Всего две буквы

Почему ж ему её не позабыть?

Притворилась по весне «шерше ля фам»,
он ещё не разобрался: быть-не быть,
но уже сложилась странная строфа.
В той строфе была не то чтобы война –
не цапались, не ругались, не дрались –
но знобящего молчания стена…
Так и жили. Только разве ж это жизнь?

Были вьюги, и метели, и пурга –
в ней жила сама зима, белым-бело:
и в постели – только льдины и снега,
и очаг сугробом рыхлым замело.
Раз снежинка, два снежинка – будет снег;
воду выставь на мороз – и будет лёд.
Отовсюду льётся в уши женский смех,
и кругами водят девки хоровод.
Но ему по бабам – было недосуг:
воспитание, работа и мораль –
не до женщин, не до девок, не до … (них).
А на брачном общем ложе выл февраль.

А по жилам кровь быстра и горяча,
а по жизни – её холод и броня…
Он, в конце концов, услышал от врача:
«Всё нормально, брат, но принципы меняй –
с сухомятки можно голову свихнуть».
Но не сваришь щи и кашу без огня.
Жизнь сама нарисовала новый путь:
чашка треснула – не клеить, а менять.
Априори неприемлем паритет.
И она его, немного опосля –
«пост-парижски» – опустила ниже «zеd»,
что по-русски – «даже после буквы «я».
…………………………………………….

По её рассказу – так всё… и не так.
Значит, в каждом невиновном – часть вины.
В полуправдах целой правды на пятак.
По обрывкам нити – не постичь длины.
 
Рок поднял на пик … и сбросил под откос.
Вкупе возраст поумерил крови прыть.
Но остался не отвеченным вопрос:

Почему б ему её не позабыть?


*
И в начале, и в конце – один вопрос,
лишь две буквы… «ж» была, а стала «б».

Помнишь? А и Б сидели на трубе…
Б – пропала.
А – пропажу … перенёс.