ZOO-2. Письмо первое

Посвящается Виктору Борисовичу Шкловскому и Эльзе Триоле.

 


Что я хочу? Хочу поближе тебя узнать, пока за моим окном метель, которая познакомила нас однажды с тобой. С женщиной, какую я очень люблю. Из-за какой я не сплю ночей.

И не только, когда за окном метель. Любовь - это ведь не всегда боль. Это ведь еще и радость обладания целым миром, в каком всего лишь только два человека - ты и я.

Запах твоих волос. Холодная нежность твоих тонких рук. Вкус твоих обветренных яблочных. И даже твои реснички после детского мылка...

Как думаешь, не слишком ли многого я хочу?

В нашей реальности пока метель за моим окном. Твой любимый образ.

И дождь за твоим. И еще весна на твоём вздорном холодном носике.

Зима уже на исходе.

Впереди у нас теплые летние дожди. Там не нужны ни окна, ни и плед. Там даже зонтики не всегда нужны!

Там ты с улыбкой можешь кутаться в объятия лета.

И, если ты захочешь, то оно может стать не только твоим.

С каждым днем всё больше и больше убеждаюсь в том, что единственным смыслом моей жизни становишься ты.

Когда-то я и знать не знал о том, что где-то, далеко-далеко живет женщина, способная изменить не только меня и всё мое отношение к миру, но и сам мир.

Ты мне пишешь о киевских дождях. Пишешь, с радостью принимая приход еще одной нашей далёкой в январе весны.

Я тебе пишу о ночной метели, и ты улыбаешься, говоря мне в ответ, что это ты. Ночь давно позади, и в Москве идет дождь. И я с каким-то странным и нелепым волнением понимаю то, что и этот дождь тоже ты. Бежишь, хохоча, по ночным сугробам, обегая стороной желтые, покрытые рябью ветрянки весеннего ветра, московские лужи. Бежишь, как тогда, в Киеве, когда проезжавший мимо автомобиль окатил тебя с ног до головы.

За годы своего одиночества я разлюбил зиму. А теперь, встретив тебя, жалею об ее уходе.

Зная критический склад твоего ума, я так и слышу сейчас в свой адрес твои возражения. Что я, мол, придумал тебя и всё такое прочее. Но, разве, возможно придумать смысл собственной жизни? Кто способен предположить тот счастливый случай, что свел нас тогда в том декабре с тобой? Я не знаю ответы на эти вопросы. И даже счастлив тем, что, находясь в неведении, обрел и смысл жизни, и ее цель.

Я очень люблю тебя! Каждая наша ссора доводит меня до отчаяния. Страх потерять тебя приводит меня в какое-то бессильное бешенство, и у меня просто опускаются руки.

Но проходит некоторое время, и я понимаю, что без тебя мне невозможно и немыслимо жить, возвращаясь туда, где я все эти годы просто существовал без тебя.

Первое письмо у меня получилось очень длинное. Не хмурь свои чудесные бровки, читая его!

Очень по тебе скучаю, родная моя девочка!

Всё у меня с тобой в превосходных степенях, как после долгой и продолжительной болезни: и ощущения, и радость жизни, и любовь к этому бесшабашному и яростному миру.

И скучаю я сейчас по тебе ОЧЕНЬ!

Возвращайся поскорее.

Ты себе представить не можешь, какие чувства я испытал сегодня, когда ты днем легонечко постучалась ко мне на страничку. Серьезная, немногословная и такая родная.

Я вскочил, как ужаленный, подумав, что с тобой что-то случилось. Вошел в сеть и начал нести всякую всячину, чтобы выяснить первопричины твоих оксюморонов.

А ты мне тихо так сказала: "Я не за стихами к тебе пришла". И я почувствовал в твоих словах такую укоризну, что выругал себя, бесчувственного недоумка, привычным сказуемым "дурак".

У меня сердце готово было выпрыгнуть от радости из груди!

Какое счастье, что ты у меня есть!

Виктор Борисович Шкловский ведь только выдумал своё "Zoo".

Печальное, как и всё, что случается в начале любого века.

Но ведь мы же с тобой знаем цену этой "Простой формальности" не только по "Гамбургскому счёту" Виктора Шкловского, но и по дождливым оксюморонам фильма Джузеппе Торнаторе с Жераром Депардье и Романом Поланским.

В них, в загадочных оксюморонах дождя, очень уютно, как у камина романов Генри Филдинга, в которых так и хочется сжечь все "Истории Тома Джонса найденыша" и написать тебе в свете сожжённого второе письмо.


31 января 2017