К Богу

Я не могу любить врагов,
Прощать, как Ты, не научился.
Прости, Отец, я не готов,
Так до конца и не смирился.

Так не хватило моих сил,
Я на Твои лишь полагался...
Но так лишь говорил,
А делать - не пытался.

Прошу терпения, любви,
Но возмущен не поелику,
И руки вот мои в крови,
Я лишь касался  образа, не  лика.

В какой-то миг понять успел,
Что жил я по закону.
Тебя, не знаю как посмел,
Я поместил в икону...

Я не желал иметь с Тобой
Живые разговоры,
И, зло, с обиженной душой,
Задернул плотно штору.

Ту самую завесу,
Что Ты однажды разодрал.
Я вновь ее повесил,
Как будто слышать не желал

Ни о страданиях Твоих
И ни о жертвенной любви.
Я затворился и затих…
Не надо, не зови…

Обида горькая моя,
Сама собою обострилась,
И ядовитая змея
Под сердцем поселилась.

Разлился яд; отрада
Ушла из сердца вон,
Сковали цепи ада,
Слова мои – лишь стон.

Обида – спутница моя,
Устал прощать и ладить
И, маскарада не тая,
Всем улыбаюсь в стаде…

Грех. О, как он угнетает!
А исповедаться нет сил.
Как только кто-нибудь узнает
О чем Тебя, мой Бог, просил,

То непременно не простят
И отвернутся навсегда…
А Ты… конечно же, Ты свят!
И в этом вся моя беда.

Грех отделил меня от правды,
Грех отобрал Твою любовь.
За то, чему с Тобою были рады,
Грех требовал вновь кровь…

Святую, чистую, Твою…
И я позволил ей пролиться,
Простить себя я не могу…
Мне стыдно возвратиться.

Лишь совесть… совесть говорит,
Едва ли ее слышу,
И очень глубоко горит,
Искрится средь ледышек,

Какой-то теплый огонёк,
Дарующий надежды.
А мне, как будто невдомёк,
Смыкаю молча вежды.

Так много слов и мало сути,
Так много жалоб и препон,
Когда стою на перепутье
И вижу только небосклон,

Но мне нужны не части,
А вся небесная краса!
Огонь любви и страсти,
Святая Божия роса…

Сейчас же – не готов.
Прости, Отец, подвел я.
И этот стих, и уйма слов –
Мой почерк подневолья.               


27.01.2017