Отзывы от Льва Толстого

  В честь 150-летия со дня рождения Л.Н.Толстого, в 1980 году издан альманах  "Прометей". Читаю рассказ(1928г) Дурылина С.Н*. о  посещении им дома Льва Николаевича в 1909 году.  Толстый  альманах с названием "Прометей" в белой широкой обложке мне видится скрижалью ( в перев. то, что хранит) от великого писателя.
 Моё, автора строк, внимание привлекли три не больших диалога, мимо которых решил не проходить. Они нужны мне, как закладочки в сознании.

        В 1905 году  Ф.Е. Поступаев* в сговоре с Н.Н. Гусевым*, решают прочесть Льву Николаевичу, суровому стихоборцу  стихи Брюсова* "Каменщик"и
  "L`Ennui de vivre"*
 (В 900-х годах
 Брюсов был известен, как автор самого популярного и самого короткого стихотворения России :  "О, закрой свои бледные ноги").
        И вот Поступаеву представился случай поехать в Ясную Поляну и прочесть стихи Толстому.
     " Не люблю,- сказал,- стихов. Это всё пустое. Ну уж читайте".
      После прочтения "Каменщика", сказал:
      - Правдиво и сильно.  И решился ещё послушать стихи. Продолжили чтение с четверостишия осмеянного  во всех журналах:
           Я жить устал среди людей и в днях,
           Устал от смены дум, желаний вкусов,
           От смены истин, смены рифм в стихах,
           Желал бы я не быть "Валерий Брюсов".

       Читающий почувствовал что Толстой слушает -"весь слушает".
И дальше:
          Не пред людьми - от них уйти легко,
          Но пред собой, перед своим сознаньем.
          Уже в былое цепь уходит далеко,
          Которую зовут воспоминаньем.
          Склонясь, иду вперёд, растущий груз
          влача
          Дней, лет, имен, восторгов и падений.
          За мной мои стихи бегут, крича,
          Грозят мне замыслов недовершенных
          тени.
          Слепят глаза сверканья без числа,
          Слова из книг, истлевших в сердце-
          склепе,
          И женщин жадные тела
          Цепляются за звеньев цепи.

Слушает - да как! Мы так не умеем, а я дальше:

          И думы... Сколько их в одеждах золотых,
          Заветных дум, взлелеянных с любовью
          Принявших плоть и оживлённых кровью!..
          Есть думы гордые, мои исканья Бога.
          Но осквернённые притворством и игрой.
          Есть думы-женщины, глядящие так строго,
          Есть думы карлики с изогнутой спиной.
          Куда б я ни бежал истоптанной дорогой -
          Они летят, бегут, ползут за мной!

  Слушает, слушает. Брови совсем добрые!

         О, если б не забыть, быть вольным,
         одиноким!
         В торжественной тиши раскинутых
         полей
         Идти своим путём, бесцельным и
         широким,
         Без будущих и прошлых дней...

  Я кончил. А он молчит. Хорошо молчит. И вдруг сказал:
  - В этих стихах есть что-то библейское.
  И повторил, тронутый:
  - Что-то из Библии.
  Таков был отзыв человека не любящего  Некрасова, Ал. Толстого и др..

      В другой раз Лев Николаевич, поддерживая разговор о поэзии, говорит:
  -Как легко стали теперь все писать стихи! какие богатые рифмы!
   Так умеют теперь это делать. Даже здесь в газете.
  - Когда сравниваешь старых поэтов - Фета, Тютчева ,- говорит автор рассказа о Толстом,- с новыми, видишь, что у стариков нет таких изысканных рифм, размеров и т.д. Каждый современный третьестепенный поэт разнообразнее их в этом отношении.
   - Да,- соглашается Лев Николаевич.- Зато у Тютчева ни одного слова нельзя
  заменить другим. Они не поймут, что самое прекрасное - просто. Я видел недавно картины в кинематографе. Мне больше всего понравилось самое простое:
   идёт баба за водой на закате. Что может быть проще? Это так просто и прекрасно: она медленно, не торопясь, как будтоеё никто не видит, проходит 6за водой к речке. А солнце садится. Или: под вечер овцы бредут под горку. Тихо.
  Я  с наслаждением смотрел. И это так просто и прекрасно.

        Другой раз, автор рассказа, спросил  Льва Николаевича.
     -Какое произведение русской художественной прозы он считает наиболее
  совершенным в чисто художественном отношении?
    
     - "Тамань",- не задумываясь  ответил Толстой.- Это совершенство.
         Я видел снимок с рукописи: она вся до того исчерчена, что нельзя разобрать. В повести нет ни одного лишнего слова, ничего, ни одной запятой нельзя  ни прибавить, ни убавить. Так писал ещё Пушкин.
     - А Толстой?
     - Не так,-улыбнулся Лев Николаевич.
       
  В заключение : будем думать и держать в праве великую хранитильницу русского языка "совесть языка".

*Дурилин С.Н.-писатель, доктор филологических наук.
* Поступаев Ф.Е.- поэт.
* Гусев Н.Н. -Биограф Л.Н.Толстого.

   3.02.2017 г.