пятая орда

Л.А. Чиндина

ПЕГАЯ ОРДА – БОЛЬШОГО ЛОСЯ СИЛЬНЫЙ НАРОД*
Рассматривается этимология названия «Пегая Орда», известного по русским документам XVI в. Имя принадлежит од-
ному из крупных военно-политических объединений селькупов периода колонизации Сибири во главе с предводителем Во-
ней. Дан историографический анализ проблемы, показаны слабая обоснованность и методологическая несостоятель-
ность подходов. Согласно историко-культурной и этнолингвистической специфике селькупов, предложен новый вариант
значения и перевода – «Большого Лося сильный народ» или «Священного Лося богатыри».
Ключевые слова: Среднее Приобье, Пегая Орда, ономастика, этнонимика, мифология, традиции.
Прошло уже свыше 400 лет, как русские пись-
менные источники периода колонизации Среднего
Приобья (начиная с 1592, 1594 гг.) сообщали о
Пегой Орде как об одном из самых сильных, но
непокорных объединений сибирских среднеоб-
ских народов (селькупов) во главе с предводите-
лем Воней, не пожелавшим принять русское под-
данство и платить ясак [1. С. 129–132; 2, 3, 4, 5.
С. 95–107]. Однако, как показало долгое время,
наполненное научными поисками и открытиями,
исследование этого исторического явления необ-
ходимо продолжать, начиная с загадочно-
интригующего имени «Пегая Орда».
В любом языке ононимы являются ориентиро-
вочным знаком, обозначающим какую-то особен-
ность называемого объекта, продиктованную
культурными традициями, пространственной и
временной спецификой (политическое, социаль-
ное, психологическое отражение действительно-
сти, стремление к исключительности, оригиналь-
ности, подражанию, указание родственных связей,
мощи, достоинства или, наоборот, уничижитель-
ности и т.д.). Историческая топонимика, антропо-
нимика и этнонимика значительно помогают в ре-
конструкции этнокультурных контактов, этнотер-
риториальных границ, миграций, соотношения
традиционного и инновационного в культуре эт-
носов. Поэтому комплексный историко-
культурный анализ ономастических данных, без-
условно, необходим. Историческая мысль практи-
чески сразу обратила внимание на Пегую Орду,
что отразилось в первых летописных сводах,
письменных свидетельствах любознательных пу-
тешественников и деловых людей, картах. Не-
сколько слов из предыстории.
На ранних этапах русская администрация зна-
чительную часть населения края называла остяка-
ми, на столетия внеся путаницу в сибирскую эт-
нонимику. Однако Пегая Орда рассматривалась
соседями и пришельцами как особая общность, не
только из-за своего политического противостоя-
ния кодским остякам (хантам), московским вла-
стям, время от времени многочисленным татар-
ским группировкам и самояди. Инаковость заклю-
чалась, прежде всего, в языке людей, населявших
в то время большую часть Среднего Приобья. Од-
на из ранних сибирских летописей 20-х гг. XVII в.
(Толстовский список), повествующая о победе над
царём Кучумом и взятии Сибирского царства, пе-
речисляя ононимику региона (названия рек, го-
родков, языков), сообщает: «По Обе – языци ос-
тяцкой, Пегой Орды» (в подлиннике – через запя-
тую, в переводе «Сибирских летописей» знак по-
чему-то отсутствует, что, несомненно, меняет
смысл фразы. – Л.Ч.). Судя по дальнейшей лока-
лизации, остяки жили на земле Коды и Сургута.
Пегая Орда занимала земли Нарымского острога,
«звашася по языку Пегия Орды», а «между вели-
кими реками Обь и Енисей течёт река Таз, исхо-
дящая из Пегия Орды… на той реке и всей помо-
ре – язык самояцкой» [6. С. 48]. Румянцевская ле-
топись середины XVII в. уже более чётко пере-
числяет народы (языцы), живущие по рекам За-
падной Сибири»: «Тотаровя, колмаки, мунгалы,
Пегая орда, остяки, самоеды и прочие языцы». Го-
воря о языческой вере, летопись сообщает: «Пегая
же орда, и остяки, и самоеды об языческой вере»
[6. С. 8, 10]. То есть конкретно речь идёт о шести
разноязычных народах. Пояснения значения столь
странного наименования народа в деловых доку-
_______________________________
* Статья подготовлена при поддержке гранта РГНФ, проект № 12-01-00256/1а
Л.А. Чиндина
92
ментах нет, что по тем временам естественно. Для
обеспечения взаимопонимания русской админист-
рации было достаточно знать общепризнанное са-
моназвание конкретного народа, территории, что-
бы выполнять свои функции, вести делопроиз-
водство.
