Уйти, чтобы остаться

                Вот, наступает час, и настал уже, что вы
                рассеетесь каждый в свою сторону и Меня оставите
                одного; но Я не один, потому что Отец со Мною.
                Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир.
                В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я
                победил мир.
                Евангелие от Иоанна, гл.16, ст. 32,33


                Постепенно светлело, наступило утро. После затянувшейся оттепели выпал снег. Теперь земля казалось белой и ровной, словно широкая застеленная постель. Потом снег еще шел весь день, словно укладывал мягкое покрывало и пуховые подушки. Она зябко повела плечами и грустно посмотрела в окно. Какое чистое и холодное ложе…


ОЛЬГА

                В ее жизни книги всегда занимали особое место. Старинные летописи, хроники - мир, который с детства казался интереснее окружающего. Стоило перевернуть страницу, и можно было перенестись на сотни лет назад, пережить великие и трагические исторические события. Каждый раз, возвращаясь оттуда, она обещала себе непременно продолжить свои увлекательные путешествия. Со временем этот интерес стал частью ее профессиональных занятий. Теперь она работала научным сотрудником в институте истории, посвятив свои многолетние исследования великой киевской княгине Ольге.
                Ее занятия часто были похожи на реставрацию старой мозаичной иконы. Из множества рассыпавшихся кубиков смальты самых разных размеров и оттенков постепенно создавался лик, неповторимый и величественный в своей красоте. Эрудиция и логика часто оказывались бессильными. Ей больше помогали эстетическое чутье и живое чувство собственной веры. Что-то вроде, особого ключа для прочтения древних летописных хроник, в которых правда давно слилась с вымыслом. Обретенная христианская вера когда-то управляла многими поступками княгини.

                Все забыл я, что помнил ране,
                Христианские имена,
                И твое лишь имя, Ольга, для моей гортани
                Слаще самого старого вина.
               
                Это были строки Николая Гумилева из стихотворения "Ольга". Получилась интересная поэтическая медитация на тему женского имени, посвященная одной из самых загадочных женщин Древней Руси. Первая женщина у кормила власти, выросшая "из любезной сельской девицы" в вершительницу судеб Восточной Европы.  "Безжалостная валькирия", мстившая за убитого мужа и "матерая вдова, крепко державшая в руках бразды правления над семьей и над страной"...
                Как и великую княгиню, ее тоже звали Ольгой. Находя свое имя в старинных источниках, она сама, мысленно проживала далекие события. Тогда ей начинало казаться, что они вместе c княгиней делали первые шаги к Богу христиан, такому непохожему на скандинавские и славянские языческие божества. 
                Посмотрев на копии красочных старинных миниатюр из Радзивилловой летописи, она снова продолжила чтение…
                "Однажды юному Игорю довелось тешиться охотой на Псковской земле. Про то некоторые рассказывают дивное сказание. Оказавшись на берегу реки Великой, он никак не мог переправиться на другую сторону, потому что не было у него лодки. И увидел князь на реке лодку, управляемую юношей. Игорь подозвал его и повелел перевезти себя на другой берег. Оказавшись в лодке, князь понял, что его перевозчиком был вовсе не юноша, а прекрасная девушка, одетая в мужскую одежду - это и была Ольга. В самое сердце поразила князя ее красота.
                Как сказано в святом Писании, "Похотливые очи зарятся на запретное". Разгорелась в нем страсть, и проявил весь его необузданный варяжский языческий нрав. Девушка твердо ответила князю: "Зачем смущаешь меня, княже, нескромными словами? Твои слова обнаруживают желание надругаться надо мною, чего не будет. Пусть я молода и не знатна, и одна здесь, но знай: лучше для меня броситься в реку, чем стерпеть поругание!"
                Устыдился Игорь и прекратил свои нескромные речи. Когда же вернулся князь в Киев, и пришла пора ему жениться, он снова вспомнил красоту, отвагу и благоразумие простой псковской девушки. Многими он тогда пренебрег и взял ее в жены, с подобающей честью, и так сочетались они законным браком"…
                Так свидетельствовало легендарное сказание "Степенной книги" о первой встрече киевского князя Игоря с Ольгой. Ей показалось, что прежние киевские книжники не приложили особых стараний, чтобы прославить утреннюю звезду русского христианства, святую равноапостольную княгиню Ольгу. Летописи предлагали описания отдельных событий или черт ее образа, часто очень противоречивых. Что-то и вовсе выпадало из своего времени. Придуманные красивые истории всегда были изящнее грубого набора исторических фактов и малопонятных фраз, которые еще предстояло расшифровать и перевести на современный язык.
                Согласно другому источнику – "Повести Временных Лет", на красоту и ум Ольги обратил внимание во время одной из своих поездок в Псков Олег. Это он в 903 году устроил брак князя Игоря с пленительной псковитянкой...
