Я еще помню, как она щурилась

Я еще помню, как она щурилась, куталась в безразмерную и вздыхала
Строила непосильные, загадывала заранее, читала вслух.
Мысленно с полуночи до пяти утра горы сворачивала
И всё маялась от того, что ей не хватало рук.

Мысленно переехала за три моря,
Волосы обрезала по самое «не хочу»
И с полуночи до пяти ее покидала тревога,
Что завтра в школу, на улицу, после обеда к врачу.

Я еще помню, как она стягивала вокруг шеи трехцветный.
Мама вязала ей самые теплые шарфы
Сейчас не вяжет. Она строчила со скоростью забугорной ракеты,
И, после полуночи, кофеина три кружки глотала залпом.

Писала про тихое «на руках»
И щурилась от предвкушений
И не было ни сомнений, ни, даже, тени
Что будет иначе,
Она ведь просила Старче
И послушно читала молитвы, каждую трижды.

Ей нравились исключительно Томасы разных мастей.
Она пересматривала одни и те же каналы,
Светило солнце, она ждала новостей
С ресурса, что сейчас уже не работал, но был на пике три года назад
Под именем «легендарный»

Помню, как ей клялись, кланялись, писали и пели,
А она кивала и слушала тихо, мирно
До полуночи все расходились в свои постели
И это было лучшее из времен, а она, от радости, разве что только не выла.

Вымывала песок из потрепанных и мыла до скрипа посуду.
Слушала, еще пока, существующие на предельных четырнадцати.
Ей было 16, я еще помню ее и, надеюсь, что никогда не забуду.
***
Мне было 16, я любила Томасов разных мастей,
ждала полночи и раскладывала исписанные листы на не заправленной покрывалом кровати.
Мы становимся старше, но не мудрее, что очень кстати.