Первые две ночи

Первые две ночи после эскалации болезни оказались наиболее живописными. Я почти не спал в обе из них.
Вместо того моему измученному разуму чудилось, как одеяла, которыми я был покрыт, рвались на мелкие-мелкие кусочки, когда я в очередной раз пытался натянуть их на себя получше, спасаясь от озноба. Разноцветные лоскутки взлетали надо мной и любезно укрывали свои цветом, но было и нечто большее.
Посмотрев в ноги, я обнаруживал, что лоскуты все тянутся и тянутся ко мне от других одеял, какие, наверно, существуют в других местах. И вот, все они летят, надо мной, по мне, разноцветные.
Потом они как бы раскрываются новыми гранями и я вижу в них города, древних героев, другие эпохи. Всякий лоскут был удостоен этих трех вещей, а может и большего - характера. Все герои, все города стремились ко мне, как могли, твердо стоя на землях своих времен.
Когда снова смотрел вниз, я видел, как у моих ног рушатся и рождаются эпохи, в проржавело-античной дымке.
Кровать уходила задними ножками к какому-то пантеону, а может и вовсе в никуда, а потолок был свеж, как небеса. По нему плыли лоскуты-воздушные змеи, много-много.

Вторая ночь не была столь замысловатой.
Я оказался в той же мрачной дреме. Словно полностью существуя в те моменты наяву, я ворошил кровать и думал о куче разных вещей, после чего образы снова овладевали мной. Их было всего три: один - на который не смотрят, не знаю почему, - это темнота, два других - два античных бюста, смотрящих в разные стороны, подобно лику римского бога врат Януса.
Я поворачивался на постели влево и один бюст овладевал моим сознанием, и его суматошные голоса что-то без умолку твердили. Где-то рядом разговаривали, спорили... торговцы? Слишком оживленно было, дабы говорить с точностью. От них в голове оставался шум.
Я бессильно мучился, и, отвернувшись вправо, становился един с другим бюстом, открывавшим передо мной обширную пустыню. В ней не было ничего, один песок. Мне казалось, заходило солнце.
Там не останешься надолго. Пески сжигали всё внутри, пробуждая сверхъестественную жажду.

Что поражало сильнее всего в обеих этих ночах, так это невероятный простор сна, будто просочившегося в настоящее. Комната разливалась как река, в разные стороны, и эти стороны держали в себе целые миры, многие из которых я еще хотел увидеть.

Ноябрь 2015 г.