Следы прадеда Пушкина в Париже 2

Графиня приняла учтиво,
Не выделяя из друзей.
И Ибрагиму то польстило:
Не был как чудо из зверей.

Вниманью женщин был он рад,
Когда то шло не с любопытства.
Предпочитал простой он лад
Беседы, а не волокитства.

Графине стал он — импозант,
Намёки, шутки надоели.
И даже в чём-то — элегант,
Приятен даже в самом деле.

Привычка к внешности пришла,
В общеньи с ним, тридцатилетним,
Высоким, стройным,- обрела
Графиня образ новый, светлый.

Видеть графиню каждый день,
Арапу стало весьма важно,
Взоры её прогнали тень,
Доверья лжи, сомнений в жажде.

Первым Мервиль, любовник прежний
Заметил эту обоюдность,
Любовь без требований, нежность
Он угадал, змей беспробудный.

Поздравил Ибрагима скромно,
И ободрил его безмерно.
Возможность обладанья томно
Влилась надеждой в образ верный.

Любовь слепа, коль есть опора,
Будит обоих к страсти бурной,
И увлечение, бесспорно,
Перелилось в роман амурный.

Свет с рвением их укорил,
Их связь стала весьма известна,
Подколки, шутки всех мужчин,
И замечанья женщин лестных

Поколебали уваженье
Гостей и Света к ним всего.
И шатко стало положенье.
Уместное истощено:

Советы, шутки, утешенья,-
Ничто не жаловало им,
И благостные предложенья
Отвергнуты ею иль им.

Уж эпиграммы прозвучали,
Рогатым мужа обозвали.
Столь безобидные вначале
Жестоки в каждом слове стали.

Ужасно было всё сносить.
Плоды любви не утаить:
Гадали — белым — чёрным быть
Ребёнку, как его родить?

Графиня предрекала гибель,
Но родила в мученьях,- сын!
Чёрный ребёнок был так зыбок,
Слабо кричал. Благословил

Наш Ибрагим  его явленье.
Графиня еле улыбнулась,
Руку подала с изумленьем.
Надежда, было, обманулась.

Слуги и доктор оттеснили
Отца, чтоб спрятать потрясенья
Он против них уж был бессилен,
Не выказал им возмущенья.

Ребёнка вынесли в корзине,
Его сменил совсем другой,
Белый лицом был ею принят,
Рождённый женщиной другой.

Так убежал арап позора.
Граф прибыл, удовлетворён.
И Свет смолчал без лишних споров,
Злословьем умиротворён.
             .  .  .