Внимал словам

Твоей прелестной наготы
я вкуса испытал приятность
и ночью лепетала ты
слов произвольных непонятность.

Я,как прилежный ученик,
внимал словам твоим дотошно,
но смысл их так и не постиг,
зато постиг я форм роскошных.

В той красоте-неоднозначность
и плавность линий велика,
и кожи бледную прозрачность
рукой ласкаю я слегка.

Касаний нежных ритм уверен,
уверен,что не ждёт их сбой-
жест пальцев не высокомерен,
хоть он и властен над тобой.

Но я признаться,озадачен:
среди полночной темноты,
то ли смеёшься,то ли плачешь
или пощады просишь ты?

Как смог эмоций,друг мой милый,
затронуть тонкую струну
и где взяла такие силы
разрушить плачем тишину.

И замолчала-жилка бьётся
возле вспотевшего виска
и локон светлый змейкой вьётся
и тянется к нему рука.

Но жалость прочь и тело бело
в ночь от звонка и до звонка
я пересчитывал умело-
все тридцать с чем-то позвонка.

И вновь,и вновь-как ты ранима
и как нежна и как светла,
а я с тобой неутомимый,
а ты со мною расцвела.

Быть может кто это заметит-
А что она?И кто причём?
И я смогу тогда ответить,
что целовал твоё плечо.

Живот и волосы и шею,
и ртом ловил тугую грудь,
и целовал,что я не смею
в своих стихах упомянуть.

Мы были к счастью обречённы-
и зрело падал в руки плод
и взгляд друг в друга обращённый
не обращал на время ход.