Г.-Ф. Миллер, давший отечественной истори-
ческой науке первый сводный труд по истории
Сибири – «Описание Сибирского царства», пере-
живший несколько переизданий (1787, 1937, 1941,
1998, 2000, 2005), уделил особое внимание Пегой
Орде. Анализируя царский наказ воеводе Елецко-
му от 1594 г. о необходимости строительства г.
Тары, он подчеркнул: «Примечания достойно,
что прибавляется о некотором народе называе-
мом Пегая орда (будто бы оне телом пеги), кото-
рый с самого начала Сибирского взятья всегда
был в великой славе; а никто никогда доказать не
мог, что оной действительно где находится» [7.
С. 222–223].
В этом коротком параграфе сосредоточились
три основных взаимосвязанных блока проблем,
как стоявших перед прославленным историком,
так актуальных и сегодня: 1) территория и грани-
цы, динамика развития объединения, 2) его соци-
альная, культурная, этническая основа и этнокуль-
турные контакты, 3) кем и когда было дано имя
объединению, на чьём языке, смысл самого назва-
ния. В статье даётся анализ проблем третьего бло-
ка, при необходимости затрагиваются и некоторые
известные и неизвестные сюжеты первых двух.
К сожалению, Г.-Ф. Миллеру не удалось со-
ставить полного представления о шестилетней ис-
тории борьбы Российского государства с Пегой
Ордой, так как по периоду 1592–1598 гг. он рас-
полагал только косвенными источниками [7.
С. 249]. Подлинные документы, свидетельствую-
щие о мирных и силовых методах воздействия
Московского правительства на Пегую Орду, о
строительстве города Сургута как форпоста для
наступления на непокорные объединения, прежде
всего Пегую Орду, её полного подчинения рус-
скому царю, о действиях непреклонного Вони (от-
каз платить ясак и принять российское подданст-
во, сговор с ханом Кучумом, угроза нападения на
г. Сургут), хранившиеся в Сургутском архиве,
сгорели. У историка не оказалось доступа и к цен-
тральному приказному делопроизводству (под-
робнее об этом в: 1. С. 114, 115]). Только в конце
XIX в. благодаря исследованиям П.Н. Буцинского
[2] и Н.Н. Оглоблина [8] стало известно содержа-
ние основных документов по истории противо-
стояния и поражения Пегой Орды: Наказ царя Фё-
дора Ивановича от 19 февраля 1594 г. о строитель-
стве г. Сургута, Грамота от 31 августа 1596 г. об
организации похода на Пегую Орду [9. Л. 7об. –
23об.], Наказ 31 января 1597 г. с напоминанием о
необходимости похода на Пегую Орду [9. Л. 34 –
45об.]. Хранившиеся в Москве копии этих доку-
ментов в настоящее время опубликованы [1.
С. 129–132, 135–145]. Дальнейшая история Пегой
Орды рассматривалась Г.-Ф. Миллером уже как
инородческая волость, в ведомстве города Нарыма
под предводительством князька Кичея (грамота
1602 г.), затем Тайбохты Вонина (грамота 1610 г.)
[по: 7. С. 260–263]. С этого времени историк назы-
вает народ нарымскими остяками, но считает его
особенным, делая важное научное заключение:
«Следует только обратить внимание на их язык, и
тогда станет ясно, что они …совершенно отлича-
ются от сургутских, тобольских, берёзовских ос-
тяков, наоборот, имеют большое сходство с само-
едами» [10. С. 188]. О происхождении термина
«Пегая Орда» учёный снова повторяет, что «будто
в окольных местах г. Нарыма живут люди пегие»
[7. С. 260]. Через 100 лет не менее знаменитый
лингвист М.А. Кастрен доказал самодийскую суть
языка и назвал их остяко-самоедами, дал свою
версию территории и границ расселения выявлен-
ных им четырёх среднеобских самодийских диа-
лектных групп: шёш-ком, сюси-чом, чумель-чу,
тюе-чом [11, 12], известных в современной огла-
совке как шёш-куп, сюсю-кум (таёжные, лесные
люди), чумуль-куп, тюй-куп (земляные люди).
