ЧУДО. В день памяти жертв Холокоста. Рассказ

http://www.proza.ru/2017/01/27/631

Об этом трудно читать, ещё труднее говорить и очень трудно писать. Я точно знаю, что только наша общая память может недопустить таких трагедий на нашей Земле.
Сегодня день памяти жертв Холокоста. Вспомните и помолитесь за всех жертв этой трагедии.
А я к этому дню всё таки решился написать рассказ и стихотворение. Далее приведены некоторые воспоминания.
Прочитайте до конца и поговорите с вашими детьми.
Фото моё. Сделано в июне 2013 года в концлагере-музее Аушвиц.

Эпиграф.
Лагерь Аушвиц/ Биркенау( Освенцим) освобождён 27 января 1945 года советскими войсками. День освобождения лагеря установлен ООН как Международный день памяти жертв Холокоста.

Чудо.

Я начал любить цифры. Например, 186. Сегодня 186 день, как я живу. 13. Это номер моего дома. А любимое 88512. Да вот же, далеко ходить не надо. На запястье. Я вообще думаю, что цифры - это наши лучшие друзья. Мне нравится последнее время считать. Кстати мой друг- Федя, который вчера умер, был моим 12м другом за всё время пребывания здесь. Правда, мы дружили и самое короткое время - всего 4 дня. Я вообще не люблю друзей, но как-то получается, что они у меня появляются. И исчезают. Цифры помогают мне выжить, а это самое главное моё желание. И я выживаю. Уже 186 день. Вообще, сегодняшний день был самым удивительным за всё время пребывания в этом лагере. Сегодня на поверку в 6 утра я выходил почти самый первый. Надоело выносить трупы. Сегодня их было всего 2. Обычно больше. И обычно я помогаю выносить их и больных на поверку. Я же сильный и ещё живой. Но сегодня, таких, всего 2. Сами справятся.
Я вышел одним из первых и огляделся. 11й и 6й бараки уже стояли. Серое небо над головой да лай собак. Никогда не любил собак, а сейчас их просто ненавижу. Ни спать не дают, ни работать. Посмотрел на крыльцо, откуда выходили измождённые люди или то, что от них осталось. Кто-то полуголый, кто-то в рваных, тёмных от пота и испражнений гимнастёрках. И тут, рядом с крыльцом, мелькнуло что-то белое. Как будто бумажка скомканная. Я дёрнулся посмотреть и, сделав 2 шага, остановился. Бог мой, так это же цветок. Маленький, беленький цветочек. Откуда здесь он? Всю траву-то съели в округе, а тут цветок. Меня остановили свистки и, всё тот же, назойливый лай собак. 1 час переклички. 10 часов работы. 1/2 литра чая и столько же баланды, запах которой смешивается с этим ненавистным запахом от печей. Вот ещё, что я ненавижу больше, чем собак. Запах. Временами он настолько силён, что вызывает приступы тошноты. Лучше об этом не думать, а просто быстро всё съесть и вновь взяться за работу. Сейчас мы работаем над постройкой новых бараков. А с нами рядом... работает женская команда. Их бараки совсем недалеко. Хотя для меня, до сих пор, единственной женщиной была моя мама. Почти каждую ночь она мне снится. После её песен, всегда мне страшно холодно и болит живот. Но сейчас у меня совсем другое чувство. От вида этих женщин становится тепло. Особенно от вида одной, похоже, полячки, которая раз 6 проходила туда- сюда мимо нас. Это, видимо, новая партия людей, уж больно сыто выглядят. Так выглядят люди, которые здесь не больше недели. 4 дня назад пришёл очередной состав. Крику было... Печи выключили только сегодня. После обеда снова, как и предыдущие 185 дней, работали до вечера. А там опять поверка. Сегодня была 2 часа. Посчитали живых, тех, кто не вернулся с работ и умер в бараках. Мы возвращались домой и тут... вновь ЧУДО! Тот цветок ещё был на месте. Целый и невредимый. Он дожидался меня. За 12 часов его никто не тронул! Он мой! Быстро кинувшись, я сорвал его и спрятал. Боже! Какое счастье!
И вот, уже засыпая, я вновь вспомнил маму. Её руки. Тёплые и нежные. Вслед за эти пришёл неимоверный холод и пронзила боль в животе. Последние остатки сна улетучились вместе с лаем собак. 187. Настал новый день жизни. Жить. Выжить. Нет никакого Ивана, а есть цифра на запястье 88512. Нет никакого дома на Украине, а есть барак номер 13- мой дом последние 187 дней. Нет прошлого. Нет будущего. Слово давно, означает как сегодня утром, так и в прошлой жизни, а слово завтра здесь просто нет. На лагерных воротах написано "Arbeit macht frei". Мой позапрошлый друг Саня перевёл это, как "труд - это свобода" и я полностью согласен с этим. Саня не смог выйти на работу и умер, впрочем, как и все мои предыдущие друзья. Сейчас он - труд, помогает мне выжить. Помогают выжить цифры, мысли о маме, которой давно нет в живых ( она умерла во время голода на Украине, как и все мои 3 сестры и 2 брата). Зачем жить? Не знаю. Может ради такого ЧУДА, которое свершилось вчера. Достав цветок, смотрю на него. Он уже поник, но ещё совсем белый с жёлтой точкой посередине. Постараюсь его отдать той полячке. Уж больно хороша она.
Свистки... Лай собак... Мой 187 День Рождения. Надеюсь на ЧУДО!
До освобождения концлагеря Освенцима солдатами Красной Армии 27 января 1945 года оставалось 187 дней.

