Бешеная кровь. - роман- 17 гл

  17
 
Проснулись утром – и ни слова…
Как непривычно, глупо, ново…
Сознанье, что трещит основа
Семейной радости двоих,
Задело
 И не только их:
Ребенок в чреве взбунтовался,
Как – будто доказать пытался,
Что он - противник долгих ссор –
Желает слышать разговор.

Алёна тоже встрепенулась,
Но, спохватившись, вновь угнулась,
Набросила, как маску, снулость,
Чай по стаканам разлила,
На стол варенье подала
И вышла, глаз не поднимая;
И  Саша, чай свой допивая,
«Спасибо!» глухо обронил,
Но эха в ней не зародил.

Семья – сосуд священный, хрупкий
Не терпит глупые проступки
И разлетится на скорлупки,
Если любовь в нем не живет,
А разум вход не стережёт.
Смелее кайтесь в прегрешеньях,
Спешите одарить прощеньем
Того, в ком гордость словно клин –
И вновь очаг семейный мил!

Но в нас силен пробес упрямства,
Он распаляет наше чванство,
Он заполняет все пространство
В сердцах супружеской четы
И гонит, гонит от черты,
Чтоб за нее не заступили,
Чтоб горечь ссоры дольше пили.
С ним совладать нам нелегко,
А перепрыгнуть – высоко.

И слава! – кто себя осилит,
Чей взгляд от слез – прозрачно – синий
Разулыбается красиво
В ответ на злые огоньки,
А из протянутой руки
Порхнет тепло души, как птица!
И снова радость поселится
Среди холодных брачных уз,
Падет с сердец тяжёлый груз.

Откуда мудрость – в восемнадцать?
Ершисты, вспыльчивы…
Бодаться
Хоть с кем готовы.
Попытаться
Понять обидчика, простить,
Найти спасительную нить,
Алёне в ум не приходило.
В ней горе разум победило;
Что она завтра будет мать,
И одиночка – наплевать!

Попытки Саши замириться
Она встречала, как тигрица,
И Саша понял, что добиться
Прощенья нет иных путей,
Как, не нервируя людей,
Уехать далеко, надолго…
Дать ей опомниться немного,
А время, жизнь свое возьмут:
Простит, - он снова тут как тут.

Так Саша рапорт патриота
С лицом слепого идиота
Руками влажными от пота
Подал: «Хочу в Афганистан!»
И наш герой под барабан
С полком и взводными простился,
Из Уссури воды напился,
Алену в лоб поцеловал,
Здоровья, счастья пожелал…

Назвал ее мамулей, в шутку,
Серьезно:
- Береги малютку!..
Два года – это не минутка…
Жди заграничного письма,
Ну, а меня, - решишь сама.
Прости, конечно, если сможешь.
Что не сложилось, то не сложишь…
Отвесил в пояс  ей поклон –
И опустел в душе перрон.

Алёнушка слезу пустила,
Потом его перекрестила,
Не потому, что все простила,
А по обычаю Руси
Шептала в след:
- Христос спаси!..
А как кондуктор дверь закрыла, –
Волчицей раненной завыла,
И так ей стало его жаль!..
Но поезд мчался уже в даль.

Алёны вещее сердечко
Подсказывало, что навечно
Простилась
так безчеловечно:
Ни поцелуя, ни словца,
И ни надежды…
«Ну, овца!
Ведь он поехал, где стреляют,
И, к сожаленью, убивают…
Я ж не могла его простить,
А вот теперь  - душа болит…

А он – отец моего чуда,
Которое  во мне покуда,
А как рожу? –  Ох, будет худо!
Ни подсказать и ни помочь,
Ни скоротать зимою ночь…
С кем разделю печаль и радость?
Кто снимет с плеч моих усталость?
К кому головку приклоню?
Ой, Сашенька, вернись! Молю!…

В покинутом родными мире,
Одна в трехкомнатной квартире,
Где ни души,
А если - шире,
То и на всей земле одна…
"Да, вот теперь я -  сирота!
Нет!
Не одна я, а нас -  двое,
Во мне дитя мое живое –
Вот главный стержень бытия!
Какая глупенькая  я…»

Оставим временно Алёну
С ее заботами по дому
И подготовкою к святому
Всех женщин долгу - нас рожать.
Пора за поездом бежать.
На полустаночке нагоним.
В каком наш Сашенька вагоне?
О чем душа его болит,
Что видит , слышит , говорит?..
            18