Работы П.Н. Буцинского, Н.Н. Оглоблина,
А.М. Кастрена обеспечили базу для новых этно-
культурных исследований истории Сибири в
XX в. представителями разных наук: антрополо-
гами, археологами, историками, лингвистами, эт-
нологами, краеведами. Несмотря на различие то-
чек зрения, дискуссии по вышеозначенным про-
блемам, научная общественность во избежание
дальнейшей путаницы к 1930-м гг. достигла еди-
нодушия по вопросу переименования среднеоб-
ских и тазовско-туруханских остяко-самоедов в
селькупов. Термин заимствован из самоназвания
локально-диалектной тазовской группы (сельгула,
селькуп – лесные люди), населявшей в XVI – на-
чале XVII в. Васюганско-Ваховское Приобье до
массовой миграции сюда хантов, и употребляется
как этноним особого народа самодийской ветви
урало-сибирской этноязыковой семьи. Пегая Орда
стала рассматриваться как специфическое образо-
вание селькупов Среднего Приобья. Его статусная
трактовка имеет несколько вариантов: а) селькуп-
ское княжество [3; 13], б) племенной союз [4, 14],
в) военно-территориальный союз с потестарными
функциями [15], г) военно-политическое объедине-
 Пегая Орда – Большого Лося сильный народ 93
ние [16, 17, 18], д) этно-территориальное объедине-
ние разных локально-территориальных групп сель-
купов [19]. Исследователи продолжают спорить по
вопросам территории, границ и хронологии сущест-
вования объединения, этнического взаимодействия.
Исходя из задач данного очерка, отошлём читателя к
работам вышеназванных авторов, особенно Г.И. Пе-
лих [15], которая целенаправленно, подробно и мно-
гопланово рассматривала историю исследований и
проблемы изучения Пегой Орды. В последние деся-
тилетия исследователи существенно дополнили,
уточнили, в ряде случаев, изменили взгляд на ре-
шение некоторых проблем, в том числе на исто-
рию расселения селькупов и межэтнических кон-
тактов [5, 16, 17, 18, 19, 20].
К содержанию имени «Пегая Орда» учёные
обращались редко и, как правило, в рамках милле-
ровской гипотезы. Отметим, что сам историк сло-
вом «будто» подчеркнул собственную неуверен-
ность в точности и внятности предложенной им
гипотезы. Однако позднее в исторической литера-
туре это нота сомнения была исключена из иссле-
довательского анализа, а «цветовое» определение
в русском значении – «пегие» использовалось уже
как самодостаточный «факт». Одновременно по-
является прилагательное «пёстрый» как синоним
1
.
В настоящее время известно несколько версий-
ответов на вопрос: «Почему люди пеги»?
В 1901 г. А.Ф. Плотников, описывая инород-
цев Нарымского края «первых времён покорения
Сибири», полагал, что «Пегой (или пёстрой) ордой
назывались они потому, что носили пёструю или
пегую одежду» [22. С. 28]. Позднее Е.Д. Прокофь-
ева попыталась объяснить название «пегий», не
подвергая лексему этноязыковому анализу. Она
также поддержала идею ношения селькупами пё-
стрых одеяний, но как этнограф уточнила: они
шили одежду из «сборного меха», подбирая по
контрасту разноцветные куски мягких шкурок
мелких зверей и птиц [13. С. 667]. Пегую Орду она
считала княжеством нарымских селькупов, кото-
рое возглавлял Воня [13. С. 667]. По поводу дан-
ной трактовки есть серьёзные сомнения. Следует
отметить, что пёстрая меховая одежда селькупов
носилась мехом внутрь, а снаружи покрывалась
рыбьей кожей или тканью, и уже поэтому не могла
служить основой для названия [23. С. 83; 24.
С. 189–190]. К тому же русские к 1594 г. вряд ли
чётко и обобщенно представляли внешний вид
 1 Понятие «пегий» в русский язык вошло от кочевников и до XX в.
