игрушечный апокалипсис

вдвоем против мира. спрятана за пазухой спальных выселок
уютная наша комната. засыпан морозным бисером
подъезд – не найти случайному, никак не увидеть пришлому
под небом февральским слякотным, рифленым в подбрюшье крышами,
за дымно-слепыми окнами, молчащими домофонами,
как, глупые и счастливые, наивные и влюбленные,
мы верили, ждали, плакали, прощали, смеялись, каялись.

с экрана багрово-пламенный игрушечный апокалипсис
к нам стынущим прахом сыпался и лился звенящим заревом
и он начинал: «может, нам с тобой…?», смеялся, недоговаривал.
в кино понарошку рушился наш шарик лоскутно-ситцевый.
и ветер горячий атомный взметнулся, шурша страницами,
и йодистой жгучей моросью на стёкла осел потёками.
нам страшно и сладко – кончилась киношная жуть далёкая.

мы здесь, мы вдвоем, мы выжили. и ужасов постановочных
забудется послевкусие. и вьется недель верёвочка.
и тоже когда-то кончится наш фильм (он совсем не кассовый),
нестрашных самар из хоррора аляпистая пластмассовость
покажется утешающей – страшнее историй ужасов
обычное, каждодневное, рутинное жизни кружево.

кого-то лелеем в памяти, кого-то с корнями вытравим.
бежим мы в чужом сценарии в финале сухими титрами,
короткими злыми строчками – «жена», «соулмейт», «любовница».
подробности не указаны, не требуются, не помнятся.
кто примой, кто второплановой актрисой прошел по жребию –
неважно по факту, милая, но действие правды требует.
шагни из массовки в сторону. пиши свою роль. ты смелая.
«стоп, снято!» еще не сказано, мы многое переделаем.