Царедворцы

Трагедия в стихах.
Действующие лица:
Александр Данилович Меншиков – светлейший князь, губернатор Санкт-Петербурга.
Мария Александровна Меншикова – 16 лет, дочь А.Д.Меншикова.
Пётр Андреевич Толстой – граф, сенатор, дипломат.
Екатерина Первая – Императрица России.
Члены Верховного Тайного Совета: князья Репнин - фельдмаршал, Голицын, Долгоруков Василий Лукич.
Пётр II Алексеевич – Император России, 12 лет.
Иван Долгорукий – князь, гофмаршал Петра Второго, племянник В.Л. Долгорукова.
Фёдор Долгоруков – князь, сын В.Л. Долгорукова.
Остерман Андрей Иванович – барон, вице-канцлер России, воспитатель Петра Второго.
Бутурлин Иван Иванович – генерал.
Игумен Соловецкого монастыря.
Солдаты, слуги, придворные на балу…

Действие I.
Картина 1.
Дворец Меншикова. Вечер. Меншиков при свете камина играет в шахматы с денщиком. В это время Пётр Первый лежит при смерти в своём дворце…
Меншиков.
Ты так, шельмец? Ладью мою?
А мы возьмём маневр обходный!
Ударим с фланга, по краю!
(Стук в дверь)
Я никого не жду сегодня.
Мажордом.
К вам граф Толстой!
Меншиков.
                Зови, зови.
(Входит Толстой)
Сам Пётр Андреич, граф вельможный!
(Денщику)
Неси на стол нам!
Толстой.
                Vis-а-vis
поговорить хотел я.
Меншиков.
                Можно.
(Отсылает денщика и мажордома)
Тогда партеечку с тобой
мы разыграем за беседой.
Не против, граф?
Толстой.
                Само собой.
(Во время разговора делают шахматные ходы)
Меншиков.
Ну, вот и ладно… Что ж, поведай -
что привело тебя ко мне
в столь поздний час?
Толстой.
                Ужель, Данилыч,
и не смекнул? В столице нет
другой такой сегодня силы
как ты, Светлейший! И к тебе
пришёл смиренно за советом.
Момент решительный в судьбе
обоих нас!
Меншиков.
                Да так ли это?
Не рано ль думать нам о сём?
Толстой.
Не поздно как бы! Трон ухватят!
Уж Государя не спасёт
ни Блументрост, ни Бог, ни Катя!
Меншиков.
Ну, ладно, ладно - ты пошёл.      
А я вот так тебе отвечу.
Да, час решительный пришёл!
И нам с тобою делать неча -
как только делать ход конём.
(Делает ход)
Вот так… Ловчее мы успеем!
Закон есть о преемстве. В нём
кого наследником имеем?
Толстой.
Пётр не назначил никого –
«Отдайте всё…», и приключился
тут с ним удар, и ничего
не дописал он…
Меншиков.
                Огорчился
ты что ли, граф? Такой расклад
нам комбинировать позволит
фигурки легче во сто крат!
Итак, Петрушу – внука что ли
на трон сажать нам?
Толстой.
                Если так –
нам не видать, похоже, воли.
Меншиков.
Чего же? Мальчик и простак!
Толстой.
Уж Долгоруковы изволят
настроить так сего мальца -
что он припомнит нам поспешно
участье в розыске отца,
и в смерти обвинит конечно!
Меншиков.
Вот то-то, граф! И не видать
чтоб нам позорной сей картины –
не медля, будем продвигать
мы в короли Екатерину!
А ферзь останется за мной –
игру вести как прежде буду,
но незаметно, за спиной.
Толстой.
А я?!
Меншиков.
                Не бойся – не забуду.
Ты, граф, возьмёшь себе Сенат,
и управление делами
межгосударственными. Рад?
Казной поделимся меж нами.
Толстой.
Теперь детали…
Меншиков.
                Лишь рука
Петра заметно охладеет –
немедля выступят войска!
Толстой.
Да, но фельдмаршал порадеет?
За Долгоруких князь Репнин!
Меншиков.
А кто его об этом спросит?
Обижен Ванька Бутурлин –
его полки пригнать попросим.
Ну, по рукам, граф?
Толстой.
                По рукам!
Меншиков.
Себя… и Катю не обидим.
Гвардейским вверим мы полкам
судьбу престола!!! Там увидим…

Картина 2.
               Заседание Верховного Тайного Совета сразу после смерти Петра Первого. Присутствуют: Светлейший Князь Меншиков, князья Репнин, Долгоруков, Голицын, граф Толстой.
Репнин.
Мы собрались здесь, господа
по государственному делу.
Нагрянула в наш дом беда…
Но, не смотря на горе, смело
должны решить мы с вами тут
вопрос важнейший для России!
О Государе новом. Ждут
от нас решенья как Мессии!
Толстой.
Ого, куда вознёсся. Князь,
попроще излагай. Не время
витийствовать, не торопясь.
Меншиков.
Вот, вот – давай-ка ногу в стремя!
Галопом, марш!
Голицын (чтобы скрыть неловкость - смотрит в окно).
                Однако зла
метель то, воет что есть силы!
Долгоруков (обижено).
Такие важные дела
наскоком, Алексан Данилыч,
нам не решить… Рассудим так:
пусть секретарь нам подготовит
все уложенья… Что да как?
Посмотрим – ближе кто по крови?
Меншиков.
Мы этак будем заседать
аж до пришествия второго!
А кто же будет управлять?
Голицын.
Сенат!.. Мы – временно – готовы!
Репнин.
Назначим регента Петра.
Меншиков.
Вы всё – как вижу я – решили.
Ну, что ж - тогда и нам пора
сказать, хоть нас и не просили.
              Меншиков звонит в колокольчик, открывается дверь и входят солдаты гвардии под командой Бутурлина. Преображенцы окружают по двое каждого сидящего за столом.
Репнин.
Как – без меня? Кто приказал?!
Бутурлин.
Ея Величество! Указом –
созвать Сенат в Колонный зал,
и привести к присяге сразу.
Уж присягнула гвардия!
Меншиков.
И нам пора уже. Ты что же,
Василь Лукич не весел?
Долгоруков.
                Я…
Меншиков.
Ослаб от радости? Поможем!
А ну-ка, братцы – под руки
возьмите! Медлить не годится!
Да отомкните вы штыки –
ведь здесь же не бунтовщики!
Идём к своей Императрице
от слуг ея поклоны класть.
Ведь так же при Петре и было?
Толстой.
Истинно так, светлейший князь!
Меншиков.
Екатерина не забыла
сие желание Петра!
И мы противиться не можем!
Что скажет гвардия?
Гвардейцы.
                Ура!!!
Меншиков.
И мы главы склоняем тоже…
               