использовалось только как определение масти лошадей (саврасый,
чалый и др.). «Пёстрым», «рябым» называли других животных [21.
С. 20].
населения, тем более что изначально борьба с Во-
ней велась руками кодских хантов.
Следующий шаг был сделан Г.И. Пелих, кото-
рая также восприняла «цветовое» определение
Г.-Ф. Миллера, но объясняла название с позиций
представления селькупов о мироздании: верхний,
небо – белый, нижний, подземный – чёрный,
средний мир людей и животных – пёстрый, пегий,
отсюда и название народа – Пегая Орда [15.
С. 161–163]. Однако, как показывают современные
исследования, многоцветная символика среднего
мира присуща не только селькупам. Соседние
ханты также видят земной мир разным. Цветовая
гамма идентична селькупской: использовались
полутона высшего и нижнего миров (светлый или
тёмный) с преобладанием красного цвета и как
исключение зелёного, желтого, синего [25. С. 234–
240]. Та же картина наблюдается в археологиче-
ских источниках XVII в., например, в погребаль-
ной обрядности могильника Мигалка детали кос-
тюма подчёркнутой сакральности (пояс, повязка-
очелье) имели красную основу. Г.И. Пелих счита-
ла сам термин русской огласовкой соответствую-
щего селькупского выражения. Но она вслед за
предшественниками повторила методологическую
ошибку, нарушив одно из важнейших правил эти-
мологии: поиск значения слова необходимо начи-
нать с языка носителей культуры. В данном случае
речь идёт о языке селькупов, а не русских, вос-
принявших местный термин и адаптировавших его
на свой фонетический лад. Исследовательница
пыталась доказать единое значение русского слова
«пегий» и селькупского «пегараль», взятого из
словаря Ф.Г. Мальцева, который переводил его на
русский как ‘пегий, пёстрый’ [26. С. 67]. В других
русско-селькупских словарях, составленных уже
специалистами-лингвистами, мной отмечена сле-
дующая ситуация. Я. Алатало [27. С. 119–120]:
пеккыри – ‘пегий, пёстрый’; О.А. Казакевич,
А.И. Кузнецова, Е.А. Хелимский [28. С. 43]: togaral
(тогараль), pekyral (пегораль) – ‘пёстрый’, а
‘пегий’ – не значится. В остальных словарях ‘пё-
стрый’ и ‘пегий’ также не значатся, но есть близ-
кое – ‘цветастый’ – телымби у В.В. Быкони [29.
С. 70]. По предварительным лингвистическим
данным корень слова «пегораль» заимствован, т.е.
приведённый Г.И. Пелих пример недостаточен для
решения вопроса. Тем более преждевременно и не-
осторожно утверждать равенство понятий «селькуп-
ская Пегая Орда XVI в.» и «бома – алаты – ‘пегие
лошади (кони)’» из китайских хроник VII–VIII вв.
Уже много лет идёт острая дискуссия как о том, что
стоит за этими названиями (кличка или этноним),
так и о локализации, этнической идентификации,
Л.А. Чиндина
94
миграциях, взаимодействии социально-полити-
ческих объединений алатов (см. подробнее об ис-
тории и сути дискуссии: 30, 31, 32, 33]).
Сравнительно недавно С.Г. Пархимович в
комментариях к переизданию работы П.И. Буцин-
ского дал своё объяснение понятия. Он считает
Пегую Орду военно-политическим объединением,
занимавшим территорию вдоль Оби от Бардакова
княжества (район современного Сургута) до На-
рыма, включая бассейны притоков Оби: Ваха, Ва-
сюгана, Тыма и Парабели [17. С. 315–316]. После
поражения князька Вони селькупы Васюганско-
Ваховского Приобья мигрировали на Таз и Туру-
хан, а освободившийся район заняли ханты с рек
Агана и Югана. Особое внимание учёный уделяет
необычности названия этого военно-полити-
ческого объединения. С его справедливой точки
зрения, перевод Миллера «пеги телом» и близкие
к нему последующая «цветовая» интерпретация
малоубедительны. Вероятно, это словосочетание –
русская адаптация «какого-то местного топонима»
(точнее – ононима, так как далее речь у него идёт
не о географических названиях. – Л.Ч.). Привлекая
русско-хантыйский словарь М.А. Кастрена, автор
предложил хантыйский вариант перевода: «пег» –
чужой, другой, левый (с негативным оттенком),
«орда» – ордем (урдем) – «делить». Таким обра-
зом, для хантов название «Пегая Орда» означало
«чужая часть (сторона)» или «чужой народ» [17.
