Ангелы из села Осино-Гай. Глава 2

          Как стемнело, пришёл Павел Космодемьянский:
          - Здорово, брат. Здравствуй, Люба. Разговор есть.
          Анатолий Петрович поднялся из-за стола, а Любовь Тимофеевна напротив опустилась на табурет и приказала детям:
          - Зоя возьми Сашу, идите в комнату.
          Павел сел на лавку возле печи.
          Хозяин предложил:
          - Чай будешь?
          - Некогда чаёвничать. Венька Петров вернулся.
          - Значит, вернулся Иуда (качает головой).
          - Говорит, что комиссовали по здоровью. А слух дошёл, что турнули из Красной Армии за воровство, пьянство и разврат. Сегодня ваших ребят облаять уже успел.
          Любовь Тимофеевна слушала рассказ родственника с нарастающей тревогой:          
          - Вернулись с прогулки все в слезах. Мы так и поняли, кроме Веньки некому.
          Павел продолжил:
          - Так вот мы с матушкой решили, что уезжать надо от греха подальше. Он давно грозился извести под корень. Солнце ему наша семья застит. Я, говорит, кровь за народ проливал, пока Космодемьянские плодились. Новую жизнь строим, а по деревне попята бегают, куда только советская власть смотрит.
          - Этот никогда не успокоится с детства душегубцем рос.  Мало ему смерти батюшки нашего, не навоевался ещё, гад, – кивая головой, сказал Анатолий.
          - Рвёт и мечет нехристь. С места в карьер взял. Судя по активности, в председатели сельсовета метит.
          - Худо, брат. Он же отродясь ручками своими за соху не держался, ему ложку подавай да побольше.
          - Матушка благословила на отъезд. Собирайтесь.

          Дядя Павел ушёл. Дети чувствовали плохое настроение родителей и старались не шуметь. Когда легли спать, Зоя слышала, как мама плакала:
          - Толя, я боюсь. Прошу тебя избавься ты от неё. Глупо рисковать. Как жестоко расправились с Петром Ивановичем и всё с рук сошло. И нас не пощадят.
          Девочка затаилась от страха, не понимая от кого это надо избавиться, но слова папы внесли ясность:   
          - Не плачь, Люба. Этой иконой батюшка особенно дорожил, чудом она к нему пришла.
          - Вот и сотвори чудо, пусти по воде, так сейчас многие делают. Пусть я не права, но жизнь детей мне дороже. Иконой их не остановить, только разозлим ещё больше.
          - Хорошо, не плачь, утром сделаю. Павел сказал, что матушка благословила на отъезд. Уедем от греха подальше, куда-нибудь в Сибирь, где нас никто не знает.
          - Почему же вы такие упрямые, Космодемьянские! Забудь ты эти слова, - в сердцах повысила голос Любовь Тимофеевна.
          - Какие?
          - Благословила, от греха ... Всё изменилось, неужели ты не видишь. Мир перевернулся. Захотят таких грехов навешают, вовек не отмоешься. Про себя думай, как хочешь, а вслух не произноси.
          - Ладно, спи. Сказал уже. Завтра начнём укладывать вещи, - Анатолий Петрович примирительно обнял жену рукой.
          Возможность уехать как можно дальше от страшного охотника обрадовала девочку. Деда Зоя не видела, но заснула с радужными мыслями о каком-то неведомом чуде явившемся ему.

         На следующий день девочка бегала по деревне спеша поделиться радостной новостью. К любимой бабушке заглянула в первую очередь:
          - Бабулечка, моя дорогая, дай я тебя обниму. А мы уезжаем в Сибирь. Только ты без нас не скучай, я уже умею читать и почти научилась писать. Скоро стану совсем взрослой и буду писать тебе длинные предлинные письма, а потом приеду на каникулы.
          - Спасибо, милая. Но скучать я всё равно буду, ты чаще пиши. Не забывай меня, ангелочек мой. Я тебя очень люблю.
          - И я тебя сильно-пресильно. Мурка, а ты, будешь скучать? Будешь!? (подержала кошку на руках и вернула на лавку). Ну, я побежала. Мне ещё вещи собрать надо.
          Бабушка грустно смотрела вслед убегающей внучке, понимая, что, возможно, видится с ней последний раз.

