не сломили,
По - моему там в конце войны,
Ещё Семёновцы шалили.

Один курьёз был за другим
Во время службы в ресторане.
О первом мы поговорим,
Почти о буре, но в стакане.

Три смены было поваров:
Еврейской, русской и китайки.
И зачастил в первую сноб -
Всесильной ведомственной шайки (НКВД).

Однажды Тоню вызвал он:
- "Какого чёрта, не понятно,
Меню читаю - моветон,
Одно и тоже - мне отвратно."

Но Тоня хитрая была
и не без смелости, заметьте.
В другой раз так преподнесла,
Что обхохочетесь, поверьте.

- "Отведайте мы просим Вас,
Мезуза в дивном маринаде,
А на десерт у нас как раз ,
Есть в креме цурэс - очень кстати."

(мезуза -евр. табличка оберег вешалась на дверях нового дома ,
цурэс - несчастье )

- "Ну вот отлично,молодцы,
Ведь можете когда хотите .
Несите водки огурцы,
И остальное принесите"...

Второй прикольный случай был таков:
В кабак на практику прислали поваров,
Всех озадачив и без видимой причины,
Последнему сказала: " Для витрины,-
Зажарь-ка поросенка ты, дружок,
Исполнишь - ставлю 5 и пирожок".

Тоня в заботах, он к ней приставать -
_ " Ляксевна ! А куда мне хрен девать?"
Вся в хлопотах, ну и вопрос не прост ,
Чтоб отцепился ляпнула - "Засунь его под хвост"...

Как на экскурсии к витрине город весь
Ходил и ржал, как поросенка можно есть...
Кому - то может быть, конечно, и потеха,
Но моей Тоне, право, было не до смеха...
В те годы и за меньшее сажали,
а иногда -"БЕЗ ПЕРЕПИСКИ" там держали .

(Искандер -Александр Македонский)

( Без права переписки - это расстрел )

 (продолжение следует)