Охотник

      Я выхожу убивать дракона, меч серебристый держу в ладони.

      Я сын охотника, был рожденный, чтоб по дороге извечно темной тихо ступать шестьдесят лет кряду. Если еще проживу — награда, только вот это, конечно, вряд ли. Жизнь вытекает моя по каплям угольно-черной драконьей крови. Разве убийство такого стоит?! Каждая смерть отравляет душу, совесть не спрячешь — она задушит.

                ***


      Мама шептала молитвы ночью, Бога просила, чтоб дал ей дочку; папа просил золотого сына, чтоб поделиться семейной силой. Бог милосерден к тому, кто громче, — сделал меня, как железо, прочным и молчаливым ночным убийцей. Даже не пробовал измениться, знаю заранее — бесполезно.

                ***


      Путь мой лежит золотистым лесом. Мне доложили, что там нечисто, будто горят на деревьях листья от обжигающего дыханья. Первопричина совсем не тайна. Кровь налилась, как всегда, азартом. Весь интерес — ставить жизнь на карту и раз за разом играть с удачей. Я так привык, не могу иначе.

      Мягко крадусь, напряжен до боли, меч в предвкушении новой крови…

      — Кто ты? — звучит женский голос сзади. — Что ты здесь ищешь? Чего здесь ради?

      Честно, опешил и заметался. «Надо же, словно малец, попался!»

      — Я тут проходом… А вы, миледи? Осознаете, зачем и где вы?

      Резко смотрю на нее. О боже… Быть совершенством — вполне возможно. Алые губы ее в улыбке (не целовать их почти что пытка), волосы — медь водопадом прядей, обсидиан в нагловатом взгляде, скулы острее меча, а тело… «Как же досюда дойти сумела?» — трезвая мысль сквозь хмель гормонов, — «Помни, ты должен убить дракона… или драконицу. Как придется».

      — Что же смутилась? Проблемы, солнце? — я улыбаюсь открыто, ясно. Девушка тоже.
      — Дела прекрасно. Я тут гуляю, люблю природу.
      — Нравится нынешняя погода? Знаю, что глупо, — смеёмся оба, — В плане знакомств я совсем убогий, — тут привираю. Знакомлюсь часто с девушками самой разной масти. Пусть будет думать, что я охотник слабый и глупый, дурак неловкий.

      — Я помогу твой изъян исправить, — девушка топчет цветы и травы, пальцами нервно сжимает платье.

      «Видно, впервые в лесу. Из знати».

      Мы говорим и уходим в чащу, я прикасаюсь к ней чаще, чаще, ну, а она так робка, что странно.

      — Кстати, я Питер. А ты?
      — Я Анна.

      Наш разговор мне приносит радость, только бы не позабыть про «надо», а «не могу» — оправданья слабых. Вынуть драконие сердце, дабы в грудь поместить, стать сильней и выше.

      Анна вздыхает почти неслышно.

      — Я обещала прийти к закату… Может, уже повернем обратно?
      — Все, как прикажет моя принцесса, — ей не покинуть сегодня леса. Я улыбаюсь своим надеждам. Руку на талию к ней небрежно, ласковый взгляд… Наклониться ближе…
      — Анна, пора попрощаться с жизнью.

      Нежность сменяется изумленьем, угли в глазах так сверкают гневно. Я словно вижу, как разум Анны за неимением нужных данных не понимает мои поступки, думает, что эта фраза — шутка. Губы сливаются в поцелуе. План мой сработал, и я ликую, ногтем в артерию ей впиваюсь, яд сразу в черную кровь вливаю. Анна же не замечает боли.

      —Твой поцелуй дорогого стоит, — шепчет она и глядит смиренно, вид у неё подуставший, бледный.
      — Что? Ты сознательно шла на это?..

      Я никогда не дождусь ответа.

                ***


      Дома отец поменял мне сердце, что я варил с молоком и перцем. Сердце дракона совсем другое, с ним и печаль, и тоску, и горе чувствую глубже, больней, острее.

      В душу дракона теперь я верю.