                Высокие гости из византийского посольства с большим интересом следили за старинным языческим обрядом княжеской свадьбы. Играли ее летом, в прибавлявший света день в период общего цветения. Это должно было говорить о добром расположении богов к священному обряду. Весь город высыпал на улицы, когда молодых торжественно повели через священную рощу к капищу на высокий берег Днепра, где седые волхвы в длинных белых одеждах призвали силы богов природы соединить два славных варяжских рода воедино и продолжить жизнь их предков рождением детей. Они связали шуйцу, левую руку Игоря с десницей, правой рукой Ольги и торжественно объявили их честными мужем и женой. Пока именитые гости по чину усаживались за столы пировать в горнице, свахи принялись окручивать молодую княгиню. Ей с песнями заплели лентами длинные косы, надели на голову кику - традиционный для замужней женщины головной убор, богато украшенный нитками поморского жемчуга.
                Среди заморских иностранных гостей тихо шептались:         
                - Она очень красивая, эта молодая киевская княгиня.
                - Она не только красива, но и умна, а еще хорошо умеет постоять за себя. У русских варваров знакомство жениха и невесты начинались с "ладов у воды", это такой обряд у русичей. Все их главные встречи происходили возле воды. Молодой князь тогда захотел овладеть Ольгой силой, но не справился и уступил. Думаю, что мы с тобой еще не раз услышим про нее...
                - Да, жаль, что теперь ее невинность попадет в руки этому жесткому варяжскому варвару…
                - Остуди голову, Флавий...
                Ольга не была ни первой, ни единственной женой Игоря. Так что "име же Игорь потом ины жены, но Ольгу, мудрости ее ради, паче иных чтяше". Княгиня, со временем, достигла куда большего. Ей удалось занять особое место рядом с мужем, направляя его политику в нужное русло. К советам молодой княгини часто прислушивались...               
                Работа в институте постепенно превратилось для Ольги в главное дело ее жизни. Все остальное уходило на второй план, подчинялось или помогало ему. Все изменилось после последней поездки на Валаам, где она впервые познакомилась с Александром. Получалось, что судьба сама выбрала их и готовила новые встречи.
                По приезду в Петербург они продолжили свое знакомство. Многое в их судьбах выглядело совпадением или говорило о взаимном расположении. Ольга не верила в случайность и часто находила объяснение в посланных ей особых знаках.
                Александр был человеком разносторонних способностей, занимался графикой и живописью, иллюстрировал книги, писал статьи о состоянии исторических памятников прошлого в специальные журналы. Его часто очаровывала атмосфера русской старины, ради которой он забирался в сельскую глубинку, открывая для себя полуразвалившиеся деревянные церкви, избушки с причудливыми орнаментами. Все началось у него с поездок в Архангельскую и Вологодские области, из которых он потом перебрался в Карелию, Псков и Новгород. Отовсюду он привозил множество рисунков, живописных этюдов и ярких впечатлений. Казалось, что Александр имел другое зрение и окружающие, знакомясь с его творчеством, начинали видеть мир иначе. Любовь к Ленинграду - Петербургу он унаследовал от родителей, учителей истории и литературы. Благодаря хорошей домашней библиотеке, Александр превосходно знал свой город, его мифы и легенды. В написанных им натурных пейзажах витал дух огромного города. Северная столица увлекала его своей тайной и загадочностью, часто пугающей, мрачной и отчужденной. Это был не парадный вид столичных проспектов, а неприглядные трущобы, город Гоголя и Достоевского, часто подавлявший маленького человека. Иногда его картины шокировали зрителей причудливыми фантастическими сюжетами. Крылатые грифоны, сфинксы, кариатиды и атланты на полотнах художника оживали и покидали свои каменные пьедесталы. 
                - Почему ты пишешь такие необычные картины?- спросила у него Ольга.
                - Скажи, зачем люди поют песни? Они находят что-то созвучное себе, своему настроению. Ты сейчас задержалась у этой картины. Она тебя притянула, - улыбнулся Александр.
                - И ты выбрал для себя такую необычную живопись...
                - А я и не выбирал ее. Как-то, еще в детстве, оказался на выставке Константина Коровина. Был совершенно поражен, как с помощью "неряшливых" мазков можно передавать движение воды, состояние природы. Мне тогда исполнилось двенадцать лет, но как говорят, сильно заело, захотелось создать что-то подобное, ощущать мир так же, как он. В общем, начало у меня тогда было положено.
                Все это совершенно не объясняло Ольге ее собственных поступков. Однажды, жизнь уже привела ее к очень важному обдуманному решению, встрече с Богом. Это всегда казалось ей очень значительным, наверное, самым главным событием. Только в двадцать пять лет она прошла обряд Крещения. Теперь к Богу людей приводили какие-то свои собственные выводы или трудные обстоятельства. Вот и Ольга получила в вере духовную поддержку. С этого момента жизнь ее заметно поменялась внешне и внутренне. Ольге казалось, что теперь она стала чище и лучше, постепенно наладилась жизнь ее близких людей.