С. 316]. Возможно, для хантов и могло существо-
вать такое объяснение, но не для селькупов. В со-
хранившихся хантыйских преданиях о богатырях-
предках дано другое пояснение: «Пегая Орда – это
лесной народ. Вонт-лунк называется. В лесу жили,
бабы за них замуж выходили. Красивый народ,
большой, вроде дьяволов они» [34. С. 169].
Ответ на вопрос о происхождении названия
самодийского народа селькупов надо искать в
языке самого этноса, а не русских, хантов, тюрков,
и посмотреть, не спровоцировало ли созвучие раз-
ноязычных слов такую дискуссионную ситуацию.
Лексема «Пегая» устойчиво переводится со всех
селькупских диалектов как «лось», «сохатый».
Мной просмотрено свыше десятка словарей, спи-
сков и именников нарымского и тазовского диа-
лектов и отдельных локальных групп селькупов.
Корневая основа везде едина за исключением ча-
стных говоров, на что указывала в своё время
А.А. Ким [35. С. 162]. Тазовский диалект: «пякка»
(p;qqy) [26. С. 22; 28. С. 32]. Нарымский диалект:
«п;к» (pekk), п;нгы, пе;;ы, пе;; и т.п. – во всех
словарях [36; 27. С. 108; 29. С. 65; 37. С. 32). В
селькупской ономастике именем лося названы
озёра: Пакъто, Пяку-то, Пакъл-то, реки: Пекет-
кык, Пенггайка, Пегельдеева протока и др. В до-
кументах с XVII в. встречаются имена Пега, Пе-
гая, Пектур [РГАДА, 1639 г. по: 19. С. 65]. Фа-
мильные антропонимы «Пегов», «Пегачины»,
«Пегучины» «Покатаев», «Покачевы» известны в
Сургутско-Нарымско-Томском Приобье и среди
баишинских селькупов [35. С. 162; 19. С. 65; 18.
С. 160]1
. Возможно, название «Пегой Орде» дал
какой-то князёк по имени Пегая, но последнего,
если он был, ещё предстоит найти.
Когда-то Лось, вероятно, считался родона-
чальником у некоторых селькупских родов. Насе-
ление юрт Костенькиных, родовых фамилий Ит-
кумовых и Сычиных до 1960-х гг. не ели лосиное
мясо, и некоторые не охотились на лосей. Князёк
3-й Парабельской волости Кускончи подписывал
документы в 1658 г. тамгой «лось» (РГАДА). Это
прямой отголосок прежней принадлежности к ро-
ду Лося. Образ лося у селькупов имеет древнюю,
устойчивую мифологию. С ним связывают смену
природно-календарных явлений лета и зимы: в
ночь новолуния в августе Лось приходит к реке и
мочится в воду, она становится холодной, звери
(медведь) уходят в зимнюю спячку, птицы улета-
ют на юг. У селькупов есть особый новогодний
праздник – «Нун парагот» с различными обряда-
ми. В заключение празднества мужчины разжига-
ют костёр отдыха, он горит до появления Поляр-
ной звезды: «Зажглась звезда – наступает Новый
Год» [38. С. 205–212].
Мифология гласит: не всякого лося можно
убивать. Избранному Лосю покровительствует бог
неба Нум (Ном). С Лосем тесно связана Луна, ко-
торая в селькупской мифологии имела сугубо
мужскую сущность. Лось выполнял роль медиато-
ра в смене дня и ночи. Право нести месяц на ло-
патках своих рогов на землю и обратно имел толь-
ко Священный (Большой) Лось, который олице-
творял силу, мощь, ловкость, мгновенную реак-
цию на опасность со стороны злых сил. Космого-
ническая ипостась Лося особенно полно отрази-
лась в мифе о небесной охоте на Священного Ло-
ся, где тот оказался неуязвимым для стрел охот-
ников во главе с богатырём Ичей (вариант: Ича
охотился один). Исход охоты породил образова-
ние созвездия Большой Медведицы, которое и
есть Священный (Большой) Лось (П;;;ы,
П;;ѓый, П;рыт [39. С. 237; 27. С. 83]. Звёзды ру-
кояти ковша имитировали стрелы охотников.
