С. Ш

Какими мы вспомнимся людям спустя столетия,
Потерянными, задумчивыми, пустыми?
Огромный, как мир, закат догорает в лете,
И в душах опийным маком цветет пустыня.

Мы смотрим в окно, в словах зависает воздух,
И мы зависаем, и в легких – сплошная юность.
Мы царственно-вечны. Нам светят такие звезды,
Что хочется жить и петь им. И я пою, но

Уходит мгновенье, век новый вступает в силу,
Он дышит и душит, летит, не сбавляя скорость.
Кто вспомнит нас после отчаянными, красивыми,
Когда мы с улыбкой скатимся в невесомость?

Светлее чем грусть и легче чем шар в ладони,
Подбросишь – исчезнет, истопчутся все дороги...
Когда нас с тобою царственно похоронят,
Что станется после? Кому подводить итоги?

Монета-душа, спокойные воды Леты,
Седой проводник, ни страха, ни сожалений...
Но нынче – закат, и где-то проходит лето,
Вселенская пыль, пропащее поколение,

И счастье – размером с великую неизвестность,
Что пахнет свободой, похотью и духами.
Познать бесконечный мир и опять воскреснуть
На этом балконе, над этими этажами.

Запомнить, пустить по крови, впитать под кожу
Огни городов и крепость рукопожатий.
Жалея, что никогда нам не стать моложе,
Мы крепче смыкаем дружеские объятия,

И что-то ломается в глупых мирских законах,
Пустыня цветет, а жажда – неутолима.
Они нас запомнят. Но пусть они нас запомнят
Счастливыми.