Картина 3.
               Комната Екатерины Первой во дворце. Около полудня. В комнате занавешены окна, Екатерина спит. Меншиков пытается разбудить её.
Меншиков.
Ваше Величество!.. Екатерина!!
Ваше Величество!!!... Слышишь ли?
Екатерина (с трудом, медленно просыпаясь – с похмелья сначала не узнаёт Меншикова).
                А?
Всем – танцевать! Живо!.. Кто вы, мужчина?
Маска откройся! Велю тебе!!!
Меншиков.
                Да,
весело…
Екатерина.
                Князь ли явился ко мне?
Кликни-ка девку, Данилыч! Пускай
квасу несёт… Или нынче верней
водочки выпить?... Нет, лучше «Токай».
Дай-ка, Данилыч, бокал… (Выпивает бокал вина) Фу… Немного
кажется стала  теперь оживать…
Выпил бы тоже! Таращишься строго…
Меншиков.
Катя, о важном бы потолковать.
Екатерина.
Ты говори, князь, я слушаю, только
я уж прилягу. Два дня как-то мне
всё нездоровится… Плохо мне… Столько
пить и плясать – веришь – мочи уж нет.
Меншиков.
Ваше Величество, должен я сразу
предупредить – огорчу и встревожу
этим… Но как бы не вышло дороже!
По Вашему и моему же приказу –
как губернатора – приставы строже
стали следить за порядком.
Екатерина.
                И что же?
Меншиков.
Схвачен Антон Девиер, к сожаленью,
и в Канцелярии тайно допрошен.
Без применения мер усташенья –
сам рассказал – но итог не хороший:
заговор целый составлен противу
Вашей персоны, и против наследства…
Вы, слава Богу, здоровы и живы –
а вас уж хоронят, и ищутся средства
внука - Петра извести…
Екатерина.
                Что за диво?
Кто же посмел?!!
Меншиков.
                Вам знакомые лица –
Пётр Толстой, Бутурлин и Макаров.
Тайно шептались: что, дескать, Царице –
всякое утро больной, мол, и старой       
править державой уже не годится.
Кроме балов среди пьяных угаров
дел никаких, дескать, ей не творится.
Лучше уж власть передать, де, боярам –
вроде как в Англии.
Екатерина.
                Слышу я что же?
Твои же аманты шуршат за спиною!
Меншиков.
Ваше Величество, долг мне дороже
личных симпатий!
Екатерина.
                Сказал бы иное -
рысью в Сибирь бы отправился!
Меншиков.
                Знаю…
Но не изволь беспокоиться, Катя –
вовсе худого с тобой не случится.
Я за тебя! И злодеев мы схватим!
Кто тебя выдвинул в Императрицы –
помнишь, надеюсь? И кто тебя сватал
за самодержца великой России?
Екатерина.
Помню, Данилыч, и ты мне за брата!
Взять их под стражу! И сам допроси их –
всю подноготную выяснить чтобы!
Меншиков.
Слушаюсь, Ваше Величество – это
сделаю тотчас!.. Ещё хорошо бы -
обмозговать и немедля, к рассвету,
Вам завещанье составить, в котором
всем указать о наследнике вашем –
чтобы утихли вокруг разговоры…
Екатерина.
Кроме Петра то ведь некого, Саша?
Меншиков.
Можно его.
Екатерина.
                Но тогда ведь припомнит
он тебе розыск отца – Алексея!
Меншиков.
Может быть… Но не сейчас. Да и что мне
будет с того? Мы в Петрушу посеем
и поливать будем новое семя –
и урожай с него добрый нам будет!
Знаю – пройдёт невеликое время –
мальчик и вовсе отца позабудет!
Дочь моя Маша на выданье. Дева
всем хороша – и лицом и фигурой!
Их обручить – всё и сладится!
Екатерина.
                Эва!
Вижу – Данилыч, губа то – не дура!
Царскую кровь уж неймётся добавить
к титулу Князя Светлейшего? Мало
денег и титулов? Хочешь прославить
отпрысков тоже?
Меншиков.
                Ничуть не бывало!
Я это, Катя, о деле стараюсь!
Екатерина.
Ладно, Данилыч, и я ведь не лаюсь.
Думаю – можно так дело представить…
Что Долгорукий с Голицыным скажут?
Меншиков.
Тем, что Петруша на троне – доволен
будет и тот и другой! И обяжет
выполнить Вашу монаршую волю
их завещание ваше… А коли
не подчинятся – так есть казематы,
есть там и дыба с кнутами, и каты!
Екатерина.
Быть по сему!.. Только плохо мне, Саша…
Вот отдохну - и подпишем бумаги.
Меншиков.
Медлить негоже! Враги то ведь наши
тоже не дремлют!
Екатерина.
                Балы и куртаги
силы забрали последние…Что-то
худо мне – сердце то бьётся, то встанет…
Трудно дышать мне… (Внезапно Екатерину выворачивает) Вот видишь – и рвота…
Видно и смертушка скоро заглянет.
Меншиков.
Ты эти думы гони! Ну, чего ты?
Я уж Указик тебе заготовил
и завещанье – чтоб силы не тратить.
Ты подпиши только.
Екатерина.               
                Ишь набуровил
Слов секретарь тебе… Может порвать их?
Меншиков.
Надо, Катюша, ну, надо, ей Богу!!!
Ты подпиши -  и поспишь тогда… Слышишь?
Катя, взбодрись, поднатужься немного!
(Екатерина пописывает указ)…
Вот и чудесно!.. Я знал – что подпишешь!
Екатерина.
Власти и денег и почестей много!
И драгоценен мой Царский венец…
Екатерина… Но… только у Бога
Я – Марта! Зовут меня Марта!... Конец…
(Екатерина засыпает и громко храпит)…
Меншиков.
Марта Скавронская. Бывшая прачка…
Впрочем - была, и осталась такою!
(Замечает испачканный рвотными массами рукав)
Вот чёртовщина!  Рукав я испачкал!
Пойду-ка и выпью стаканчик домой я.

