Дойдем до Берлина

 Канельскому Борису Харитоновичу, ветерану 1-го Белорусского фронта, посвящается.

 - Рябята, заяц! – крикнул Фомин, пробегая мимо группы расположившихся на отдых красноармейцев. – Там, там, на опушку побег!
 - Где? – подхватили несколько голосов. – Не видно отсюда!
 - Айда с нами! – подхватил Вахоркин, срывая с плеча трехлинейку и щелкая затвором. – Загоним косого – будет отличная похлебка!
 - Айда, айда! – подхватили несколько голосов, и в погоню за зайцем устремились еще семеро бойцов. Кто на ходу примыкал магазин к ППШа, кто доставал табельный ТТ. Чуть вдалеке, ближе к опушке, где деревья расступались и солнечный свет расстилался на зеленой поляне, можно было разглядеть маленького пушистого зверька, большими скачками пытавшегося оторваться от преследовавших его красноармейцев.

Немного поотдаль, в лесочке между деревьев расположился бронетанковый дивизион. Танки «Т-34» и «ИС-2» стояли, задрав стволы орудий по-походному, у многих были открыты люки механиков-водителей, и экипажи проводили профилактику и мелкий ремонт. На некоторых машинах, помимо обязательной красной звезды и номера, было нанесено еще развевающееся красное знамя в золотисном обрамлении – почетный и гордый Гвардейский знак. Также в лесочке стояли «Катюши», их сеющие ужас и смерть противнику пусковые установки были накрыты брезентом, и боевые расчеты предавались блаженному ничегонеделанью. К некоторым «Студебеккерам», на которых и располагались «Катюши», были пристегнуты на лафетах 76-мм. орудия. Орудийная прислуга также расположилась на отдых, который и был нарушен появлением серого лесного жителя. Теперь за ним гналось, по меньшей мере, полроты. Заяц, казалось, понимал, что шансов оторваться у него не остается – тем более, что многие из преследователей пустили в ход свое оружие. Идиллию лесного отдыха нарушил грохот автоматных и винтовочных выстрелов. Ильченко, пробегая мимо одного из грузовиков с пристегнутым к нему орудием, крикнул отдыхавшему расчету:
 - Канелького не видели? Его командир искал!
 - Нет, не видели. Может, за зайцем побежал? – ответил, вальяжно развалившись на станине старшина Сидоров в выцветшей гимнастерке с расстегнутым воротом и медалью «За взятие Варшавы».
 - Нет, вряд ли. Я бы разглядел его – махнул рукой Ильченко, и расстегивая на ходу кобуру, пустился догонять товарищей. Погоня между тем уходила все дальше по опушке – гиканье и выстрелы становились все глуше. Внезамно солнечный свет Сидорову заслонила внушительныя тень, и сзади раздался голос командира орудийного расчета Зворыкина:
 - Старшина!где нашего наводчика леший носит?!
 - Не могу знать, товарищ командир! – подскочил Сидоров, пятаясь трясущимися руками придать гимностерке уставной вид. – Тут его Ильченко спрашивал – никто Канелького не видел!
 - Черт знает, что такое! – менее грозно проговорил Зворыкин. – готовится наступление, в любой момент поступит приказ – а тут, видите ли, наводчик пропал куда-то! Вот где его теперь искать?
 - Может, я у танкистов поспрошаю? – повернулся к командиру Сидоров, справившись, наконец, с непослушным крючком воротника. – Вроде он туда собирался?
 - Вместе пойдем – Зворыкин решительным шагом направился к стоящей невдалеке «тридцатьчетверке».
Подойдя к машине, он громко и решительно постучал рукояткой пистолета по броне и крикнул: «Канельский!». На крик распахнулся командирский люк, и вылезший танкист в черном комбинезоне недоуменно спросил – Что шумим, артиллерия?
 - Да наводчика нашего потеряли – поднял голову к башне Сидоров. – Боря Канельский – видали, может?
 - Слушай, с утра еще один залез к нам. Все было ему интересно. Но устал видимо, прямо на снарядных ящиках расположился и уснул – хоть и душно там. Нам не мешает, мы и не будим его. Глянь,браток – может,ваш?
 - Сидоров, посмотри – посмотрел на старшину Зворыкин. Тот подтянулся на руках и пролез вслед за танкистом в башню. И точно – в носовой части машины спал потерянный наводчик. Сидоров сильно, тряхнув его за плечо, гаркнул: «Подъем!командир вызывает!»
 - А?Что? – подскочил наводчик, сильно стукнувшись об танковый прицел. Сидоров усмехнулся. – Ладно, пошли. Давай первым.

