Дюжина дюжин. X. Эра непокоя

1. ПРИТЯЖЕНИЕ ПЛОТИ

Нет иного предела,
чем сомненья свои.
Притягательность тела,
притяженье земли –
что сильней в этом мире
постоянной тоски?
Бриллиантовый иней
омертвит лепестки
белоснежной ромашки:
глуп предзимний расцвет.
Лет всё больше вчерашних,
всё досаднее «Нет».
Жизнь почти на излёте –
пуле чудится: «Пли».
Притяжение плоти
влажным лоном земли.



2. ЗНАЧИТ, ВРЕМЯ ПРИШЛО

Я умру на бегу,
                не закончив мирские дела,
ибо их слишком много,
                а силы уже на исходе.
Я услышал во сне,
                как пропела на старте стрела,
что пронзит мое сердце.
                Пока она будет в полёте,

мне отпущено жить.
                Значит, что-то я должен успеть.
Значит, время пришло
                свои зёрна от плевел очистить.
Я – в пути.
            Я – бегу.
                И пускай ждёт на финише смерть,
но движение –
суть постижение прелести жизни



3.  КОНЕЦ ЕДИН У ВСЕХ ДОРОГ

Конец един у всех дорог,
и на подходе
земля уходит из-под ног.
Земля  –  уходит.

Ждёт в час назначенный Харон
на переправе.
Никто во время похорон
судить не вправе.

Есть Страшный суд и Судия.
Суды иные –
ничто. Суть бремя бытия –
грехи земные.

И если нет пути назад,
то пусть алеет
и ярко отгорит закат,
а не оттлеет.

Есть тот, кто подведёт итог.
А  на поляне,
склонивши голову, цветок
тебя помянет.



4.  ВИДИМО ВРЕМЯ ВЫШЛО

  –   Кажется, я умираю…
Видимо время – вышло…
А это там кто такая
в одном нижнем?

Смотри:  демонстрирует ножку,
строит мне глазки…
Может быть на дорожку
отведать ласки?

Я успею до похорон…
Я с такой – смогу…
Пусть подождёт Харон
на берегу.

Красивая, пахнет весной…
распущены волоса…
А что у неё за спиной?
–   Коса.



5.  ИНДЕВЕЛА ЕГО СЕДИНА

Индевела его седина,
а зеленя – зеленели,
и чуть слышно звенела струна
в умирающем теле.

Собрались и ждали агоний
дети да внуки,
но в глазах трепетал огонь и
неподвижные руки,

как два белых упорных крыла,
приготовились к взмаху,
будто вновь высота позвала,
неподвластная страху.

Заунывные звуки смерти
лживо и грубо
выдувал обалдевший ветер
на водосточных трубах.

Растревоженная тишина,
мысли о близкой тризне.
Но чуть слышная пела струна
незавершённой жизни.

Жизнь прошла, перед ней стена:
рая иль ада?
Но покуда звенит струна,
смерть торопить – не надо.



6.   ЭРА НЕПОКОЯ

Проходит всё.
И  боль проходит тоже.
Лишь шрамы остаются и рубцы.
Поступки наши время подытожит,
расценит и разложит на весы.

И взвесит всё: хорошее, плохое,
и прожитое в нас разворошит.
Она наступит  -  эра непокоя,
гнетущего метания души.

И боль охватит во сто крат больнее,
того, что ощущали мы вчера.
И вздрогнувшее сердце не согреет
огонь чужого жаркого костра.

И холодок, что пробежит по коже,
возможно станет холодом конца...

Свершится не сегодня суд и всё же -
уже сегодня - не роняй лица.



7.  Я ЕЩЁ ПОЖИВУ ТУТ ВНИЗУ

Здравствуй, Небо. Я снова к тебе, извини,
отрываю от дел, хоть и вижу, что занято очень:
ты без устали, бедное, трудишься целые дни
напролёт; и не только – равно как и целые ночи.

Непонятно уму моему: как всё можно сложить,
как маршрут рассчитать облакам, что бы к месту доплыли
точно в нужный момент; и из тучи поля напоить,
и дождём в городах мостовые очистить от пыли.

После стольких трудов ранней ранью над зеркалом вод
ты такие волшебными красками пишешь пейзажи
что любой живописец, взглянув, от восторга замрёт
и, разинувши рот, будет долго стоять. В вернисаже,

даже самом известном, не встретишь палитры такой,
самый признанный мастер в сравненьи с тобой – подмастерье...
Ты легко чудо-радугу-мост возведёшь над рекой.
Ты сумеешь реальностью сделать любое поверье.

Потому я с мольбой руки вверх простираю к тебе,
оттого по ночам взгляд блуждает по россыпи звёздной,
что в означенный час – ныне ведомый только судьбе –
ты к себе призовёшь; будем вместе мы, рано иль поздно.

Здравствуй, Небо! Прости мне назойливость и суету.
И поспешность, поскольку я жаждал в тебе раствориться.
Я ещё поживу тут внизу и пойму красоту,
без чего человеку не дадено переродиться.



8.  ПЕРЕВЕРНУЛОСЬ МИРООЩУЩЕНИЕ

Перевернулось мироощущенье
И не влечёт сияние вершин.
И проявляются слова прощенья
На теле обнажившейся души.