Звёздный след Иче, бежавшего на лыжах и пус-
кавшего свои героические стрелы, олицетворял
 1 Благодарю С.М. Малиновскую и А.А. Ким-Малони за профес-
сиональные консультации.
 Пегая Орда – Большого Лося сильный народ 95
Млечный Путь. Лось-избранник обладает ещё
одним сакральным качеством – даром перево-
площения, являющегося, по сути, архетипом в
мифологии северной Евразии. У селькупов он
мог уходить от преследования то птицей-орлом, то
рыбой-осетром и неожиданно появиться, где ему
удобно, чтобы наказать врага.
Образ Священного Лося органично входит в
героическую мифологию. Культ героя в Среднем
Приобье сложился ещё в кулайско-рёлкинское
время (в пределах III в. до н.э. – VII в. н.э.), где
образ лося
1
в изобразительной практике был ве-
дущим [40, 41, 42, 43, 44]. Судя по археологиче-
ским источникам, прообраз селькупского Ичи
(Ите) входит в ряд евразийских героев – пеших и
всадников в боевом облачении [45]. Знаменатель-
но, что рёлкинские богатыри далеко не всегда вос-
седали на традиционной лошади, как правило, это
были собирательные персонажи метонимического
толка. Лошадь подменяли медведи, олени, лоси в
зависимости от конкретных деяний мифологиче-
ского персонажа или обстоятельств. От коня со-
хранялись отдельные детали: либо очертания фи-
гуры или головы, либо хвост или грива. Наиболее
показательна для нашей темы подвеска с изобра-
жением всадника на лосе с подвешенным конским
хвостом
2
 (рис. 1).
Вторая часть словосочетания – «Орда». В
селькупском языке есть близкое для созвучного
иноязычного (русского, тюрского, хантыйского)
 1 Лоси – сохатые (самцы) и лосихи. В нашем случае речь идёт о
сохатых. У лосих в мифологии свои функции и привилегии. 2 Случайная находка: предположительно А.П. Дульзона, на Рёлке
(Инвентарная книга ТОКМ, № 1204). В ряде публикаций ошибочно
значится как «шутовская находка».
восприятия слово «ора», «оралягда» – ‘сила,
горсть, кулак’, ‘схватить’ [36. С. 36; 27. С. 138; 19.
С. 41], «орфэл», «орфел-куп», «орпсэё куп» – ‘си-
лач, богатырь’, ‘сильный человек’ [39. С. 192; 29.
С. 62, 64]. Взятые вместе, эти два слова дают на-
звание объединению Вони «Священного Лося бо-
гатыри» или шире и раньше «Большого Лося
сильный народ».
XV–XVI вв. для селькупского населения
Среднего Приобья были временем внутренней
борьбы и постоянных столкновений с внешними
врагами: с Тайбугинами и Шейбанидами Сибир-
ского ханства, вылазками томских татар, кодски-
ми хантами и, наконец, русской военной силой.
Это предопределило необходимость укрепления
военной мощи, «быть», по выражению Г.-Ф. Мил-
лера, «в великой славе». Об этом свидетельствуют
археологические источники Сургутско-Юганского
и Нарымского Приобья: распространение высоко-
качественного боевого и защитного вооружения
(мечи, сабли, боевые стрелы, кольчуги, наборные
панцири и т.д.), военных укреплений, культовых
объектов. По ним реконструируется идеология,
воспитывавшая боевой дух, воинское умение и
воинскую славу. Любопытно, что в XVII в., когда
появились волостные князьки, у некоторых тамгой
служили лук и стрелы – наследие боевых времён.
Символика должна отражать суть мировоззрения.