                Пустив в свое сердце Бога, Ольга продолжала помнить, что она красивая женщина. Ей и прежде не позволяли об этом забывать. Она часто ловила на себе мужские взгляды. Наверное, все они не были ее избранниками. Ольга умела ставить преграду одним единственным взглядом, словно возводила перед ними невидимую стену. Мужчина, чаще всего, смущался и отходил в сторону. Нет, она не собиралась замыкаться или уходить из мирской жизни. Ольга всегда искала для себя надежного и сильного человека, которого рядом никогда не было, даже в детстве. Своего отца она не помнила, в их семье старшие обычно рассказывали историю "о погибшем военном летчике". Правду пришлось узнать позднее, все оказалось гораздо прозаичнее. У ее отца была другая семья. Замуж Ольга вышла на четвертом курсе учебы в институте, и многие подруги тогда ей завидовали. Ее жениха считали перспективным аспирантом, он был высоким и интересным. Молодожены только начинали строить свои планы, когда все рухнуло, словно карточный домик. В общем, случилось совершенно непоправимое, муж поднял на нее руку. Произошедшего хватило, чтобы Ольга взяла двухлетнего сына и ушла навсегда. Никакие уговоры и извинения на нее уже не действовали. Таким оказалось семейное воспитание, где даже голоса на женщину не повышали. Всю себя она вложила в подраставшего сына, словно понимала, что рано или поздно многое в ее жизни пройдет, а это останется. После смерти дедушки ее маленький Сережа оказался единственным мужчиной в семье. Ольге было о чем молиться и просить помощи у Бога. Сын вырос и в их отношениях что-то сломалось. Не стало больше прежней близости, он словно закрылся от нее. У сына была работа, друзья, а дома, все больше молчком сидел. Иной раз слова лишнего из него не выдавить. Это сильно огорчало Ольгу. Нет, не такими она представляла свои будущие отношения с сыном. 
                Известно, что вступая в особые отношения с Богом, человек принимал его мир и уже, как прежде, не принадлежал самому себе. Теперь Бог оберегал душу верующего, помогал, но и жестоко наказывал за любое отступничество и нарушение заповедей, предупреждал какими-то особыми событиями его самого или через близких людей. Во все это Ольга теперь искренне верила и не могла поступать иначе.
                Уже более трех лет ее духовником был монашествующий священник отец Федор. На исповеди она рассказала, что встретила человека, который стал близким и дорогим ее сердцу. В общем, призналась, не одна она теперь. Что ей теперь делать? Он внимательно выслушал ее и посоветовал проявить больше осторожности. Греховными могли оказаться даже мысли об этом человеке. Отец Федор напомнил Ольге слова из Нагорной проповеди Христа: "Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем". Он даже посоветовал ей уберечь свое зрение от предмета, который способен привести ее к греху: "Кто хочет укротить плотские страсти, но при этом не удаляется от того, что их разжигает, подобен хотящему погасить огонь маслом"...
                Все это Ольга и сама хорошо понимала, но как при этом удержаться, если душа и тело уже давно неудержимо тянулись к полюбившемуся человеку? Александр тоже выказывал ей заметную симпатию, он был красив и настойчив в своих ухаживаниях. Она долго находила разные причины и придумывала для себя разные сроки, отодвигая момент их близости. Ольга ждала, хотела и одновременно страшилась этого. Самым ужасным для нее было то, что в завязавшихся с Александром отношениях, она искренне стремилась привести его к Богу, а на деле привела их обоих к грехопадению. Начиналось все хорошо. Александр говорил Ольге, что пришел с ней к новой жизни и называл ее своим ангелом. Было удивительно, как он тонко ее чувствовал. Они быстро научились общаться и понимать друг друга без слов. Что же тогда это было, если не любовь? Она читала в его глазах растущее чувство. Это не могло не нравиться и не волновать ее.
                - Я нашел тебя. В этом есть что-то выше всего остального, это судьба, - уверял ее Александр.
                У Ольги тоже никогда прежде не было таких ощущений.
                - Теперь точно знаю, когда ты просыпаешься и думаешь обо мне. У меня возникает внутренний толчок, и я сразу просыпаюсь. Это же фантастика. Я теперь, как чуткий радиоприемник, поймавший твою волну.
                Он отвечал ей счастливой улыбкой и сразу соглашался:
                - Мы уже никогда не потеряем друг друга.
                - Поверь, такие необычные соединения - наше самое главное приобретение.
                - Да, это уже не простые выбросы эмоций. Здесь совсем другое. Скоро поеду на этюды в Изборск. Не удивлюсь, если мой карандаш среди крепостных руин найдет твой милый профиль.
                - Знаешь, все происходит так быстро, что даже немного пугает меня. После большой радости, часто приходится плакать. Такой бывает расплата за нее. Время еще проверяет нас. Все еще пытаюсь разобраться в наших отношениях. Наверное, мы слишком торопимся, - признавалась ему Ольга.   
