Первый снег, опускаясь бесшумно, ложится на плечи

Первый снег, опускаясь бесшумно, ложится на плечи,
Укрывая собой, как огромным пуховым платком,
И не тает. И сердцу уже не становится легче,
Хоть его не пронзали ни разу стрелой иль клинком.
Первый снег, что бесшумно ложится на мёрзнущий город
Тонет в серых волнах и сливается с тёмной водой.
Ловит белую крошку нахохлившийся старый ворон,
Карим глазом косит, топчет снежные искры гнедой.
Но снежинки не тают. Я им подставляю ладони,
Собираю как светлую россыпь волшебных камней.
"Сердце, тише". Но сердце не слушает, плачется, стонет,
И как будто в отместку, стучится меж рёбер сильней.
Не унять его шепота сказками северных ветров,
Не заткнуть диалогами южных кочевников-птиц.
Тот кто мог бы его успокоить, давно уже где-то
Между болью и солью, дрожащей слегка у ресниц.
Первый снег (так, увы, повелось) приносил облегченье,
Озаряя в ночи мне луною отмеченный путь.
А теперь - ни покоя, ни радости, ни вдохновенья,
Ни забвенья, что лечит надсадно хрипящую грудь.
Никаких перемен. Лишь кружат в тихом вальсе снежинки.
Трону вожжи. И так застоялись. Гнедой, нам пора.
На остывших руках расцветают зелёные жилки.
А в ветвях старый ворон, нахохлившись, спит до утра.


Осень, 2014 год.