Автор
Константин Иванов
Январь 2017

http://auschwitz.ru/auschwitz/labor-camp/

Около 1,4 млн человек, из которых около 1,1 млн составляли евреи, были умерщвлены в Освенциме в 1941—1945 годах. В то же время по оценке историкаГ. Д. Комкова в статье в Большой советской энциклопедии общее число жертв составило свыше 4 млн человек. Аушвиц-Биркенау был крупнейшим и наиболее долго просуществовавшим изнацистских лагерей уничтожения, поэтому он стал одним из главных символов Холокоста.

Из воспоминаний коменданта лагеря Рудольфа Гесса:

«Первый случай умерщвления людей газом не дошел до глубины моего сознания… Лучше я помню умерщвление газом 900 русских… в старом крематории… Русским велели раздеться в прихожей, а потом они совершенно спокойно вошли в морг, так как им сказали, что они должны пройти дезинсекцию. Морг смог вместить такое количество людей, какое прибыло с транспортом. Как только все вошли, двери закрыли и через отверстия в потолке впустили газ… Лишь несколько часов спустя помещение открыли и проветрили. Тогда я впервые увидел такое количество трупов, отравленных газом людей… мне стало не по себе — меня охватил ужас… Над самим вопросом уничтожения советских военнопленных я тогда не задумывался. Таков был приказ, и я обязан был его выполнять.»
(Цитата. «Аушвиц глазами СС» Освенцим. 2008. С. 63–64
Условия жизни переведенных в середине марта 1942 года в Биркенау советских военнопленных были невыносимо тяжелыми весной 1942 года. Узники жили в сырых и неотапливаемых зданиях, из-за нехватки воды они были грязны и вшивы. Положение усугубляли непролазная грязь, тяжелый физический ручной труд, продолжающиеся издевательства со стороны охраны. Количество военнопленных стремительно сокращалось. Уже 3 апреля их осталось 354.
Улучшение условий жизни отмечается с лета 1942 года при дальнейшем строительстве лагеря. Исследования польских историков показывают, что «военнопленные работали вместе с другими узниками в разных рабочих группах и в различных местах.
…Небольшие группы (меньше 10 человек в каждой) работали в Биркенау на хранилищах картошки, при очистке каналов, компостировании, разгрузке товаров, а также на складе пищевых продуктов, на кухне на участке BIId, в больнице в секторе BIIf. Значительно больше узников (группы от нескольких до свыше двадцати человек) работали на строительных работах на территории лагеря и рядом с ним; ровняли территорию, строили бараки на участке BIII, прокладывали дороги, возводили станцию водоснабжения, очистные сооружения, прокладывали внутреннюю ж/дорожную ветку, а также рыли водоотводные канавы и устраивали дренаж. Самая большая группа, насчитывающая не менее 158 человек, работала при разборке сбытых или снятых с вооружения самолетов…
Этот сохранившийся документ свидетельствует о жуткой картине смертности. Иногда одна запись отличалась от предыдущей записи в несколько минут. В октябре 1941 г. погибло 1255 советских военнопленных, в ноябре — 3726, в декабре — 1912 человек. Самым жутким для пленников оказалось 4 ноября 1941 г., когда за один лишь день погибли 352 человека. До конца февраля 1942 г. умерли 8320 пленных.
Из воспоминаний Андрея Погожева (лагерный номер 1418)