                - Никогда ничего не бойся этого. Нужно просто больше верить друг другу.
                - Не обижайся, я и вправду тебя еще мало знаю. Как подумаю про нас с тобой, сама себя начинаю бояться.
                Нет, Александр все понимал совершенно иначе. Если людям дано любить друг друга, значит, они уже выбраны для этого Богом. Теперь любовь управляла многими его поступками, приносила ему творческие удачи. Наверное, он и прежде всегда искал ее возле себя...
                Много раз потом Ольга мысленно переживала мгновения их близости. Кажется, тогда они оба немного сошли с ума и уже не боялись наделать глупостей. Во всем происходившем для Ольги было что-то необузданное и языческое. В ней неожиданно проснулось женское начало, которое подчинило ее мысли и желания.
Ольга в мельчайших деталях помнила их последнюю встречу. Они тогда остались одни на даче у его знакомых. Александр выставил из комнаты рыжую кошку, чтобы она не подглядывала за чужим счастьем. На ужин у них оказалась бутылка дешевого вина и "яичница по-псковски". Они сами придумали ее однажды в псковском общежитии. Яичницу предполагалось готовить с любыми имевшимися под рукой продуктами. Главное, что за этим всегда следовала обволакивающая волна нежности и любви друг к другу. Со временем из этого получился особый сигнал, понятный только им двоим.               
                Теперь Ольге было интересно делиться своими новыми ощущениями: "Знаешь, когда я впервые почувствовала, что ты много для меня значишь? Это было в сентябре, когда уехала в Старую Ладогу. Ты был далеко, а я чувствовала тебя совсем рядом". "У нас будет еще много таких поездок, - улыбнулся Александр. - Работа для меня - это всегда какое-то погружение. Совершенно забываю обо всем". "Немного завидую, - покачала головой Ольга. – Наверное, у тебя внутри есть какая-то особая кнопка, которой ты можешь себя выключить. У меня такой нет, я думаю о тебе и сгораю"…


ВОСХОЖДЕНИЕ. ВОСПОМИНАНИЯ О ПЕРВОЙ ВСТРЕЧЕ

                Если говорить точно, то впервые на Валаам Александра привлекло желание познакомиться с новым уголком Русского Севера. По дороге он посетил церковь в поселке Саперное. Александр прежде уже слышал об этом месте. Протоиерей Сергий Бельков помогал пришедшим к нему людям освобождаться от наркотической и алкогольной зависимости. Основным и непременным условием было наличие у них желания отказаться от прежних пагубных привычек. К сожалению, оно чаще возникало тогда, когда их собственная жизнь оказывалась разрушенной, превращалась в сущий земной ад для окружавших близких людей.
                Обычно это были молодые мужчины в возрасте до 30 лет. У таких людей все еще оставалась небольшая надежда вырваться из порочного круга. Наркоманов и алкоголиков окружающие редко признавали больными людьми. Они сталкивались с негативным отношением к себе, их объявляли преступниками и делали изгоями. Устойчивое потребление дешевых синтетических наркотиков и алкоголя действительно нередко вызывало у людей самые неожиданные реакции. Александр знал немало случаев, когда его близкие друзья, занятые творчеством, использовали наркотики и алкоголь в качестве своеобразного "топлива", работая сутками напролет. Это создавало им на время нужный настрой, а потом погружало в тяжелую депрессию. В этой обители за такими людьми признавали болезнь духа и старались на правах анонимности лечить именно ее. Здесь они жили по строгому, почти монашескому уставу. Каждый прожитый ими день получался победой над самим собой. Все свое время они проводили в молитвах или работали на хозяйстве, ловили рыбу, собирали в лесу ягоды и грибы. При церкви имелось обширное подворье с мастерской, фермой и огородом.
                Территория церкви показалась выглядела ухоженной и по-домашнему уютной. Обычно подопечные жили у отца Сергия по нескольку месяцев. Многие из них за это время успевали совершить обряд Крещения, укрепляли веру, а некоторые даже осваивали рабочие специальности. Потом все они снова возвращались в свой мир, который прежде уже выбросил их на обочину жизни. Дальнейшее зависело от силы воли и крепости обретенной здесь веры. Говорили, что через этот православный реабилитационный центр прошли сотни людей, многие из которых вернулись к нормальной человеческой жизни. Для кого-то это становилось вторым рождением на свет божий...
                Отец Сергий рассказывал, что каждый раз главным в спасении пришедшего сюда человека был Господь. У многих неверующих людей это вызывало скептическую улыбку. Тут без вариантов получалось. Спасли человека – Бог помог, если не сработало – значит, кто-то мало молился и не укрепил свою веру. Почему же тогда в других медицинских реабилитационных центрах, где работали профессиональные психологи, не получалось таких успешных результатов? Увиденное произвело на Александра сильное впечатление. Конечно, говорить о полном чудесном исцелении всех, кто приходил сюда, не приходилось. Слишком трудной и непохожей на церковное братство была жизнь за стенами обители.