У объединения, возглавляемого амбициозным
князьком Воней, не желавшего подчиняться ни
кодским, ни русским противникам, должно было
быть звучное имя, способное объединять, вселять
надежду, боевой дух, быть устрашающим для вра-
га и, главное, должно было происходить из род-
ных источников.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вершинин Е.В., Шашков А.Т. Участие служилых остя-
ков Кодского княжества в военных походах конца XVI – пер-
вой трети XVII в. // Западная Сибирь: прошлое, настоящее,
будущее: Документы XVII века по истории Сургутского уезда
// Материалы и исследования по истории Северо-Запада Си-
бири. Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 2002. С. 114–244.
2. Буцинский П.Н. К истории Сибири. Мангазея, Сургут,
Нарым и Кеток (до 1645 г.): Соч. в 2 т. Т. 2. Тюмень , 1999
(переиздание трудов 1893 г.). 328 с.
3. Бахрушин С.В. Научные труды. Избранные работы по
истории Сибири XVI–XVII вв. М., 1955. Т. III, ч. 1, 2. 375 c.
4. Бояршинова З.Я. Население Томского уезда в первой
половине XVIII в. // Труды Том. ун-та. Т. 112. Сер. история.
Томск, 1950. С. 23–210.
5. Шашков А.Т. Вассалы Москвы // Очерки истории Ко-
ды. Екатеринбург: Волот, 1995. С. 95–111.
6. Летописи сибирские. Новосибирск: Новосиб. книж.
изд-во, 1991. 272 с.
7. Миллер Г.-Ф. Описание Сибирского царства. М., 1998.
Кн. 1. 416 с.
Рис. 1. Бронзовое изображение всадника-богатыря на священ-
ном лосе. VI–IX вв., рёлкинская культура. Рисунок Е.В. Шума-
ковой [по: 46. С. 66]. Без масштаба
Л.А. Чиндина
96
8. Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского
приказа. М., 1895.
9. Наказ царя Фёдора Ивановича от 19 февраля 1594 г. о
строительстве г. Сургута, Грамота от 31 августа 1596 г. об
организации похода на Пегую Орду (РГАДА. Ф. 214. Кн. 1.
Л. 7об. – 23об.), Наказ 31 января 1597 г. о необходимости по-
хода на Пегую Орду (РГАДА. Ф. 214. Кн. 1. Л. 34–45об.).
10. Миллер Г.-Ф. История Сибири. М.; Л.: Изд-во АН
СССР, 1937. Т. 1. 607 с.
11. Castren M.A. W;rterverzeichnisse aus den Ostjakosamojedichen
Sprachen. SPb., 1855. 404 s.
12. Кастрен М.А. Путешествие Александра Кастрена по
Лапландии, Северной России и Сибири (1838–1844 и 1845–
1849) // Магазин землеведения и путешествий. Георгафиче-
ский сборник. Т. VI. Ч. 2. 1860. 495 с. (Об остяко-самоедах: С.
268–311).
13. Прокофьева Е.Д. Селькупы // Народы Сибири. М.; Л.:
Изд-во АН СССР, 1956. С. 665–686.
14. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Си-
бири в XVIII в. М., 1960. 623 с.
15. Пелих Г.И. Селькупы XVII в. (Очерки социально-
экономической истории). Новосибирск, 1981. 176 с.
16. Вершинин Е.В. Восстание Тоньи-Киномы в письмен-
ных и фольклорных источниках // Материалы и исследования
по истории Северо-Западной Сибири. Екатеринбург: УрГУ,
2002. С. 98–113.
17. Пархимович С.Г. Комментарии // К истории Сибири.
Мангазея, Сургут, Нарым и Кетск (до 1645 г.): Соч. в 2 т. Т. 2:
Тюмень, 1999 (переиздание трудов 1893 г.). С. 311–316.
18. Перевалова Е.В., Карачаров К.Г. Река Аган и её оби-
татели. Екатеринбург; Нижневартовск: УрО РАН, Студия
«Графо», 2006. 351 с.
19. Малиновская С.М. Анторопонимика в этнокультурном
воспитании (на материалах антропонимов нарымских сельку-
пов). Томск, 2007. 46 с.
20. Головнёв А.В. Говорящие культуры. Традиции само-
дийцев и угров. Екатеринбург: Изд-во УрО РАН, 1995. 606 с.
21. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского
языка. Переизданиее в 2 т. 4-томника оригинала. Тверь: Роса,
Б.г. Т. 2.
