Счастье - в моменте

Читаю ленту старого письма, за шлейфом грусти тянется тесьма,
Подклеивая память флизелином. Плыву в чужих морят гардемарином, 
В ту неизвестность, что тревог полна, где бьется в берег синяя волна,
За строчкой строчка – вирши стали шире. Прижился мой форматик А-4.

Чтоб легкой рифме не ломать хребет, сменил стихов покрой и силуэт.
Претит мне всё что пошло и избито. Стучался к Богу – вывеска «Закрыто».
Живу в стихах, брожу в бессонных снах. "А кто с мечом" – распослан будет нах!
Ведь я не Пушкин – в смысле, что не вечен - ему хватало славной русской речи

Без креатива наваять стишок.- "Молчи сверчушка, помни свой шесток."
 Он ямб любил – от ритма до размера, а я – размах гекзаметра Гомера.
Старик Гомер, не видел ни шиша, но не страшна незрячесть для стиша.
Стих освещает путь в тумане мглистом как Шлиман, добираясь до нутра:

И встала Троя в зареве утра! – Поклон,  геологам геодезистам!
Ну, что мне  Троя? – пепел от костра. Кто нам Елена? – крестница, сестра?
Мы Василису-то едва воспели: на лошадь, да в избу – гаси пожар! –
На плечи ей взвалили свой цяжар, похлеще всей ахейской цитадели.

Дожди читают в голос  письмена. Меняю пароходы, как перчатки.
Ведется с пунктуацией война и чайками летают опечатки -
Ну, пусть, как есть! - Я истины утрою: тьму не развеял, не сломал барьер,
Забрёл с тоски в гомеровскую Трою, хотя мне близок до смерти Гомер!

Над Грецией кружит осенний лист, а тут уже снежок летит пушист
И шарфиком метелится позёмка, и я плетусь по белоснежной кромке:
Хотел на юмор заточить перо – не вышло Буратины из Пьеро.
Гляжу хирургом с корабля на судно: хоть мир легко обманываться рад,

Ах, Пушкин, обмануть меня так трудно, так нереально в перечне утрат!
Как не лечи Онегинского дядю - конец один и нет противоядий.
О, Смерть - удел  поруки круговой! Укрой меня от зависти и злости
В библейской башне из слоновой кости, от боли и от горечи укрой,
...от шторма вечной скорби мировой.