                К слову Александр сам недавно смог убедиться в особой силе молитвы. У его друга скульптора Вячеслава Червинского тяжело заболела дочь. После долгих медицинских обследований врачи поставили ей страшный диагноз, почти приговор – рак головного мозга. Красивая молодая женщина угасала на глазах, несмотря на все усилия опытных врачей. Исчерпав все свои возможности, Червинский зачастил в храм и стал молиться за ее исцеление.
                Отчаявшись совершенно, Червинский попросил у Господа отдать ему болезнь дочери. Неизвестно, что же тогда более всего оказало воздействие, молитвы его или самоотверженная работа врачей, а может быть, все это вместе разом сработало. Одним словом, его дочь пошла на поправку и полностью выздоровела. Другое дело, что Червинский после этого сильно сдал. Через пару месяцев его самого положили на обследование в Военно-медицинскую Академию имени С. М. Кирова, друзья помогли. Профессора выявили у него тогда рак желудка, правда, еще не на самой опасной стадии. Червинскому требовалась серьезная хирургическая операция. По счастью все прошло благополучно и осталось позади.
                Александр слушал этот удивительный рассказ и не очень верил, только слишком убедительно это выходило. Его друг прежде отличался большой силой и хорошим здоровьем. Работа у него в мастерской трудная, с глиной и камнем, а тут просто высох совсем, одни глаза остались. Зато, каким счастливым теперь был Червинский, прямо свет внутренний источал. Александр тогда обнял своего друга и сказал, что пуля его пролетела мимо, и жить ему теперь непременно до ста лет.
                К отходу теплохода в Приозерске Александр едва успел. Едва он занял свое место на корме, как за спиной взметнулся белый пенистый след. Его путешествие началось. Куда не глянуть, везде простиралась подвижная сероватая масса воды, из которой периодически выныривали и проплывали острова. Скоро он перебрался на нос теплохода и начал с интересом наблюдать, как впереди вырастала темная полоска земли. Это был Валаамский архипелаг. Приближавшиеся скалистые острова, с густой, похожей на пушистый зеленый ковер буйной лесной растительностью, долгое время казались совершенно безжизненными. Потом на одном из них, словно в сказке, вырос какой-то скит. Теплоход свернул в длинную бухту и заметно сбавил ход. Александр увидел по левому борту еще одну постройку, увенчанную красивым золотистым куполом. Дальше проход постепенно сужался, по берегу поднимались отвесные скалы, увенчанные зеленым частоколом сосен и елей. Северное лето здесь было коротким, и природа всегда торопилась брать свое.
                Наконец, на вершине лесистого холма показался Спасо-Преображенский собор. Почудилось, что его купола небесного голубого цвета растворялись и таяли на фоне чистого неба, вроде, частью его стали. Через открытые люки в салон теплохода ворвались лесные запахи. Пассажиры, разобрав свою ручную кладь, заторопились к выходу. На Валааме Александр поселился в Игуменской гостинице, находившейся рядом с собором. Она представляла собой старые монашеские кельи, которые теперь приспособили под гостиничные номера. Следы строгого монашеского быта создатели отеля истребить не пытались, но это только добавляло Александру понимания всей необычности его путешествия. По правде говоря, он ехал сюда совсем не за городскими удобствами. Про себя Александр иронично называл это не иначе, как "возможностью пропитаться монастырским духом".
                Его соседками по коридору оказались паломницы, посвящавшие свое время молитвам и экскурсиям. Это были женщины самого разного возраста, часто прибывавшие в состоянии религиозного блаженства и тихого восторга. Местная постная пища тоже исправно делала свое дело. Все они неслышно скользили в длинных платьях по коридорам гостиницы, словно бестелесные приведения. Иногда паломницы опускались на грешную землю, чтобы затеять между собой мелочные выяснения отношений или посплетничать приватно. Он смотрел на них с любопытством пытливого исследователя и к близким контактам не стремился. Вооружившись подробной картой, Александр принялся самостоятельно осваивать необычный остров. Его творческим занятиям всегда была нужна внутренняя свобода. Одиночество для этого подходило самым лучшим образом.
                Уже четыре дня он бродил по острову. Погода тем летом не слишком баловала, предлагая долгожданное северное солнце, как манну небесную сынам Израилевым во время их легендарного перехода по Аравийской пустыне. Путешествовать на машине здесь не следовало. Ему хотелось своими ногами почувствовать размеры этого небольшого мира, который не терпел суеты. Если люди никуда не спешили, у них не было необходимости расталкивать друг друга локтями. Это стало для него первым маленьким открытием. Александр с наслаждением впитывал новый ритм жизни и постепенно начинал улавливать благотворные перемены в себе.