C годами мы становимся мудрее,
Простите люди, и  прости мне Бог,
Что иногда бывал других сильнее
И слабым мог помочь, но не помог.

Простите все, кто невзначай обижен
Иль оскорблён невольно мною был.
Простите вы, мне бывшие всех ближе,
За то, что я любил – и разлюбил.

Моим плечам не быть при эполетах,
Я – как и все: живу, смеюсь, грущу.
У подлых, у предавших – мной задетых –
Прощенья не прошу. И не прощу!



9. А Я ИГРАЮ В ШАШКИ

Негоже уходить из жизни, лёжа
на ложе на продавленном матрасе.
Мужчине подойдёт: лоб в лоб на трассе
и даже чья-то пуля в сердце – тоже
достойнее кончины от инфаркта,
инсульта иль каких других болезней.
Что может быть на свете бесполезней,
чем голос в спину: «Ваша бита карта,
finita la kommedia».
                Финита?
Ещё не вечер – не было отмашки.
Вот вы сказали: «Ваша карта бита», –
а вы к кому? Ведь я играю в шашки.


10.  ТЫ ПРЕВРАТИШЬСЯ В ПЕСНЮ!

…себя не убежишь. И бег трусцой –
не панацея, но стремленье к Богу.
Мы знаем о немногом понемногу
и ко всему относимся с ленцой.

Пытаясь необъятное  объять,
иной наивно верит, что успеет.
Однако тот, кто по весне не сеет,
не вправе прав на жатву заявлять

и, более того, – на урожай.
Вселенная стремится в бесконечность.
Жить будущим – преступная беспечность,
равно и в настоящем жить дрожа.

*
Когда ночного неба гуталин
подёрнется рассветной синевою,
напрасно думать, что жестокий сплин
сойдётся с офицерскою вдовою

и будет только ею увлечён,
чем даст тебе свободу от терзаний.
Лишь сбросив бремя личных притязаний,
сумеешь осознать, что в жизнь влюблён.

*
Всё – сон.  А что не сон, то – суета.
Всё было. Всё давно уже случалось.
Лист жизни весь исписан. Эка жалость,
что не дано нам нового листа

и ластика, чтоб старое стереть,
ведь говорили: “Набело пишите…”
Остановитесь, люди, не спешите –
ещё никто не смог не умереть.

*
Ещё никто, нигде и никогда –
на солнечном верху иль в грязной луже –
навечно этой жизни не был нужен
и покидал её в свой срок всегда.

Когда? Зачем тебе об этом знать,
какие в том прибытки иль потери?
Бухгалтерша небесных бухгалтерий
запишет твои цифорки в тетрадь

и этим оцифрует жизнь твою –
всю: посекундно, точно, скрупулёзно…
Усядутся за стол все скорбно, слёзно
и, выпив крепко, песни запоют.

*
Ты превратишься в песню! Благодать!
Ты песней был в начале – в колыбели,
а после – только свистом:
                просвистели
дожди и ветры, вьюги и метели;
минуты, дни и годы пролетели
со свистом мимо…
                Земляной постели
ритм свистопляски дадено унять –
лишь ей одной.
                Не стоит унывать:
всё позади; ты песней стал опять.

Чем ближе – тем всё больше интересней...
...себя не убежишь
                и станешь песней.



11.  А РОЖЬ - СЕЙ!

                «Помирать собрался, а рожь сей»
                Русская народная поговорка


Грядущее и прошлое…
                Меж ними –
как перст во лбу, как гвоздь в стакане – я:
не растворяюсь.
                И не понимаю:
куда мне: вправо? влево? взад-вперёд? –
Куда?
                Стою.
                Чело избороздили
морщины: лоб, как пашня по весне,
пластами сути вывернут наружу
и зёрен ждёт – приспело время сева…

Не верьте тем, кто говорит, мол старость –
сбор урожая; время для подсчёта
цыплят и золотого листопада;
пора закладки собранных плодов
в подвалы, в закрома, в кадушки, в банки…

Не верьте! Ибо старость – время сева.

Увы, не каждый это понимает,
не каждый знает: не единым хлебом…;
не каждый, путешествуя по жизни,
сумел собрать иные семена:
не те, что для себя – на пропитанье
зимой холодной – сеял по весне:
не для угоды телу.  Для души!
Душа за телом в землю не пойдёт.
Душе иные надобны посевы.

Рожь – это хлеб насущный, но по сути
глубинной, РОЖЬ для человеческого рода –
основа для РОЖдения чего-то,
чего пока нам не дано познать.

Собрался помирать?
А рожь – посеял?
А коли нет – живи, паши, верши...



12.  СУТЬ БЫТИЯ НЕ В ОБУСТРОЙСТВЕ БЫТА

Всё повторимо – всё не в первый раз.
Но все и каждый суть не чьи-то клоны.
Поверить в это многие не склонны,
но многое зависит и от нас.

Смири гордыню – головой склонись,
довольно задирать свой нос до неба:
коль каждый день даётся вдосталь хлеба –
ещё не значит, что сложилась жизнь.

Мы на земле не ради живота:
не для пищеварительного тракта.
Круг зрения сужает катаракта,
но расширяет сердца простота.

Глаза свои в безбрежность распахни –
суть бытия не в обустройстве быта…

Чем выше и пространнее орбита,
тем мельче и скучней земные дни.