Картина 4.
Дворец Меншикова. Придворные собрались в зале, ожидая выхода Императора Петра Второго.
Князья Голицын и Долгоруков Василь Лукич беседуют.
Голицын.
Василь Лукич, скажи: ты знаешь –
о чём нам будет говорить
наш самодержец?
Долгоруков.
                Мне иная
засела мысль: не угодить
и нам подобно бы Толстому
на Соловки или ещё
куда подалее от дома?
Голицын.
Я так скажу: на этот счёт
такое мнение имею –
как высоко бы не взлетел
Светлейший Князь с Царицей – с нею
он, ясно – делал что хотел,
а ныне – дудки! Обойдётся!!
Царю советовать кому
и без него у нас найдётся!
И есть!.. Вот я сей труд возьму!
Долгоруков.
Э, не скажи – что не боишься!
Схватиться с этакой лисой -
того и глянь – всего лишишься!
И не заметишь – как босой,
в простых санях, и под конвоем,
да в кандалах – в Сибирь!
Голицын.
                Ну, ну –
не так всё мрачно… Он покоен –
врагов своих пустил ко дну!
А ты ему мешаешь рази?
Пускай попыжится! Тому,
кто из пирожников да в князи,
неймётся всё урвать ему!
Да только как бы не споткнулся –
и сам на плаху не попал!
Он – слышно – Катьке заикнулся:
с Петром сродниться!
Долгоруков.
                Что?! Нахал!
Да точно ль? Бабьи это враки!
Голицын.
Нет, нет, Лукич, не говори –
всё - правда!
Долгоруков.
                Брешут как собаки!
Куда безродному в Цари?
Не выпить, князь, ли по бокалу
вина «Токайского»?
Голицын.               
                Всегда!
Долгоруков.
Боярам вышним не пристало
досужим сплетням верить!
Голицын.      
                Да. (Уходят к столикам с напитками).
Две дамы разговаривают, обмахиваясь веерами.
Дама 1.
Графиня Софья, вы слыхали?
Светлейший дочку выдаёт
за Императора!
Дама 2.
                Едва ли
возможно это…
Дама 1.
                Да - её
княжна Гагарина видала
под ручку с юношей Петром.
Она как козочка скакала
от счастья!
Дама 2.
                Кажется игрой
мне это всё…
Дама 1.
                И – между нами?
Дама 2.
Само собой!
Дама 1.
                Ещё скажу
вам по секрету я: на маме
княжны уже – как я гляжу –
и жемчуга, и бриллианты,
что не иначе из казны
они подарены амантом
ея сомнительной княжны!

Дама 2.
Но где?
Дама 1.
                Воспользуйтесь лорнетом!
Дама 2.
 О, да – я вижу их на ней!
Дама 1.
Пойдемте же, графиня – это
обговорим наедине… (Уходят в сторону)…
Князь Иван Долгорукий и барон Остерман беседуют.
Иван Долгорукий.
Барон, похоже, вам известно –
что нынче будут представлять?
Остерман.
О, это мне не интересно –
фарс от Светлейшего…
Иван Долгорукий.
                Опять?
Ужель вы думаете что-то
ещё способен он явить
чуднее прежнего? Кого-то,
но вас ли можно удивить?
Остерман.
Меня? О, нет! Всё это шито
тесьмою с блёстками, и мне
его интрижка вся открыта.
И в том уверен я вполне –
что наш удачливый вельможа,
и губернатор и т.д.
свою сиятельную рожу
в корону вставит!
Иван Долгорукий.
                Обалдеть!
Ловкач изрядный – князь, конечно.
Но в Императоры пролезть?
Остерман.
Зачем ему то? И потешно –
когда в невестах дочка есть,
и недурна собою даже.
Иван Долгорукий.
На сей крючок такой улов?!
Идут! Послушаем – что скажут.
Остерман.
Да всё понятно и без слов.
              В залу входят Пётр Второй, за ним Меншиков. Пётр делает многозначительную паузу, обводя всех грозным взглядом, который у мальчика 12-ти лет выглядит немного смешно.
Пётр 2.
Фельдмаршала хочу я уничтожить! (Пауза)
Придворные.
Как? Почему?! Ужасно! Боже!! Нет!!!
Пётр 2.
Но сей же миг явлю вам подороже -
генералиссимус рождается на свет!
Вот вам указ с патентом, князь. Возьмите!
Меншиков (берёт патент и с поклоном благодарит).
Ваше Величество, я вас благодарю!
И уверения сердечные примите -
что буду я и впредь слуга Царю!
И государству порадею – сколько
отпустит Бог ещё мне лет на то!
Пётр 2.
Не сомневаемся Мы в этом, князь, нисколько!
Меншиков (в сторону).
И помешать осмелится мне кто?
Пётр 2.
Мы также Нашу волю сообщаем:
что обручаемся Мы вскорости с княжной –
Марией Меншиковой!
Придворные.
                Чудно! Поздравляем!!!
Меншиков (в сторону).
Ну, потягайся кто-нибудь со мной!
Император берёт под руку Марию Меншикову и выходит.
Меншиков.
Его Величество забыл
сказать ещё: его указом (обращается к барону Остерману)
барон назначен нынче был
к Ним в воспитатели!.. Отказа
не принимаем.
              Остерман кланяется. Меншиков, окинув всех властным взором, выходит вслед за Императором.
Остерман.
                Удивил
Однако всё же… Этот казус
я разгадаю… Но к чему
мне эта должность? Вот не знаю…
Пока не знаю, но пойму.
Голицын.
Я поздравляю!
Остерман.
                Не совсем
сей ход я князя понимаю…
Но комбинация такая 
меня устраивает – съем
и с удовольствием ферзя я!               
Голицын.
Так вы про шахматы?
Остерман.
                Зачем?
Я человечками играю! (Уходит).
Придворные расходятся, обсуждая увиденное и услышанное…