«Первые дни пребывания в Освенциме буквально ошарашили всех. Из людей нас превратили в стадо животных. На поверку ли, на получение скудного лагерного пайка, на осмотр или на другое, совершенно непонятно зачем нас гоняли толпой… На поверках должны были быть все. Из блоков выносили больных, не способных двигаться, и даже умерших. Около двух часов продолжалась поверка. И около двух часов утром и вечером стояли колонны шатающихся, совершенно нагих советских военнопленных, а против колонн на гравийных и бетонных тротуарах рядами лежали нагие мертвые и нагие больные, не способные двигаться… Паек — это утром пол-литра чая — теплой жидкости без определенного цвета и запаха; днем — 800 граммов чего-то вроде супа с бураком, признаками круп, картофеля, иногда мяса. Вечером — кирпичеподобной формы, землистого цвета хлеб на 6 человек с приложением мазка повидла, кусочка маргарина или какого-то всегда вонючего рыбного сыра».

Вспоминает А. Погожев (лагерный номер 1418):

«В целом лагерная система превратила больницы в тот же страшный лагерь уничтожения. Изменились только методы…». «Одним из методов стала селекция, проводимая эсэсовскими докторами до ноября 1944 года, которая представляла постоянную угрозу жизни каждому, находящемуся на лечении. Совершенно бесчеловечными были медицинские эксперименты над заключенными.
(Цитата. Погожев А.А., Стенькин П.А. «Побег из Освенцима.
Остаться в живых» М. 2005. С. 113

Уже в первые дни октября начали прибывать в наш лагерь пленные Красной Армии. Первый транспорт, состоявший из порядка 500 человек, в котором находились женщины и дети, ждала ужасная судьба.

Их разместили в блоке № 11, который находился по соседству с нашим 10 блоком. Окна нашего блока были заколочены досками, чтобы мы не видели, что творилось в этом блоке обреченных. В этот блок еще впихнули около 200 больных из больницы. Мы с ужасом следили, что будет происходить с этими людьми, об этом разносились различные слухи. Мы знали, что, кто попадал в тот 11 блок, больше оттуда не выходил. Долго ждать не пришлось. Уже в тот вечер был замечен один эсэсовец, который с противогазом вошел в 11 блок. Через два дня после этого 11 блок застыл в тишине. Никто в блок не заходил, и не из него не выходил. Теперь нам стало понятно, что и ними стало. Весь транспорт пленных Красной Армии, а также около 200 больных умерли от отравления газом.
Точно зная историю лагеря и живо интересуясь всеми проявлениями жизни в нем, я скажу, что это было первое применение газа на территории Освенцима.

Через два блок был открыт, а ночью грузовики вывозили трупов. Для этой работы привлекли гражданских (наемных) рабочих, которые, говорили, после этого для скрытия следов, были расстреляны.

В ноябре 1941 года начали массовым порядком привозить военнопленных Красной Армии. С ними обращались чрезвычайно жестоко. Им проламывали головы прикладами карабинов, ломали ребра, одним словом каждый эсесовец считал своей обязанностью глумиться над этими людьми, он не побывав на фронте, тем не менее, они хотели попробовать крови этих невиновных ни в чем людей. Я был очевидцем этих злодеяний и то о чем пишу, это никакие не фантазии, а факты. Советских военнопленных после выгрузки из ж/дорожных вагонов гнали в т.н. Entresungskammer, помещения для дезинфекции, которое находилось порядка полтора километра от лагеря. Там каждый пленный раздевался, его стригли, брели и мыли. Все это происходило под открытым небом, а после этого пленных держали до ночи, и ночью, в темноте, когда уже весь лагерь погрузился в сон, пленных гнали нагишом во двор блока 11. Здесь они ждали до утра на распределение по блокам. Так как такого рода купели происходили в ноябре, нет слов для описания того, происходило с этими людьми. Стоны и плач мы слышали всю ночь.