                Известно, что Валаам верующие люди считали духовным сердцем России. Уже само это название острова носило скрытую тайну. Кажется, так звали библейского пророка, жившего в Месопотамии на берегу Евфрата. А еще финно-угорское слово "валамо" обозначало "высокая земля". Это тоже понятно: остров представлял собой поднимавшийся из ладожской воды скальный монолит. Кто-то считал, что в давние времена на Валааме располагалось главное капище Велеса и Перуна, которым поклонялись и приносили жертвы, жившие там язычники. "Вал", "Ваал" или "Велес" – все это были однокоренные финно-угорские слова. Тогда "валамо" можно было назвать еще и землей Велеса.
                Легенда связывала появление христианства с приходом в эти места святого апостола Андрея Первозванного, который разрушил на островах языческие капища и водрузил на их месте православный крест. Появление монашества предание относило уже к периоду XIV века и связывало с деятельностью валаамских чудотворцев Сергия и Германа, основавших на острове мужской монастырь. 
                Обновленные или ожидавшие своей очереди старые храмы, скиты и часовни Валаама удивительным образом вписывались в суровую северную природу. Ничего не нарушало общей гармонии. Казалось, что так могла творить только невидимая рука Всевышнего, создававшая этот мир задолго до появления современного человека.
                Постепенно к нему пришло чувство душевного покоя. Свое новое состояние Александр пока не связывал с Богом и вообще, не знал, как это следовало называть. Он только видел в этом очень важное и нужное для себя. Такое приобретение казалось Александру полезней любых красивых сувениров, здесь он получал самого себя.
                Александр обратил внимание, что на лицах многих встречавшихся ему людей читалась доброжелательность. В этом небольшом, отделенном водным пространством и лишенном многих привычных материальных благ мире, отсутствовал внутренний конфликт. Возможно, люди здесь имели нечто большее, не поддававшееся простым человеческим расчетам. Теперь и ему показалось, что в нем самом тоже происходило что-то хорошее. Окружающие люди легко отзывались, помогали друг другу и, как правило, отказывались от предложенного им вознаграждения. Наверное, все это доставляло обоюдную радость. Доброго слова всегда оказывалось довольно.
                На Валааме вообще разговаривали немного иначе, на другом языке, начисто лишенном грубости и ненужных эмоций. Александр рисовал часовню Крестных страданий, когда в лесу начался сильный дождь. Спустя несколько минут возле него остановилась машина. За рулем сидела монахиня. Она опустила стекло и сказала: "Дождик закапал - художник заплакал. Вы же здесь совсем промокните, садитесь скорее. Я отвезу вас к центральной усадьбе".
                Он поблагодарил ее за любезность и сел в машину на заднее сиденье. Монахиня, которую здесь знали, как матушку Зою, продолжила начатый разговор. Речь у нее показалась ему необычной, будто пословицами или загадками говорила.
                Про себя Александр называл Валаам миром незапертых дверей. Конечно, это следовало понимать не только в буквальном и прямом смысле. Он прежде никогда не молился, а его обращения к Богу можно было назвать случайными и эмоциональными, вызванными беспокойством за себя или своих близких. Слышал ли господь такие необычные призывы к себе от сомневавшегося в нем грешника, сказать было трудно.   
                Однажды он рисовал Спасо-Преображенский собор, работа его затянулась из-за дождя. Пришлось несколько раз прерываться и уходить под ближайшую крышу. Александру, почему-то, захотелось обратиться к Богу, но он не знал, ни одной молитвы и вообще не представлял, как это делалось. Тогда он подумал, что молитва у художника в таком особом месте могла бы идти через его рисунок, и от этой мысли ему на душе сделалось спокойно и радостно. К этому моменту дождь вместе с тучами ушел дальше, и солнце щедро засверкало на умытой небесной лазури куполов храма. Теперь Александр снова рисовал и слушал величавый перезвон колоколов. Подошел пожилой священник, посмотрел рисунок и улыбнулся ему:
"Какая радостная благодать"…
                Александр поблагодарил его и продолжил свою работу. Вспомнил, что прежде уже видел этого священника в храме на утренней службе. Александр тогда сидел на лавке в уголке, слушал знаменитые валаамские распевы и тихонько рисовал прихожанок. Священник посмотрел на него и покачал головой, однако замечания делать не стал. Александр тогда все рассудил себе сам: что не запрещено, то делать можно, если не мешаешь другим. Через некоторое время он снова взялся за свое занятие.
                Александр убрал законченный рисунок в папку, сменил свою позицию и снова начал набрасывать контуры храма. Он замечал в себе необыкновенный подъем и желание. В такое время у него многое хорошо получалось. Он встал и поднял лицо к небу, с наслаждением слушая колокольный звон. Александр на мгновение закрыл глаза и подставил свои руки теплым лучам солнца. Ему показалось, что эти плывшие в воздухе звуки теперь падали в открытые ладони, наполняя его особым состоянием.