Картина 5.
Галерея дворца Меншикова. Меншиков и Мария ожидают визита Императора.
Мария Меншикова.
Отец, я Вас не понимаю –
один мой брак разрушив, и,
с другим немедля обручая,
вы не щадите чувств моих!
Но я его терпеть не в силах -
мальчишку этого!
Меншиков.
                Уймись!
Какая муха укусила
тебя с утра? Дитя, пойми:
Императрицею России
ты будешь!!! Мало что ль тебе?
Мария Меншикова (сквозь слёзы).
Но граф Сапега покрасивей…
Меншиков.
Я говорю ей о судьбе,
которой грезит и в Европе
принцесса всякая, она ж
в слезах такое счастье топит!
Сей час же выбрось эту блажь
из головы! Пойди умойся!
И нынче чтоб с Петром была
нежна, улыбчива…Не бойся –
никто не хочет тебе зла.
Лишь о твоей счастливой доле
мечтаем с мамой мы твоей.
Родителям чего же боле –
чем видеть счастие детей?!
Мария выходит. Входит барон Остерман.
Меншиков.
Барон, воспитанник твой где?
Его Величество?.. Приятно
тебя мне видеть тоже здесь,
но будет более занятно
взглянуть на радость молодых
при встрече нежной перед браком.
Остерман.
От брака этого беды
никак не жду я, но - однако
Его Величество сказал:
что недосуг ему явиться
сей час к невесте, и отдал
приказ к охоте торопиться!
Меншиков.
Он так сказал?
Остерман.
                Ну, может он,
иль Долгорукий?
Меншиков.
                Я желаю
об этом точно знать, барон!
Остерман.
Гофмаршал он его.
Меншиков.
                Я знаю.
выходит – мальчик показать
решил характер папы склочный?
А мне придётся указать
кому-то место его точно!!!
Меншиков спешно уходит. Входит Мария.
Мария Меншикова.
А где же папа? И жених?
Остерман.
О, оба нынче на охоте.
Мария Меншикова.
Как?!... Не пойму…
Остерман.
                Да так – они
силки раскидывают против
плетущих сети и для них…
Мария, мы сейчас одни.
Прекрасно!  Вот и без помех
о женихе мы потолкуем.
Признаться - удивило всех
решенье ваше.
Мария Меншикова.
                Ах, в такую
докуку эта роль моя!
Решенье папино!!!... Сказала
не то… Хочу сказать: и я
Петром увлечена немало!
Остерман.
Послушай, Маша – не боясь,
ты можешь мне открыться. Верно
ты знаешь ведь – что папе я
слуга и друг нелицемерный!
Мария Меншикова.
Да, да!  Вас папа и назначил
к Его Величеству затем…
Опять не то… Ну, то есть… значит…
Остерман.
 О, не трудись – сказать иначе
возможно: дал понять он тем,
что доверяет мне.
Мария Меншикова.
                Конечно!
Остерман.
И поручил детей своих
для их же пользы… Делом грешным
не сразу внял я – вам двоим
внушить я должен мысль такую:
дорожка ваша – к счастию!
Но… только вижу я иную
тугу сердечную твою.
Что – так не мил тебе Петруша?
Ведь я же вижу. Бедную
кто пожалеет твою душу?
Мария Меншикова.
Сама себя не узнаю…
Отцу так нужно – понимаю.
и мне уж хочется любить,
но чувствую, себе внимая:
притворством счастья не купить!
Остерман.
Но притворяться и не нужно!
Неблагодарней роли нет -               
притворство вылезет наружно
когда-нибудь.  Доверься мне!
Мария Меншикова.
Но что мне делать? Я не знаю!
Остерман.
Да ничего! И в этом – соль.
Не торопись. Ты молода и
красива! Да любой король
к ногам твоим свою корону
положит вместе с кошельком!
Мария Меншикова.
О, да, но… папа…
Остерман.
                Папа к трону
и так ближайший… Но о том,
что сделал он тебя несчастной –
ему не нужно говорить.
Зачем тревожить понапрасну?
Петрушу можно не любить,
но быть к нему не нужно строгой –
ведь он раним ещё и млад,
 А ты привыкнешь понемногу.
Глядишь – и всё пойдёт на лад.
Мария Меншикова.
Меня утешили вы. Чудо!
От всей души благодарю!
Остерман.
И я, душа моя, не буду
о том ни папе, ни Царю.
Пусть это будет по секрету.
Всё – между нами!
Мария Меншикова.
                Да, барон!
Нет никого добрей на свете!
Остерман.
Я просто стар и умудрён…
Я ухожу…
              Остерман уходит, но прячется за кадкой с пальмой в конце галереи, заметив, что в галерею входит князь Фёдор Долгоруков.
Мария Меншикова.
                Ой!  Как - украдкой
вы что - следили здесь за мной?
Фёдор Долгоруков.
Подобной нет во мне повадки –
следить украдкой за княжной!
Но… я искал здесь встречи с вами.
Мария Меншикова.
Зачем?
Фёдор Долгоруков.
                Хочу сказать я вам,
что… трудно передать словами…
Мария Меншикова.
А вы попробуйте!
Фёдор Долгоруков.
                Из дам,
которых видел я на свете –
вы всех прекраснее! Клянусь –
я полюбил вас! Только этим
живу я чувством!
Мария Меншикова.
                Тише!
Фёдор Долгоруков.
                Пусть
меня казнят! Или отправят
в Сибирь, в острог и в кандалах –
не откажусь от вас!!!
Мария Меншикова.
                Но я ведь
обручена!!!
Фёдор Долгоруков.
                В любви делах
и Император не всесилен.
Мария Меншикова.
Вы сумасшедший!
Фёдор Долгоруков.
                Мир мне – прах
без вас! Люблю я вас!!!
Мария Меншикова.
                Вы… милый,
но… это невозможно! Нет!
Фёдор Долгоруков.
Не исцелите вы больного?
Тогда - хоть в петлю!
Мария Меншикова.
                Боже! Свет
ещё не видывал такого
как вы безумца!
Фёдор Долгоруков.
                Да, но мне
ни свет, ни царь, ни дьявол даже
не запретит любить, храня
надежду в то, что не откажешь! (Пытается поцеловать руку Марии)
Мария Меншикова (замечает, что в галерею входят князья Иван Долгорукий и Василь Лукич Долгоруков, и поспешно убегает).
Что всем вам нужно от меня?!!
 Фёдор в расстройстве поворачивается и, уходя, натыкается на Ивана.
Иван Долгорукий.
Эй, ты с ума свихнулся что ли?
Глаза оставил где свои?
Фёдор Долгоруков.
Прости!
Иван Долгорукий.
                Прощать лишь Бог изволит!
Но мне глаза не врут мои,
что ты с княжной – Петра невестой
крутил интрижку? Ты не пьян?
Фёдор Долгоруков.
Нет – не сойти мне больше с места!
Но – я влюблён!
Иван Долгорукий.
                Ты что болван?
Иль захотел на дыбу что ли?
Отбить невесту у Царя -
гнусней не выдумать и роли!
И глупо, честно говоря…
Фёдор Долгоруков.
Но я люблю её! Готовый 
на всё пойти ради неё!
Иван Долгорукий.
Дурак ты, братец – право слово!
Долгоруков.
Благословение моё
тебе на то, сынок, не будет!
Иль в крепость хочешь, под замок?
И как о сём рассудят люди?
Хорош Василия сынок!
За императорской невестой
решил ухлёстывать!.. Беда…
Сейчас – не время и не место!
Фёдор Долгоруков.
Вы не поймёте никогда
души влюблённой!
Долгоруков.
                Не пристало
так разговаривать с отцом!
Иван Долгорукий.
В округе девок что ли мало?
Долгоруков.
Ты нам фамилии лицо
позоришь этакою блажью!
Негоже так перед семьёй.
Фёдор хочет что-то сказать, но машет рукой и выбегает.
Не понимаю этот раж я!
Иван Долгорукий.
Порода наша, дядя!
Долгоруков.
                Ой…
Пойду за ним, беда случится!
Иван Долгорукий.
Беда уже – и с головой!
Из-за кадки с пальмой появляется Остерман.
Остерман.
Всё это к лучшему – мне мнится:
дурак останется живой,
а мы на этом поиграем.
Иван Долгорукий.
Не разумею я, барон.
Остерман.
Да и не нужно – я сыграю,
а ты погромче делай звон!
Царь молод и горяч, а ты же
ему остыть и не давай.
Охоты больше - меньше книжек!
Дровишек в печку поддавай –
вино и карты!  Ну, не мне же
тебя учить – как страсти жечь?
И чтобы видел он пореже
лицо Светлейшего!
Иван Долгорукий.
                Да печь
я растопить и сам сумею!
Вот только в толк я не возьму –
зачем всё это? Да скорее?…
Остерман.
Не всем такое по уму.
Ну, ну – не куксись - объясню я.
Невесту Царскую сменить
с тобой мы можем на иную,
тебе же выгодную! Свить
такое гнёздышко для Пети,
где весь ваш род воссядет!
Иван Долгорукий.
                Что?
Я не уснул ли?  На примете
у вас, барон, в невестах кто?
Остерман.
Ты, Ваня нынче туп не к месту!
Иван Долгорукий.
Не понимаю всё же я –
кто будет Царская невеста?
Остерман.
Да Катя же – сестра твоя!
Иван Долгорукий.
Сестра? Да это же… Однако
расклад захватывает дух!
Но планы Меншикова с браком?          
Остерман.
Мы разобьём их в прах и пух!
Остерман и Долгорукий уходят…
Картина 6.
Остерман и Иван Долгорукий встречаются в доме князя Ивана.
Остерман (входя).
Сам Бог помог! Чертушка слёг –
хворает уж неделю как!
Для наших планов занемог –
нельзя удобнее… Итак –
воркуют наши голубки?
Иван Долгорукий.
У них всё ладится – Петру
теперь уж будет не с руки
от Катьки отказаться!
Остерман.
                Тпру!
Ты осади коней пока –
не вышло как-бы поперёк!
А я узнаю – что в полках
об этом думают? Жесток
зело сей баловень судьбы!
Вдруг оклемается - и нам
на плаху не попасть кабы?
Ну, ладно – я ему не дам
простора комбинировать!
Ходы ему закрыть, а там
и нашу партию сыграть…
Внушай, что дело таково:
мол, ходят слухи меж людей –
что дочь Светлейшего его
позорит связию своей
с другим; что Пётр ей не мил,
она его, мол, предала!
Иван Долгорукий.
А Федька как-же? Закусил
совсем безумец удила!
А имя ежели всплывёт –
на Долгоруких всех нас тень,
а может и топор падёт!
Мозги у Федьки набекрень!
Остерман.
Про Федьку ты не говори.
Чем меньше знаешь – больше страх!
Петру ты голову дури
и деда славою Петра,
и красотой сестры своей,
и между делом – подпусти
немножко сплетен. Князя бей –
что дочке, мол, наш Царь претит,
что только жалко ей его…
А Катька пусть ласкает! Брать
Петрушу нужно ласково.
Кукушку перекуковать
ночную трудно – в сердце бьёт!
Оружьем тем же, без затрат
бить князя – действие моё.
Остались только шах и мат!
Остерман уходит, довольно потирая руки…