Наводчик и страшина выбрались из танка, спрыгнули на землю и строевым шагом направились к Зворыкину. Тот неодобрительно глядя на обоих  ждал, заложив руки за спину. Четко печатая шаг и подойдя к командиру, наводчик лихо бросил руку к пилотке:
 - Младший сержат Канельский по Вашему приказанию прибыл!
 - Вольно, Канельский. Пока тебя найдешь, зима настанет. А зимовать тут совсем не хочется. Так что, голубчик, два наряд вне очереди тебе – и самое главное – прицел у нашей ласточки чтоб выверен был досконально!Выполнять!
 - Есть, товарищ командир – не удержал вздоха наводчик, и устремился к грузовику, к которому была пришвартована его «ласточка» - дивизионное 76-миллимитровое орудие. Навстречу валили гурьбой содаты, разгоряченные погоней за зайцем. Бойцы были раздосованы и не скрывали это – зайцу удалось уйти.
 - Ты чего кислый такой? – хлопнул его по плечу Фомин. – Что стряслось?
 - Да наряды схлопотал вне очереди – поделился своей бедой Канельский. – Командир меня искал, прицел сейчас нужно поверять дополнительно.
 - Значит, и до нас сейчас доберуться – смекнул Фомин. – Побегу-ка я к своей голубушке, наверняка скоро озадачат. А знаешь что? Это значит – скоро наступаем!
 - И то верно – повеселел Канельский, и, махнув Фомину, подошел к своему орудию. Несмотря на выволочку от командира, он чувствовал прилив сил и настроение явно улучшилось – скоро наступление!Да и командир был хоть и строг, но не особо – он прекрасно понимал, что значит отдых для молодого солдата. Ведь весной 1945 года наводчику 76-миллимитрового дивизионного орудия Борису Харитоновичу Канельскому было 19 лет…

Совсем недавно его подразделение освобождало от фашистов Западную Украину и Польшу вместе с ее столицей – Варшавой. В конце января 1945 года была перейдена граница Германии. Оказавшись в стране противника, наши солдаты столкнулись с отчаянным и ожесточенным сопротивлением – и хотя немецкие силы были на исходе, каждый пройденный вперед километр давался ценой огромных потерь. Форсирование Одера, штурм крепости Кюстрин, наконец Зееловские высоты, которые оставались последним рубежом перед броском на Берлин – во всех этих операциях довелось участвовать Борису Канельскому. От реки Одер до столицы Третьего рейха всего около 120 километров – сейчас это расстояние по шоссе преодолевается часа за полтора. Наши войска, пробиваясь через глубоко эшелонированную и организованную оборону противника, шли с боями несколько месяцев, охватывая Берлин полукольцом силами двух фронтов – 1-го Белорусского под командованием Г.К.Жукова и 1-го Украинского – под командованием  И.С.Конева. Чем ближе было логово зверя, тем яростнее и отчаяннее сопротивлялись немцы. На Зееловских высотах, имеющих многоуровневую минную защиту, был отдан беспрецедентный приказ пехоте открыть дорогу танкам – просто идти через минные поля. До сих пор нет точных сведений о потерях, которые понесли наши войска как при штурме Берлина, так и при уличных боях, прежде чем над рейхстагом взвилось Знамя Победы.
 
Самое страшное, что только можно представить – бой в городе. Сопротивляется каждая улица, каждый дом, каждый подъезд. С верхних этажей работают «фаусники» - бойцы гитлерюгенда, мальчишки по 12-14 лет, пожилые люди, женщины, кто угодно – вооруженные реактивным снарядом, насаженным на длинную пусковую трубу- фауспатроном. Мощи его заряда достаточно, чтобы снести башню среднего танка. В городе очень сложно маневрировать тяжелой боевой технике – все сражение держится на искусстве пехотинцев и артиллеристов. Гвардейские минометы – те самые легендарные «Катюши» использовать невозможно – ведь от их огня могут пострадать свои. Но бойцы нашли выход – ящик снарядов от Катюши затаскивали на руках на верхние этажи зданий (а вес  ящика 96 килограммов!), направляли снаряды на соседний дом и поджигали запал. Так, методично, квартал за кварталом, очищался город от фашистской нечисти.