                В этот момент он почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. Александр оглянулся и увидел неподалеку женщину невысокого роста в серой длинной до пят юбке. Совершенно так здесь одевались многие паломницы. Ее светлые волосы были аккуратно повязаны голубой косынкой. Он подумал тогда, что цвет у нее совсем такой же, как у куполов храма, небесный. Александр улыбнулся и показал ей свои рисунки.
                - Ну, как, нравится?
                - Да, очень. Особенно этот, последний. Вы позволите мне еще немного посмотреть?
                - Конечно, смотрите. Мне это нисколько не мешает.
                С первых же минут общения незнакомка вызвала у него интерес. Дело было совсем не в ее особой красоте. Это понятие относительное. Кому-то нравилось одно, другому - совершенно иное. Как художник, он часто не мог объяснить, почему считал что-то привлекательным. Это всегда принадлежало его чувствам. Наверное, таким образом, пчела находила цветы по их аромату и запаху меда. Казалось, эта женщина излучала внутренний свет. Александр уже замечал прежде, что так в людях проявлялась их любовь к добродетели. Это придавало им внутреннее обаяние, которое потом признавали многие. У незнакомки были светлые лучистые глаза, мягкий и нежный овала лица. Правда, иногда взгляд этой незнакомки начинал читать своего собеседника, как настоящий рентген. Совершенно точно, что она могла проявлять твердость своего характера. Со временем он не однажды убедился в правильности своих первых выводов. Наверное, с этой женщины можно было писать иконы. Похоже, страданий в ее жизни выпало немало. За что же судьба подвергала испытаниям таких умных и красивых женщин?
                Так он впервые встретился с Ольгой. Она рассказала, что прежде уже бывала здесь и теперь приехала сюда из Петербурга. Предложение Ольги показать Валаам, было принято им с радостью. Это продлевало начатое знакомство. На высокий холм к Спасо-Преображенскому собору на Валааме вела длинная каменная лестница, обсаженная по краям кустами цветущей сирени. Ступеней там было много, но никто торопил их подниматься сразу на самый верх. Они взялись за руки и вместе начали свое восхождение.
                Александр мог рисовать целыми днями. Теперь рядом с ним всегда находился благодарный зритель и внимательный собеседник. Он с восхищением открывал для себя “говорящие деревья”. Ольга показывала ему местные ели с густой, не отмиравшей кроной снизу - "юбками". Они вместе любовались часовней Валаамской иконы Божией Матери, поднимавшейся среди сосен на скалистом острове, старательно готовили записки в Смоленском скиту, поминая своих родных. Постигая первые азы православной грамотности, Александр все чаще задерживал свой взгляд на спутнице. За каждым ее действием он угадывал чистоту помыслов и ответный интерес.
                На третий день своего знакомства они забрались в бухту Скалистый берег. Место показалось интересным. Отвесные скалы уступами спускались к воде или поднимались из нее подобно спинам окаменевших чудовищ. Весь Валаамский архипелаг состоял из таких камней. Верхний слой земли здесь был совсем небольшим. Выросшие на нем деревья, крепко держались корнями за каменные уступы, словно малое дитя, обнимавшее колени своей любимой матери. Обилие камня часто создавало у гостей острова видимость чего-то холодного и неприступного. Каково же было удивление Александра, когда спустившись по скалам к воде, он почувствовал себя ровно на теплой русской печи. Валаамский камень был насыщен железом и хорошо  накапливал в себе окружающее солнечное тепло.
                Как не вспомнить библейские темы, связанные с образом камня. Камень – вера в Сына Божьего, исповеданная апостолом Петром. Сам Христос – "есть камень, который отвергли строители" и который "сделался главою угла". Получалось, что без веры на Валааме делать было нечего. В это царство камня люди приходили, чтобы обрести духовную крепость и самим стать таким же камнем или уйти навсегда. Так часто и случалось. Ходили слухи, что из двадцати послушников на Валааме, обычно, оставался только один, остальные не выдерживали испытаний своего духа и плоти.
                Рисуя очередную скалу, Александр увенчал ее вершину тонкой стройной березой. "Пусть стоит так, словно в церкви на Троицу. Душа от этого радуется. В ней проснулась благодать святого духа, она и нас коснулась. Значит и наше сердце тоже расцвело", - улыбнулась Ольга.
                В этом действительно было что-то особенное. Березу нередко называли русским символом. Он вспомнил, как однажды набрел в лесу на старую деревянную часовню. Она вся проросла молодым березняком, который каким-то чудом поддерживал это ветхое строение и не давал ему упасть окончательно...
                Так когда-то православие способствовало становлению Русского государства, а теперь новая Россия сохраняла православную веру, поскольку без нее не могла существовать. Без православной русские люди давно бы потеряли черты своего национального характера. Потому многие войны в истории обращались против веры, а храмы намеренно разрушались. Александру показалось, что он здесь понял и принял мысль о духовном сердце России. Почему же раньше это никогда не приходили ему в голову?