Картина 7.
Дворец Меншикова. Мария входит в комнату больного Меншикова, лежащего в постели.
Мария Меншикова.
Отец, пока Вы тут без сил -
беда уже над всей семьёй
как ворон кружится!
Меншиков (лакею).
                Неси
мне чарку водки!
Мария Меншикова.
                Папа пьёт
когда семью его в тюрьму
вот-вот посадят!!! Это всё
никак, отец, я не пойму!
А кто же нас ещё спасёт?
Меншиков.
Не горячись, Мария – сядь!
Не водку я – лекарство пью,
а чарку – чтоб взбодриться, встать…
Мария Меншикова.
Я Вас, отец, не узнаю!
Вы – победитель при Лесной!
Вы – губернатор - и войска
вам подчиняются!
Меншиков.
                Больной
старик, Мария, я пока…
Сейчас я силы соберу!..
Как видно – времечко пришло
отправиться к Царю Петру…
Мария Меншикова.
Когда бы поздно не было…

Картина 8.
             Зимний вечер. Меншиков на крыльце перед дворцом Петра Второго. Караульный солдат не разрешает ему войти.
Меншиков.
Ты что, болван – не узнаёшь?!!
Солдат.
Пускать не велено – приказ!
Меншиков.
Кого – Сиятельство моё?
Солдат.
Простите, князь, но даже Вас!
Меншиков.
И что – приказов прочих нет?
Солдат.
Дождаться велено.
Меншиков.
                Кого?
Солдат.
Того не ведаю… А мне –
чтоб не пускал я никого!
Меншиков.
Не дрейфь, служивый – подожду…
И я всю жизнь свою – солдат.
Солдат.
Вон факела! Кажись, идут…
Меншиков.
Сейчас поймём – кого куда?
На крыльцо выходит Иван Долгорукий в сопровождении солдат.
Иван Долгорукий.
Не околел ещё ты, князь?
Меншиков.
Ты не по чину, Ванька, смел!
Иван Долгорукий.
У нас кто князь – того и в грязь!
Меншиков (в сторону).
Видать немного не успел…
Иван Долгорукий.
Наш Государь сие сказать
велел – как будто самому
Петру внимаете: марать
честь Государя никому
не позволительно ни в чём!!!
А поведенье дочери
вельможи, речь идёт о ком –
предосудительно!
Меншиков.
                Ты ври,
да завираться не спеши!
Иван Долгорукий.
Ещё не всё! Его велят
указом: навсегда лишить
чинов, имений и наград!
Солдаты становятся кольцом вокруг Меншикова.
Для проживания его
дал Государь Берёзов град.
Не разрешает ничего
одежды личной кроме взять,
и слуг количеством восьми!
А буди выкажет отказ –
то – взять под стражу их с людьми,
и в Тайный всех свести приказ –
кнута отведать!... Далее…
С него приказано сорвать
мне лично все регалии,
и шпагу князя отобрать!
Что скажешь, князь?
Меншиков.
                Ход нынче – ваш.
я этой шпагой Карла гнал,
и шведов брал на абордаж!
Ты хочешь – чтобы я отдал
её тебе?... Что ж – на! (Ломает клинок шпаги) Бери!
Неси – приказано куда,
да сам не уколись – смотри!
Как ты воякам – всё беда!
Иван Долгорукий.
В Сибири будешь ли шутить?
Срывает награды с Меншикова.
Примерил Царский ты венец?
Срывает парик с головы Меншикова.
И как – удобно ли носить
без парика его? Конец
такой себе ты, князь, гадал?
Был выше всех, а кончил чем?
Меншиков.
Что ж – в простоте я начинал,
так и закончу – в простоте…
Меншикова уводят под конвоем.

