Сколько квартир я уже поменял...

Сколько квартир я уже поменял!
Серые стены и потолки.
Попробуй-ка все их в себя затолки.
Не выйдет. Судьбу я тогда догонял,

но не догнал. Улетела судьба.
Из стен, потолков, из ковровых полов
неслась сквозь оконные сетки мольба.
Мольба, словно вой, без оттенков, без слов.

Смешно даже думать, что можно назвать
квартиры те домом. И слово само
в них не поместится. Что горевать,
на этой земле дома мне не дано.

Дано ощущенье норы и угла,
в которых я робкое тело держу,
когда наползает лиловая мгла,
когда я печалюсь и в небе кружу.

Я помню их смутно, как время потерь,
в котором горел, не сгорая, и гас,
как с шерстью сожжённой мятущийся зверь,
как в ржавых часах искалеченный час.

Сидел я в квартирах, как бледная тень
себя самого, а душою блуждал
неведомо где, заломив набекрень
колпак шутовской, что во тьме дребезжал.

И Бога и чёрта я, верно, смешил.
Такой неуклюжий, издёрганный весь,
марионетка с верёвками жил.
А на лице нарисована спесь.

Квартиры мои не любили меня.
Они понимали, что им не сдержать
летящего в пропасть шального огня
и лучше подальше от края бежать.

Нигде я покоя не знал, ни в одной.
Но трудно квартиры за это винить.
Жилец я невнятный, ленивый, больной,
вцепившийся весь в Ариаднову нить.