Горшочек, не вари

Эпиграф:

 «…Горшочек варит и варит. Уже вся комната полна каши, уж и в прихожей каша, и на крыльце каша, и на улице каша, а он всё варит и варит…» ©

«…Где я обрывки этих речей
Слышал уж как-то порой прошлогодней?
Ах, это сызнова, верно, сегодня
Вышел из рощи ночью ручей…

…Это ее телогрейка за ивой,
Плечи, косынка, стан и спина…

…Льется без умолку бред торопливый
Полубезумного болтуна…» ©

«…Я в добровольных муках в гроб сойду.
Я в гроб сойду и в третий день восстану…» ©

«…И классики вращаются в гробу…» © (городской фольклор)

*** 

Это она, это она,
Манно-перловая макулатура.
Высшая проба бездарной халтуры
Косноязычного болтуна.
Сызнова, верно, был с бодуна,
Лез в Эмпиреи и гикнулся с дуба.
(Вздрогнули и телогрейка, и шуба.)
Видно, попутал его сатана.

Из лесу вышел нехилый ручей
Мимо порожней в пустую посуду.
Некуда спрятаться детям – повсюду
Булькает каша невнятных речей.
Пруд переполнен – течёт из пруда.
Льёт через край с охреневшей страницы.
Тщетно рассудок проводит границы,
Бред размывает их без труда.

Душит и душит отнюдь не котов
Шариков, ставший министром культуры.
Вжух – гипоксия. Дурак (или дура) –
Мошка в сетях кучерявых понтов.
Доброе утро, родная страна.
Остановись, ты уже у обрыва.
Вжух – и на лбу нацарапано криво:
Литературе и детям хана.

Днище пробито от слова «совсем».
Классик, за ивой ли Вы?.. Ах, у ели…
Плакали дети, давились, но ели
Эту шрапнель из шершавых лексем.
Двинуться можно, кашу жуя.
Съехать с катушек до ручек, до точек.
Чем же заткнуть сатанинский горшочек,
Чтобы иссякла наречий струя?..

***