Полуночное

****




А за окнами - вся эта звёздная лабуда,
ложь, идущая миллионы лет от того, чего нет.
Но, тем не менее - всё-таки божий дар.
Дань в миллионы упавших в колодец чужих монет.

Кстати, вот про колодцы - пойди, остынь.
Эта горячность у мыслей - уже синдром.
Держится "ты" рукой за хвост пусто-ты -
гипсовой девушкой, сжавшей своё весло.

Мысли меняют гендерность, как бельё.
Тело меняет бельё, не меняя дня.
Был бы я - город Нью-Йорк, заманил бы её
и месяцами держал бы, пленил, пленял...

Но - я даже не поздняя станция "Верхняя кривь"
и не дом с палисадником, где патиссоны грустят.
Ты - едешь мимо, и бьётся мой птичий крик
в радио-чёрного ящика-новостях.

Мне нравится, как ты проводишь по волосам.
Нравятся твои пальцы - печаль и мёд.
Научи меня в передаче "Всё делай сам"
определять по губам - я жив или мёртв.

Научи меня — проще: кроить дождевые плащи,
не морочиться птичьим полётом, осенним стихом,
не затачивать меч, не ложиться в дрёме на щит,
и не ждать, подперев ладонь покорной щекой.

Жить на брошенный в сутки любовный сухой паёк -
это даже не бедно — а латано, как сума.
Я тебе наколдую — что выстроился Нью-Йорк.
Ты меня расколдуешь — дорогой к его домам.

Нас смахнут светофоры как лёгкий зелёный сон,
подадут в первом баре, как сладкие калачи.
Каждый мой поцелуй, приходящийся в твой висок -
это маленький выстрел в уставшей бежать ночи.