Действие II.
Картина 1.
               Поселение Берёзов, Тобольской губернии – крайнее северное Сибирское поселение Империи. Меншиков и Мария входят в избу – жалкое жилище по сравнению с дворцом бывшего Светлейшего Князя.
Меншиков.
Ну, вот он, Маша – наш дворец!
Сейчас его с тобой согреем,
затопим печь, наварим щец,
пирог спечём…
Мария Меншикова.
                Я не умею!
Меншиков.
Я научу! Пока был мал –
твой дед был конюх, я же в детстве
с лотка печёным торговал.
Вы – дети наши - с малолетства
всё по дворцам, а я хлебнул
по жизни горя не шутейно!
Вот Бог меня и повернул
лицом к корням своим семейным…
Мария Меншикова.
А мне за что?.. А маме зла
кто пожелал так волей злою –
в телеге грязной померла
под волчий вой! За что такое?!!
Меншиков.
Ну, Маша, Машенька – не плачь…
На всё, однако, Божья воля!
Сменяет череду удач
на унижения и боль Он -
не возносилась чтобы тварь!
Вот я вознёсся к Царству было –
он и смирил!.. Ну, что – ударь!
Коль будет легче… Жизнь побила –
ты как урок прими сего.
А духом падать – то негоже!
Никто не ведает того,
где буйну голову положит…
Восстанем, Маша!.. Ты давай
слезу утри, бери огниво!
Я наколю тебе дрова,
а ты растопишь печку живо!
Поможет Бог! Коль наказал –
то это нам для вразумленья.
Ведь Он же нам и руки дал
и голову для исправленья!



Картина 2.
Изба Меншикова. Александр Данилович что-то мастерит руками. Входит слуга.
Слуга.
Какой-то там боярин к Вам!
Меншиков.
Боярин? Здесь? Ты, братец – пьян!
Слуга.
Никак не пьян! По их словам:
Князь Долгоруков!
Меншиков.
                Что?! Болван!
Да ты смеёшься! Вот задам
тебе по первое число!
Фёдор Долгоруков (входя в избу).
Не нужно, князь! Я, правда – сам
явился в гости. Не со злом!
Меншиков (кричит в другую комнату).
Мария, где ты? Погляди –
какие гости… и – к тебе!
Ведь не ко мне же, князь, поди
в такую даль скакал?
Фёдор Долгоруков.
                Судьбе
угодно было мне помочь
препоны все преодолеть.
Хочу я видеть Вашу дочь!
Меншиков.
Да как-бы, князь, не пожалеть?
Ведь мы опальные теперь –
как прокажённые. За нас
и самому закроют дверь
в чертоги царские.
Фёдор Долгоруков.
                Сейчас
лишь сердце говорит моё.
В нём -  кроме Маши никого!
Меншиков.
Ты, князь, так любишь что ль её?
Безумец!.. Впрочем, ничего
тебе я против не скажу…
Мария, подь сюда!.. А я
пойду проветрюсь, погляжу
на реку… Воля, князь – твоя…
Меншиков выходит. В комнату входит Мария.
Мария Меншикова.
Вы здесь?.. Но как? Возможно ли
найти нас тут, в такой глуши?
Фёдор Долгоруков.
Я даже на краю Земли
нашёл бы вас! Моей души –
вы чудный свет! Я лишь сейчас,
когда увидел вас – живу!
И не мила мне жизнь без вас!
Мария Меншикова.
Я будто грежу наяву…
Но верит ли душа моя?.. 
Я смущена от ваших фраз…
Словам уже не верю я!
Уже обманута не раз –
хотя годами молода…
Фёдор Долгоруков.
Когда бы я в своих словах
солгал – не ехал бы сюда!
Мария Меншикова.
Да – правда, но – зачем я вам?
Изгнанница и нищая?!
Фёдор Долгоруков.
Когда полюбите – не в счёт
всё остальное! Знаю я –
всё переменится ещё!

Картина 3.
Меншиков сидит за столом и снова рукодельничает. Входит Долгоруков.
Меншиков.
В чём дело, князь? Пришёл помочь?
Фёдор Долгоруков.               
О, нет - желание моё:
поговорить про Вашу дочь.
У Вас прошу руки её…
Меншиков (немного подумав).
Что, князь, на то тебе сказать?..
Церквушку видел на пригорке?
Руками этими связал
её я брёвна. И подпорки
для кораблей Петра, и баню –
всё эти руки делали…
Мол, много денег прикарманил!
Да, есть грешок. Но мало ли
и порадел я о России?
Есть за плечами у меня
и свет Полтавы, и иные
заслуги… Можно ли отнять
мальчишке их своим указом?
Кто прав, кто нет – про то потомки
пусть разбираются! Не сразу,
но разберутся! Славы громкой
на поле ратном хватит мне!
Но… вот что важно в самом деле –
каков он будет – наш конец?
Что в этой жизни мы успели
соделать, чтобы взять туда?
Вот это, князь – всего важнее!
И наша в том с тобой беда,
что мы досуга не имеем
о сём задуматься!.. Тебе
я так скажу: с меня примера
ты, князь, не сотвори себе.
Живи по совести, и веру
храни нелицемерную!
Своей супруге был я верен,
не исцелить мою потерю…
Вот так люби и дочь мою!
Входит Мария. Меншиков, соединив руки Марии и Фёдора, благословляет их.
Благословляю, дети, вас!
В любви к венцу когда пойдёте –
надеюсь, счастье вы найдёте –
как я и мама. В добрый час!

