Нью-Йорк Довлатова

Помнится, в одном замечательном фильме «Бриллиантовая рука» Нью-Йорк назвали городом контрастов. Нью-Йорк Довлатова - это город эммигрантов, диссидентов, изданных книг и афро-американских подростков с транзисторами в метро.

Нью-Йорк полностью и бесповоротно другой, нежели Таллин с его готическими шпилями и советскими людьми, нежели Ленинград коммунальными квартирами и Невой. Довлатов говорит, что после Нью-Йорка эмигрировать можно только на Луну, на столько этот город нездешний.

После СССР с жесткой цензурой Нью-Йорк оглушает возможностями к печати, к покупкам вешей. Нью-Йорк кажется декорацией к людям, их дополнением, но все же влияет на происходящее в тексте. Персонажам передается взбаломошенность и несуразность города.

Мы видим Нью-Йорк не глазами американца, коренного представителя этой странной страны, а эмигранта, человека, которому внове все, что происходит здесь.

Ярким представителем новых нью-йоркцев является главная героиня повести «Иностранка» - Маруся. Она переехала не из-за гонений или неудовлетворенности жизнью в родной стране, а просто по той причине, что ей было скучно. Эдакий номенклатурный Печорин. Она - смешная, нелепая и чужая везде женщина, приживается в точно таком же городе, который распахивает ей свои объятья.

Эмигранты любят и ненавидят новый город. Любят за возможности, которые он им предоставляет, за свободу. И ненавидят примерно за тоже самое. Довлатов говорит, что в родносй стране - СССР он хотя бы знал, чем он занимается, чему противостоит. А Америка с её вседозволенностью пугает честных советских людей с совершенно антисоветскими взглядами на жизнь.

Кто-то рвется рассказать о «зверствах режима» в СССР в газетах, а кто-то просто налаживает свою жизнь. Город дает им и ту, и ту возможности, в этом то и проблема.

Нью-Йорк раздражает шумом и толпой, лязгающим метрополитеном и высотками. Но эмигранты живут не совсем в таком городе.

Их город - это те же русские лица в своем районе, где есть русские таксисты, зубные врачи, продавцы, русские бандиты, мафиози и многие другие. Америка выдернула этих людей из их жизни, притянула к себе магнитом и теперь не отпускает.

Многие знакомы Довлатова, как можно судить по сборнику рассказов «Ремесло», ругали Америку, Нью-Йорк, где они жили, в частности. Ругали американцев, цены, чернокожих подростков с транзисторами, и демократию, которая, по их мнению, не сегодня, так завтра рухнет. Довлатову Америка нравилась. Он пишет: «После Каляевского спецприемника мне нравилось решительно все.»

Нью-Йорк представляется нам безумным хамелеоном с биполярным расстройством личности. Этот город то широко улыбается, шедро распахивая объятья, то презрительно морщится с болезненной скупостью.

Нью-Йорк - самый живой и человеческий среди трех городов, прошедших через жизнь Сергея довлатова. Это город - движение, Город созданный для работы и жизни, а не для сдувания праха веков с исторических объектов.

О Нью-Йорке Сергей Довлатов отзывается так: « Здесь нет ощущения места. Есть чувство корабля, набитого миллионами пассажиров. Этот город столь разнообразен, что понимаешь - здесь есть угол и для тебя.

Я думаю, что Нью-Йорк - мой последний, решающий окончательный город. Отсюда бежать можно только на Луну.»

Нью-Йорк Довлатова - город-крайность, с ужасающей архитектурой, которая на столько кошмарна и разнообразна, что создает гармоничный тандем. Это город вне времени, где прошлое, настоящее и будущее тянутся в одной упряжки. «Случись революция - нечего будет штурмовать» - пишет автор в сборнике рассказов о своей жизни в Америке «Ремесло».

Довлатовский город - это город - автомобильная катастрофа, невозможный и одновременно идеально созданный для человеческой жизни.

Я прониклась Нью-Йорком через его тексты, я дышу им и вижу его воочию. Нью-Йорк довлатова прекрасен и отвратителен одновременно, и именно ему я посвятила свое стихотворение:

Нью-Йорк вырастает в полночь, слегка дымя
своей сигаретой, кашляя, как старик.
Он исчезает снова, забыв меня,
только за ворот лучик с небес проник.

Город рисует, путает серый и беж,
лица он пишет, в краски налив вину.
Мы остаемся будто-бы   где-то меж.
Между миров.

А город

идет

ко дну.