В одном из таких боев Борис Канельский был ранен – фаусник выпустил свой смертноносный снаряд как раз по тому 76-миллимитровому орудию, прицел которого наводчик поверял недавно. К счастью, ранение оказалось неопасным, да и война заканчивалась. 8 мая 1945 года (в Москве уже перевалило за полночь, и наступило 9 мая) была подписана безоговорочная капитуляция Германии, и мир вздохнул с облегчением. В освобожденный Берлин шли теперь эшелоны не с оружием и боеприпасами, а с хлебом и медикаментами – началось восстановление мирной жизни. Полевые кухни стояли на городских перекрестках, и бойцы раздавали кашу и суп гражданскому населению. Борис Харитонович принимал участие в этих работах вплоть до 1946 года – находясь в берлинском гарнизоне восточного сектора города. Лишь спустя некоторое время он был демобилизован и вернулся домой.
Впереди Бориса Канельского ждали годы тяжелого, но уважаемого и почетного и труда. Закончив в 1952 году Горный институт в Горловке, он продолжил работу в шахтах Донбасса в качестве горного инженера вплоть до 1999 года. Прошел обучение в Москве по профсоюзной линии. Сейчас кавалер двух орденов Отечественной войны и ордена Мужества Борис Харитонович Канельский проводит большую просветительскую работу в Совете ветеранов, встречается с молодежью, оставаясь и сам молодым – немотря на то, что сейчас ему уже 86 лет. Невысокого роста, с крепким рукопожатием, открытым лицом, веселым и немного лукавым взглядом, Борис Харитонович очень напоминает собственную фотографию военной поры – несмотря на годы, которые их разделяют. Он любит вспоминать и рассказывать, и память его никогда не подводит. Особо он отмечает приглашение на парад Победы в Москве в 2010 году, где ему довелось встретиться с тогдашним Президентом РФ Д.А.Медведевым. Много историй и событий хранит его память – включая и историю про зайца, и как он заснул в танке тогда, в апреле 45-го.

 - Пропаганда у немцев работала четко – вспоминает Борис Харитонович – когда вошли в Германию, гражданские нас очень боялись – думали, начнут убивать и насиловать, мстя за своих. Всякое было. Вспоминается такая история – в Кюстрене входим в один дом, а там раненый лежит, немец, нога у него перевязана была. Рядом на тумбочке гранаты – он потянулся за ними, когда мы появились, побледнел весь, подобрался. Я говорю – не бойся, мол, не тронем тебя. Тут вдруг сержант один сзади возник – кто такой, не из наших, вообще непонятно. Достал этот сержант пистолет и выстрелил в раненого, прямо в голову – тот так и подскочил на кровати. Мы на сержанта – ты с ума сошел, что творишь, он же пленный!Тот исчез. И оказалось, что немца-то он не убил, только еще раз ранил в голову. Орет немец, кровища хлещет. Один из наших сжалился, кинжал достал, говорит: «Прости..» и добил его. Искали мы потом этого сержанта, хотели и его порешить – так и не нашли. Столько лет прошло – а все вспоминается. И сейчас, если бы довелось оказаться за одним столом с теми, на кого  70 лет назад смотрели сквозь артиллерийский прицел – мы бы просто поговорили бы. Ведь есть о чем..

Удивительнее всего то, что такие люди, как Борис Харитонович Канельский, прошедшие через нечеловечекие испытания, повидав и пережив то, что большинству из нас и представить себе невозможно – сумели остаться людьми, сохранив в своих сердцах самые лучшие человеческие черты, которые не скупясь отдают нам, своим детям, внукам и правнукам. «Гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей!» - лучше, чем сказал в свое время Маяковский, и не скажешь. Нам, потомкам, остается самое простое и самое сложное – быть достойными их, настоящих Воинов Света, Освободителей и Победителей в самой тяжелой в истории человечества войне.