Фёдор и Мария выходят из избы и поют:

Фёдор Долгоруков.

Только для тебя, моё Солнышко,

птицы по утрам за окном поют.

Так и я – как станешь мне женушкой,

буду тебе петь про любовь свою!

На любовь не хватит всей жизни нам.

никому тебя не отдам!


Мария Меншикова.

Только для тебя, долгожданный мой,

нежность я копила всю жизнь мою.

Только для тебя – как придём домой,

косу расплету свою девичью…

На любовь не хватит всей ночи нам.

никому тебя не отдам!


Картина 4.
Меншиков, Мария и Фёдор в избе. Входит слуга.
Слуга.
С Его Величества Указом
к Вам офицер!
Меншиков.
                Опять? Зови!
Входит офицер гвардии. Меншиков обращается к нему.
Что, капитан – каким приказом
нас Император оживит?
Другого он чего удумал
быть может? Может быть меня
ещё в каких крамольных думах,
достойных плахи, обвинят?
Офицер.
Вам не прибавит новых мук он…
Его Величеству Петру
известно – Фёдор Долгоруков
здесь схоронился… Ко двору
прибыть его немедля просят!
Меншиков.
Так – просят? Или – в кандалах?
До нас ведь слухов не доносит –
в каких повинен он делах?
Офицер.
Мне сообщать о том – невместно!
Но – буди следует отказ –
его и Царскую невесту,
давно уж бывшую, приказ:
обоих брать в столицу силой!
Обращается к Долгорукову.
Что ж -  собирайтесь, господин!
Мария Меншикова (к Фёдору).
А что же будет с нами, милый?
Фёдор Долгоруков.
Ты не тревожься – я один
туда отправлюсь, и на месте
как всё улажу – возвернусь!
И будем жить как прежде - вместе.
Мне не забыть тебя – клянусь!!!
Выходит вслед за офицером.
Меншиков.
Во всём виновен я лишь, Маша…
Загнал тщеславием коня…
Хотел я лучшей доли вашей,
но не сумел… Прости меня…
Мария Меншикова.
Ну, что ты, папа – с детства знала
я только ласку от тебя.
Я и сама, увы, желала
короны Царской для себя.
Но поняла лишь здесь – в покое,
что чувство это нам несёт –
Любить! Что счастье есть такое!
И быть любимой! Это всё,
что человеку на потребу
едино нужно! Не совру –
теперь кусок простого хлеба
мне лучше хмеля на пиру –
лишь был бы мой любимый рядом!
Меншиков.
Ты полюбила так его?
Мария Меншикова.
Мне кроме Фёдора не надо
на этом свете никого!!!



Картина 5.
              Соловецкий монастырь. Келья в башне, похожая на склеп. Толстой лежит на скамье. Входит игумен монастыря.
Игумен.
Ты звал меня?
Толстой.
                Благослови,
отец игумен! Силы нету
подняться…
Игумен.
                Бог благословит!
Лежи… Что хочешь ты?
Толстой.
                Я в этом
постылом каменном мешке -
не знаю: долго ль – как в могиле
в слезах, в отчаянье, в тоске…
Когда бы вести приносили
о том, что делается там –
там - за могучими камнями
как смерть холодными… Словам –
не место здесь, я лишь слезами
свою оплакиваю жизнь –
и не могу найти покоя…
Схожу с ума уже… Скажи
отец игумен: что такое
монахи все находят здесь,
что требует отречься мира?
Что души их питает днесь,
себе избравшие квартирой
подземный мрачный каземат?
Узнать о том я был бы рад…

Я умираю здесь, отец…
Конец мой близок – да, я знаю,
что я уж больше не жилец…
Но так - за что я умираю?
Ужели всё, что делал я –
напрасно было? Оглянувшись,
впадает в мрак душа моя
от жизни, словно тень минувшей…
В чём смысл был судьбы моей –
что так кончается она?.. И
прошу я милости твоей –
я исповедаться желаю
за все грехи, что совершил!
Помилуй, Господи, спаси! И
не может быть – чтоб не простил
за жизнь, что отдал для России!
Игумен.
Послушай, чадо, старика:
уж я в монашестве полвека.
Скажу я так тебе пока:
о сём не дело человека -
судить другого иль себя.
Лишь Бог – един судья! И судит
он по делам!.. Но и, любя
тех, кто покается… Мы – люди
жить не умеем, не греша –
довлеет плоть над нашим духом
пока живём, но вот душа –
она бессмертна! Пусть старуха
себе костлявая возьмёт
твои гниющие останки.
Душа от Бога! Не умрёт –
коль растворится без остатка
в Любви к Владыке своему!
Тогда уйдёт из сердца ложь вся…
Зла не желай ты никому,
и не суди – тогда спасёшься!
Всё это – думаешь – слова
монаха, что и знать не знает -
какими душенька жива
в миру страстями?.. Нет - я знаю!
И расскажу тебе о том –
не в хвастовство, а в назиданье,
для пользы, ведая и то,
что ты при двери, в ожиданье
Отца Небесного узреть.

Когда бы жизнь не так сложилась –
в одной Геенне нам гореть
с тобою, граф, бы приключилось.
Когда-то молод был и я,
себе соперников не зная,
и удаль молодецкая
рекой лилась – без дна и края!
Я был в ушкуйниках – слыхал
ты, граф, профессию такую?
Купец, разбойник и нахал
в одном лице! Избрал судьбу я
весёлого охотника
за тем, что плохо охраняет
чужой глазок… И был пока
удачлив сказочно – меня и
всю шайку грозную мою
хранил Господь тогда до срока…
И срок пришёл – я узнаю,
что у вдовицы одинокой
есть дочь на выданье - красы
неописуемой девица!
Светлее Солнышка – власы,
глаза - озёра! Не напиться
воды живой из этих глаз!
Кто ими только не пленялся?
Её увидел – и тотчас
окаменел и ум отнялся...