Каждый пленный, независимо от состояния здоровья, должен был выйти на работу. Последствия такого купания в ледяной воде, работы под открытым небом, независимо от состояния здоровья и плохое питание, не заставили себя долго ждать. Среди них смертность была огромной. Больных добивали на работе и в лагерь после работы прибывали только трупы. В холодные и дождливые дни, которых в ноябре хватает, смертность была столь большая, что для транспортировки трупов использовались не один раз все повозки и автомобили. Помню, в один день свезли свыше 300 умерших.

Возвращаясь из работы в D.A.W. я видел следующую картину. На повозке лежали наповал два десятка военнопленных. Один из них, это было видно, остатком сил пытался поднять голову. Тогда прибежал эсесовец и ударил его со всех сил прикладом по голове, и проломил ее. Из-за того, что было огромное количество мертвецов, крематорий не успевал сжигать тела, поэтому их складировали в подвале блока 3 и 6. Это было ужасно видеть, когда снимали тела из повозок. Обычно поднимали доски пола, или борта и трупы падали на землю как бревна, потом их волокли за ноги по лестницу в подвал, или сбрасывали в подвал через окно.

Каждый вечер мы были свидетелями выноса умерших коллег в крематорий. Сначала трупы выносили в гробах, потом с этими же гробами возвращались за новой партией. Когда количество смертей возросла, трупы возили на платформе, сделанной из катафалка полученной из погребальной конторы в г. Освенциме. Через некоторое время гробы износились, новых не делали и мертвецов возили на повозках с высокими бортами, на такую повозку грузили по несколько десятков тел, которых сверху прикрывали брезентом. Их везли как туши из бойни. Когда такая повозка выезжала из блока 11, за ней сочилась кровь из расстрелянных наших коллег. Никто мертвых не сопровождал, никто их не оплакивал, никто им не сочувствовал. Смерть вырвала из наших рядов сегодня их, а завтра нас. Мы прощались с ними втихую и незаметно прошептав слова молитвы Вечная память. Рук мы к молитве не складывали, а зажимали в кулак, обещая отомстить.

Возвращаясь из работы в D.A.W. я видел следующую картину. На повозке лежали наповал два десятка военнопленных. Один из них, это было видно, остатком сил пытался поднять голову. Тогда прибежал эсесовец и ударил его со всех сил прикладом по голове, и проломил ее. Из-за того, что было огромное количество мертвецов, крематорий не успевал сжигать тела, поэтому их складировали в подвале блока 3 и 6. Это было ужасно видеть, когда снимали тела из повозок. Обычно поднимали доски пола, или борта и трупы падали на землю как бревна, потом их волокли за ноги по лестницу в подвал, или сбрасывали в подвал через окно.

Военнопленных Красной Армии прибыло в Освенцим в октябре и ноябре 1941 года около 11 тысяч, и до времени эвакуации в живых осталось около 300 человек.

Уже в первые дни октября начали прибывать в наш лагерь пленные Красной Армии. Первый транспорт, состоявший из порядка 500 человек, в котором находились женщины и дети, ждала ужасная судьба.

Их разместили в блоке № 11, который находился по соседству с нашим 10 блоком. Окна нашего блока были заколочены досками, чтобы мы не видели, что творилось в этом блоке обреченных. В этот блок еще впихнули около 200 больных из больницы. Мы с ужасом следили, что будет происходить с этими людьми, об этом разносились различные слухи. Мы знали, что, кто попадал в тот 11 блок, больше оттуда не выходил. Долго ждать не пришлось. Уже в тот вечер был замечен один эсэсовец, который с противогазом вошел в 11 блок. Через два дня после этого 11 блок застыл в тишине. Никто в блок не заходил, и не из него не выходил. Теперь нам стало понятно, что и ними стало. Весь транспорт пленных Красной Армии, а также около 200 больных умерли от отравления газом.

NO WAR.
Мира всем.