Как в детстве

Моя собака очень разборчива в авиации.
Она иногда так тянет к небу свою мордашку, что...
Впрочем, я никогда не вмешиваюсь в собачьи мечты авиации.
Я просто сижу рядышком с ними и греюсь на солнышке.

А когда приходит ночь, моя собака открывает том Петрарки
И листает его страницы коготками рассерженных звёзд,
Я смотрю на неё, и думаю тихонечко: "Вот же ты сука какая!"
С блошиного рынка Лаура Петрарки спихнула тебе этот том за пятак.

Собака меня не слышит и, надевая очки на свой холодный носик,
Продолжает читать всё моё между строк.
Как тихо вокруг, когда всё читается между строк...
Как тихо вокруг, когда эта сука читает то, что я ей сочинил между строк.

Ей очень нравится, когда я её вывожу в люди.
Она мягка и ужимчива. И её носик совсем не портят её громадные очки.
Она так смущена, что не выпускает из своих рук того поводка,
На крошечной ниточке которого висит теплый ошейник нашего с ней дома.

Давным-давно мы вместе с ней читали Сартра и Камю,
Лежа под раскидистым деревом в листве облаков.
Моя... Моя? Моя! Как же билось тогда моё собачье сердце!
Какое же надёжное и тёплое перевоплощение были в небыль случилось тогда!

А ты всё листала и листала странички томиков Сартра и Камю.
И нам с тобой совсем не хотелось есть, хотя и были мы тогда с тобой очень голодны.
Видимо, тот самый голод меня и заставляет сейчас, спустя почти целое тысячелетие,
Шептать и шептать тебе всякие глупости, забываясь в объятьях случайных...

Я очень неразборчив в авиации. В небе том я был лишь только тобой.
Был обрывком мелодий и сумраком туч.
Я был там, и мне совсем не страшно умирать. Как в детстве.
Как в авиации небесного, где мы с тобой лишь иногда только видимся и когда-нибудь сбудемся.

Там. Однажды.

В авиации небес...

27 января 2017