22. Плотников А.Ф. Нарымский край. СПб., 1901., 381 с.
23. Прыткова Н.Ф. Одежда народов самодийской группы
как исторический источник // Одежда народов Сибири. Л.,
1970. С. 3–99.
24. Тучкова Н.А., Глушков С.В., Кошелева Е.Ю., Головнёв
А.В., Байдак А.В., Максимова Н.П. Селькупы. Очерки тради-
ционной культуры и селькупского языка. Томск: Изд-во Том.
ун-та, 2011. 318 с.
25. Черемисина К.П. О сакральности цвета в хантыйской
культуре // Археология и этнография Приобья: Материалы и
исследования. Томск: ТПГУ, 2008. С. 234–240.
26. Nordselkupishhes Worterbuch von F.C. Mal’cev (1903) /
Herausgegeben von E. Helimski und Ulrike Kahrs. Hamburg,
2001. (Рукопись в НБ ТГУ: Словарь русско-остяцкий. Соста-
вил туруханский мещанин Фёдор Гаврилович Мальцев. Май,
1903 г.)
27. Алатало Я. Селькупский словарь кетских людей.
Максимкин Яр; Хельсинки, 1998. 147 с.
28. Казакевич О.А., Кузнецова А.И., Хелимский Е.А. Очер-
ки по селькупскому языку. Тазовский диалект. М., 2002. Т. 3.
29. Быконя В.В. Шарватпленд шёш;уй шэндсэ! Говори
по-шёшкупски! Русско-селькупский разговорник. Томск, 1999.
111 с.
30. Зуев Ю.А. Из древнетюркской топонимики по китай-
ским источникам (бома, гуй, яньмо) // Тр. Ин-та истории, ар-
хеологии и этнографии им. Ч.Ч. Валиханова АН КазССР.
Алма-Ата, 1962. Т. 15. С. 103–122.
31. Савинов Д.Г. Государство и культурогенез на терри-
тории Южной Сибири в эпоху раннего Средневековья. Кеме-
рово: Изд-во КемГУ, 1994. 215 с.
32. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи
древней Евразии. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. 346 с.
33. Илюшин А.М. Этнокультурная история Кузнецкой
котловины в эпоху средневековья. Кемерово: Изд-во КузГТУ,
2005. 240 с.
34. Мифы, предания, сказки хантов и манси. М.: Изд-во
восточной литературы, 1990. 568 с.
35. Ким А.А. Очерки по селькупской культовой лексике.
Томск, 1997. 219 с.
36. Купер Ш., Пустаи Я. Селькупский разговорник (на-
рымский диалект) // Specimina Sibirica. 1993. T. III. 78 с.
37. Быконя В.В., Ким А.А., Купер Ш.Ц. Словарь селькуп-
ско-русский и русско-селькупский. Томск: ТГПИ, 1994. 93 с.
38. Ким А.А., Кудряшова Т.К., Кудряшова Д.А. Селькуп-
ский праздник в пиль эд и культ Лося // Материалы и исследо-
вания культурно-исторических проблем народов Сибири.
Томск, 1996. С. 219–212.
39. Мифология селькупов. Томск, 2004. 380 с.
40. Косарев М.Ф. Древние культуры Томско-Нарымского
Приобья. М.: Наука, 1974. 216 с.
41. Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания.
М.: Ладога-100, 2003. 352 с.
42. Чиндина Л.А. Древняя история Среднего Приобья в
эпоху железа. Кулайская культура. Томск: Изд-во Том. ун-та,
1984. 256 с.
43. Чиндина Л.А. История Среднего Приобья в эпоху ран-
него средневековья (рёлкинская культура). Томск: Изд-во
ТГУ, 1991. 184 с.
44. Чиндина Л.А. Изобразительная деятельность в кулай-
ской культуре // Очерки истории Томской культуры. Томск:
Рекламный дайджест, 2010. С. 10–16.
45. Чиндина Л.А. Изображения воинов из Среднего Приобья
// Военное дело древних племен Сибири и Центральной Азии.
Новосибирск: Наука, 1981. С. 87–97.
46. Полосьмак Н.В., Шумакова Е.В. Очерки кулайского
искусства. Новосибирск: Наука,