Вся в грязи и в рваном платьи...

Вся в грязи и в рваном платьи
девка пьяная в канаве.
А на лбу горит проклятье
подаривших жизнь отраве.

Улицы ночные звуки,
крик вдали и пятна окон,
мёртвый лунный свет разлуки,
фонаря горящий кокон.

Тихий писк летучей мыши,
промелькнувшей чёрным бантом.
Мелкий дождь стучит по крышам
гениальным музыкантом.

На фонарь вуаль накинул
и смягчил вокруг все стуки
и окончился и сгинул,
оставляя поле скуки.

Только ангел у канавы
скорбно замер, словно в пропасть
рухнул прямо с переправы,
где сломалась неба лопасть.

Он высматривает душу,
он поёт о чём-то дальнем,
словно в море ищет сушу,
твердь в мерцании астральном.

Но зачем канава, ветер,
девка пьяная в канаве?
Сумрак чётко всё разметил
и фонарный свет подправил.

Ангел всё не улетает.
Может, девка и проснётся.
Может, бес её терзает.
Может, ангел к ней прижмётся.

Может, есть иная правда,
кроме той, что спит мертвецки.
Где-то ждёт её награда,
залепечет с ней по-детски.

Ангел слушает дыханье
молодой и пьяной бабы.
Циклопические зданья
окружили их, как жабы.

Точно прыгнут, перепрыгнут,
звучно плюхнутся в болото.
Звёздный мост по небу выгнут
и горит и ждёт чего-то.