Решил посвататься я к ней,
и не откладывал я дела!
Что дать положено жене
такой красы – всё то имел я.
И злата бочку и камней
добыл я вдоволь за походы.
Принарядился я - и к ней!
А там уже толпа народу –
всем интересно: что в ответ
мамаша скажет атаману?
Я напрямую: да иль нет?
Девице вроде брак желанный,
но мать упёрлась – нет и нет!
И не сдаётся ни в какую!
Я и слова ей, и монет –
не слышит – сколько ни толкую!
И говорит при всей толпе:
поди ты прочь – не на базаре!
И тут уж я не утерпел
и согрешил… Её ударил
и прямо ей в висок попал!
Она мешком с крыльца свалилась…
Всё, парень, думаю – пропал…
Такая свадьба получилась -
девица в слёзы, я – в острог!
Оттуда удалось бежать мне –
освободить меня помог
один из наших буйных братьев…

Но вот потом – как ночь придёт,
лишь только я глаза закрою –
вдова приходит, не даёт
сомкнуть мне глаз. Всё воет, воет
как волки в снежной тишине…
И слёзы горькие и рана
на голове её во мне
как нож в груди! И вот что странно –
день ото дня болит сильней!
Не лечит время почему-то…
Я в дом к девице – а над ней
заупокойную поют там…
Вот так, по глупости убил
двоих я, знать, одним ударом…
Тогда б уж лучше - я не жил!
Но смерть и Бог пошлёт не даром.
Ходил так долго: я – не я,
пока какой-то попик местный
не подсказал – судьба моя
отныне плакать по невесте…
По убиенным буду я
молиться, отдыха не зная,
доколе покаяния
не примет Бог. А как – узнаю…
Толстой.
И что же – принял?
Игумен.
                Слушай – я
уж много лет был инок, длилась
в пустыне дикой жизнь моя
в посте, молитвах и случилось
однажды чудо – вижу свет
нездешний, будто бы Небесный,
а в нём соткался и ответ
мне на молитвы от невесты.
Сказала мне: простила я,
а значит -  Бог прощает тоже…
Ты понял – в чьих руках твоя
судьба посмертная? Кого же
просить ты должен отпустить
твои грехи, что ты соделал?
Молись за тех, кому простить
тебя назначил Бог за дело,
что ты неправедно вершил.
 Бог тем грехи не отпускает -
кто с покаяньем не спешит.
Поверь мне, граф – уж я-то знаю…
Толстой.
Того, по чьей вине и я
попал сюда – не обвиняю.
Да будет Бог ему судья!
А я, а я его прощаю…
Игумен.
Ты понял… В келию свою
сейчас пойду… Как постучишься –
приму я исповедь твою,
когда со всеми примиришься.

Картина 6.
               Меншиков копает себе могилу возле церкви, построенной своими руками. Подходит Мария, она беременна.
Мария Меншикова.
А может лучше подождать?
Зачем живому рыть могилу?
Меншиков.
Зачем кого-то утруждать –
пока и сам ещё я в силах?
Мария Меншикова.
Смешно же, папа! Из ума
он выжил что ли? – люди скажут.
Монахи держат гроб в домах –
сие понятно… Что за блажь, а?
Могилу выкопать себе –
пока живой ещё стараться?
Ещё успеешь во гробе
и после смерти належаться!
Меншиков.
Ты, дочка – так не говори!
Да и тебе ругаться вредно –
не огорчай дитя! Смотри –
ты и сама вон с ликом бледным!
Иди-ка лучше погуляй.
Могилу рыть - по мне работа!
Не заслужил грехами Рай.
Да и не видел я чего там?
И скучно будет там поди,
ведь петь я хором не умею.
Сходи на речку погляди!
А я уж сам – авось успею…
Мария уходит. Меншиков продолжает копать, напевая:
Богородице Святая,
Матерь Божия – я знаю:
Ты – Заступница усердная
к Сыну – Богу милосердному
всех, кто плачет безутешно:
«Да помилует нас – грешных…»

Картина 7.
Мария, гуляя вдоль берега реки…
К тебе, река, я приношу
беду, которую в себе
как плод под сердцем я ношу…
Её бы выплакать тебе!
Но не могу… Моя беда,
живи во мне как милый мой!
Ты будешь жить во мне всегда –
пока не встречусь я с тобой.
И показать я не могу
её кому-то без прикрас,
беду я даже берегу
от равнодушных стылых глаз.
Лишь по ночам могу отдать
по-бабьи должное слезам.
А утром нужно вновь придать
подобье живости глазам.
Тебе меня понять скорей!
мою тоску прими, река –
ведь слёзы русских матерей
и жён скорбящих ты века
несёшь куда-то в Океан.
Печальных снов моих дурман
и слёз ручьи возьми с собой.
Мой муж - в земле, иль под водой –
где ты теперь?!! Не знаю я…
Ты стал уже моей бедой.
Твоя теперь и жизнь моя.
И будет так – пока меня
к себе Господь не заберёт…
Я буду жить, в себе храня,
проклятый тот разлуки год.
За нас двоих должна я жить,
и за тебя нести твой свет!
Тебе ребёночка родить –
он часть твоя! Тебя же нет…
И не приносит мне ответ
река. Защиты нет от бед!
Молиться буду о тебе –
пока затеплится рассвет
как Богородицы глаза
на лике её образа.
Что - жив ли муж мой или нет? –
дай мне Пречистая ответ…
Свет медленно гаснет…Под печальную музыку читаются титры – эпилог…

Эпилог – титры:
Светлейший князь Меншиков Александр Данилович – губернатор Санкт-Петербурга, генералиссимус и кавалер многих орденов, бывший пирожник, умер 56-ти лет в поселении Берёзов, Тобольской губернии. Похоронен за Алтарём церкви Рождества Богородицы, которую построил своими руками. Когда впоследствии река подмыла берег – останки князя были обнаружены нетленными. Место нового захоронения не известно.
***
Мария Александровна Меншикова умерла в п. Берёзов в возрасте 18-ти лет при родах двойни. За десять дней до её смерти Пётр II издал указ о возвращении детей князя Меншикова из ссылки.  Похоронена вместе с двумя детьми.
***
Граф Пётр Андреевич Толстой, выдающийся дипломат России, умер 83-х лет, похоронен в Соловецком монастыре у Собора Преображения Христова.
***
Князь Долгорукий Иван Алексеевич, сослан в п. Берёзов, Тобольской губернии,               после дополнительного расследования и пыток в возрасте  30-ти лет колесован по указу  Ея Величества Анны Иоанновны. Казнён вместе с дядей – Василием Лукичом. Во время казни громко молился, палач и толпа не услышали от него ни единого стона или жалобы.
***
Барон Остерман Андрей Иванович, вице-канцлер России, умер 59-ти лет в ссылке в п. Берёзов, Тобольской губернии, куда был отправлен после замены смертного приговора Елизаветой Петровной.
***
После смерти князя Фёдора Васильевича Долгорукова на теле его был обнаружен медальон с прядью волос Марии Меншиковой.