          Подружки отнеслись к словам Зои с плохо скрываемой завистью:
          - Ой, конечно, кто тебя пустит. В Сибирь она собралась, - скривила гримасу презрения бойкая Зинка.
          Дети засыпали Зою насмешками:
          - Ты хоть знаешь, где она находится?
          - Посмотрите на неё, врёт и не краснеет.
          - Я правду говорю, мы будем там жить, - искренне недоумевала девочка.
          Поняв, что переубедить подружек не удастся, Зоя махнула рукой, и побежала дальше. У колодца встретила соседку:
          - Здравствуй, тётя Нюра. А мы уезжаем в Сибирь. Папа сказал, там вот такие шишки растут (девочка показала руками), представляете, а в них орехи, как наши семечки, только коричневые. Вы были в Сибири, тётя Нюра?
          - Нет. Бог миловал, - женщина мысленно перекрестилась, поставила на сруб полное ведро воды, немного помешкала и вылила в своё.
          - А почему?
          - Не довелось как-то, - она бросила ведро в глубину колодца, после того как услышала плеск воды, принялась крутить деревянный ворот.
          Зоя была озадачена суровым лицом доброй соседки и постояла ещё минутку:
          - До свидания, тётя Нюра. Приезжайте к нам в гости.
          - Спасибо деточка, но лучше вы к нам. Маме привет передавай, - соседка тайком перекрестила девочку в спину. «Тяжело будет жить с таким открытым сердечком. Господи, спаси и сохрани! В деда характером уродилась и взгляд такой же. Что же видят Космодемьянские, там в этой глубокой синей дали, что не дано видеть другим», –  вздохнула и наполнила до краёв второе ведро.
           Анна повернула голову, чтобы взять коромысло и обомлела, перед ней стоял Петров: «не успеешь помянуть чёрта, он уже тут».  Венька хотел напиться воды, а заметив, как женщина переменилась в лице, присмотрелся. Кто это трясётся перед ним осиновым листом? А когда узнал, то вволю покуражился:
           - Ой, да не может быть, Нюрка, ты что ли?
           - Здравствуйте, Вениамин Андреевич, - женщина с трудом выдавила из себя эти слова, проглотив подкативший тошнотворным комком к горлу страх.         
           - Какая ты квашня стала.
           - Станешь тут, пятеро деток выносила.
           - Плодись, плодись, что тебе ещё остаётся. Глупая баба. Не захотела стать женой героя гражданской войны. Какая девка была и куда всё делось.
           - Пойду я, Вениамин Андреевич, дети малые дома.
           - Солдаты стране нужны.
           - Девочки у меня, - Нюра хотела сказать, Слава Богу, но вовремя прикусила язык.
           - Тьфу, ты. И здесь от тебя никакого толку. Иди. Верно, говорят, бабий век короток, - Петров слегка отшатнулся, уступая дорогу.
           «На себя бы посмотрел, огрызок», - подумала Нюра, но благоразумно промолчала, после расправы над Космодемьянским-старшим, Венька внушал ей  страх и отвращение. « И то верно, хоть в Сибирь беги, но куда теперь с таким довеском. В одном прав Венька, и без того недолгий бабий век, советская власть укоротила совсем. Страшно жить стало», - женщина горестно вздохнула. Слегка качнула плечами, и ловко подцепив коромыслом вёдра, направилась в сторону неказистого домика. Выходила замуж за крепкого хозяина, а пришлось вернуться в пятистенок матери. Их большой семейный дом обобществили и отдали под клуб. Жилось Нюре совсем несладко, но стать женой такого героя, как Петров, и сейчас не согласилась бы ни за какие коврижки. Муж у неё был человек терпеливый и незлобивый. Любил повторять: «Бог терпел и нам велел».
Анна была невольным свидетелем расправы над Космодемьянским-старшим. В тот вечер пришлось задержаться в храме, и Петр Иванович вызвался проводить помощницу:
          - Время неспокойное, пойдём вместе, Нюра.
Она обрадовалась, так как боялась признаться, что Венька Петров уже несколько недель её настырно домогается.
          И в этот вечер новоявленный большевик затаился в укромном уголке. Венька сидел на куче колотых дров, прислонившись одним боком к свежей поленнице. Одет он был в овчинный полушубок белого цвета, на котором, как свидетельство о буйном нраве, не осталось ни единой пуговицы. На голове  красовалась папаха с полоской из кумача. При виде священника и девушки Петров присвистнул:
          - Какая интересная парочка. Нюра, давно с такой охраной ходишь? – он как бы нехотя встал, недобрая ухмылка играла на его тонких губах.
Космодемьянский отстранил с дороги опасного ухажёра:
          - Вениамин, шёл бы ты отсюда.
          - Я-то пойду, а вот ты, сдаётся мне, направление перепутал. Блуд рясой прикрываешь, святоша! Все вы одним миром мазаны.
          - Как только язык поворачивается такое говорить, - Нюра не выдержала и выглянула из-за плеча Петра Ивановича.
          - Ладно, ты ещё там. Нюрка, отойдём в сторонку, поговорить надо.
          - Не о чем мне с тобой говорить.
          Венька попытался схватить девушку за рукав, но Космодемьянский пресёк попытку. После короткой потасовки Петров выхватил наган и замахнулся на священника:
          - Получай, заступничек.
          После сильного удара рукояткой в висок, священник отлетел к поленнице. Нюра испуганно запричитала:
          - Ой, батюшки светы, что же это делается.
          - Ничего, ничего, - Космодемьянский поднялся, зажал рану рукой. – Всё нормально, ты иди домой, Нюра. Я сам разберусь.
          - Это я с тобой разберусь, - ехидно вставил Венька. – Шлёпну, не сходя с места и вся недолга.
          - Креста на тебе нет Вениамин.
          - Это точно, нет, - Петров заржал и рванул ворот рубахи. – А теперь шутки кончились. Именем революции арестовываю тебя гражданин поп.
          - За что это?
          - А за всё хорошее. Сейчас отведу тебя контру в сельсовет, там с товарищами порешаем и скажем за что.
          Космодемьянский понимал, что с такого рода типами спорить не имеет смысла. Без пререканий подчинился откровенному произволу, полагая, что после совещания его отпустят. В конторе появились в самый разгар застолья, и Петров с порога натравил своих подгулявших дружков на несчастного священника. Расправа была скорой и бессмысленно жестокой, но и протрезвев они не испытали чувства раскаяния. К тому времени газеты пестрели кровожадными заголовками и призывами. Безвинно пролитая кровь только возбуждала сотоварищей, таким образом, они помогали истории вершить свой справедливый суд.

           Но Зоя не знала страшную правду о гибели деда и бежала по улице родного села весело напевая:
Наш паровоз вперёд лети
В коммуне остановка.
Иного нет у нас пути
В руках у нас винтовка…
          Мотив песенки вполне соответствовал её настроению, а винтовка смелого бойца Красной Армии совсем не пугала. В избе-читальне висели агитационные плакаты, рассказывающие о том, как молодые бойцы в будёновках прогнали злобных буржуинов.