Ты пуст

Ты пуст. И нет в тебе той больше искры,
Что заставляла помнить тебя каждый краткий миг.
Ты догорел. Разлит на пол ирландский виски,
Ты сам разлил его, когда все понял и поник.
Шел снег. А ты раздавлен был, но прежде
Лечил тебя такими вечерами долгий снегопад.
Ты так устал, что уж не знал, где ждать надежды,
Не слышал, что вокруг тебя другие говорят.
Ты плакал. Это было многим-многим раньше,
Когда ты не был так потерян и расколот на куски.
Когда не знал, что существует в людях столько наглой фальши,
Не потирал, подобно старику, свои задумчиво виски.
Горит свеча. Сухой сквозняк огонь ее колышет,
Но все равно погаснет пламя. Догорит.
Нельзя воззвать к тому, кто ничего не хочет слышать,
Как и нельзя заткнуть того, кто очень хочет говорить.
Пишешь поэму, чтобы только рассказать о своих страхах,
Ведь так свое ты что-то миру можешь донести.
Без сожалений уложил бы свою голову на плаху
И был бы рад тому, что уж ничем нельзя спасти.
Свеча горит. Ты смотришь за ее безмолвным танцем
И трешь гитарный гриф зачем-то, не спеша.
Ты сбил о струны уж в который раз все свои пальцы,
Но ее музыке давно не подчиняется душа.
Ты слаб. Ослаб однажды светлым утром
И осознал, что бесполезно все и не к кому идти.
В последний раз твои глаза блеснули ярким перламутром,
Чтоб раз и навсегда, увы, потухнуть на пути.
Тебе не нужен лучший люкс, богатства всей этой вселенной,
Не ставишь целью в одиночку мир поработить.
Тебе лишь нужно, чтобы в этой серой жизни тленной
С тобой был кто-то, кто помог бы обо всем забыть.
Помог бы боль унять, что изнутри давно терзает,
И с кем в любой момент бы мог самим собою быть.
Но то, что нет его с тобой, тебе напоминает,
Что темных ран твоей души тебе так просто не забыть.
Вновь снег идет. Ты допиваешь свой невкусный виски,
Листаешь смятые в истерике страницы дневника.
Да, никогда еще опасность срыва не была к тебе так близко,
Как безучастность раньше тоже не была тебе близка.