                Разгулявшийся холодный ветер сердито гнал по Ладоге свинцовую волну и швырял ее на берег. Он словно выдувал из его головы остатки прежней безмятежности. Нет, к вопросу о вере ему следовало подходить серьезно или  совсем не касаться этого. Александру тогда показалось, что он мог преодолеть любые препятствия на своем пути.
                Однажды, гуляя по лесу, они отыскали деревянную часовню. В ней никого не оказалось, но было чисто прибрано и священные писания разложены. Будто кто-то только что отлучился из этой часовни. Прежде Александр никогда бы так не сделал, а здесь взял в руки лежавший псалтырь и принялся читать его там, где открылось. Оказались псалмы Давида, молитва кающегося грешника. Голос у Александра тогда зазвучал необычно громко и красиво, он сам не узнал его и сильно удивился... 
                Грустным показался Александру отъезд с острова. Он не знал, когда могла произойти их новая встреча. Время, проведенное вместе, дарило надежду. В тот день стояло полное безветрие. Серая гладь озерной воды на горизонте сливалась с небом. Между ними не было границы, появлялось необычное ощущение полета удалявшегося острова. Он начинал парить над горизонтом, принимая необычную, менявшуюся форму. Остров показался Александру исчезавшим фантастическим миражом. За время, проведенное на Валааме, он успел освоиться и даже почувствовал себя крохотной его частью. Хрупкой показалась ему эта чудо-красота, каждый в ней свою правду искал, только не всякий ее творил. Может со своим прибытком или выгодой ее люди путали? Что же тогда они могли оставить своим детям и внукам? Прощаясь, Ольга сказала ему, что Валаам его принял…


НОВАЯ ВСТРЕЧА. ПСКОВСКОЕ МЕЖДУРЕЧЬЕ

                У Ольги было четыре свободных дня, и она решила уехать в Псков. С этим городом ее многое связывало. Когда-то, после первого курса, Ольга попала на свою первую археологическую практику в Челябинскую область. Они работали на археологическом комплексе в Синташте, вели раскопки древних оборонительных сооружений и могильников. Они относились ко второму тысячелетию до нашей эры, эпохе бронзового века. Обнаруженные тогда находки наделали много шума в научных кругах. Похожие на ямы мужские захоронения нередко сопровождались погребением лошадей, положение их ног имитировало бег. На осколках найденной керамики Ольга впервые увидела там вращающийся крест - свастику. Их экспедицией в то время руководил профессор Челябинского университета Геннадий Андреевич Зданович. Все это было похоже на сказку, у нее впервые проснулся настоящий интерес к своей будущей профессии.
                Следующая музейно-археологическая практика проходила здесь, в Пскове. Их раскоп находился в самом центре, прямо за пединститутом. Вообще любая новая стройка в исторической части города должна была начинаться с изучения культурного слоя. Уже тогда ее бурная фантазия с ее первых находок рисовала в голове бытовые сцены из жизни древнего русского города. После этого даже самая тяжелая и монотонная работа воспринималась иначе. Следы прошлого встречались здесь почти на каждом участке. В перерывах многие студенты уходили купаться на реку Пскову. Интересно было посмотреть, что же сейчас находилось на месте этого раскопа?
                В душе она давно считала Псков своим городом. Его основание с давних пор тесно увязывалась с именем Ольги. Как свидетельствовали древние летописные источники, став христианкой, великая княгиня посетила свои родные края. Остановившись на левом берегу реки Великой, Ольга увидела три солнечных луча, которые пробились сквозь облака. Они указали ей на высокий, заросший лесом мыс противоположного берега. Святая Ольга предсказала, что "на месте сем будет храм Пресвятой Троицы и град зело и славен будет". Княгиня энергично взялась за осуществление своего замысла, прислала людей, которые построили Плесков град и возвели на ее средства первую христианскую церковь Святой Троицы. Со временем благодарные псковичи сделали Ольгу своей главной покровительницей. В губернском городе Пскове в разное время в ее честь назвали мост, набережную, улицу, гимназию, детский приют, возводили храмы и памятники. Мало кого интересовало, что древнее поселение на месте псковского кремля существовало уже задолго до рождения легендарной княгини...
                Утром она не сразу разобралась в кольцах выездной скоростной автомобильной дороги и потеряла немало времени. Наконец Питер сжалился и отпустил ее. Теперь за рулем можно было отдохнуть и придти в себя. Проезжая Выру и Дом-музей станционного смотрителя, она подумала, что ей стоило по осени отложить все дела и проехать по пушкинским местам. Так, просто, для души…
                Вспоминая встречу с Александром, Ольга решила для себя так: хорошо, что все тогда быстро закончилось, без долгих расставаний и обещаний. Нет, конечно, он ей понравился. Она ему, кажется, тоже. Только что будет дальше? У мужчин часто одно на уме. Слишком просто получалось: сделал свое дело и ушел. Им, женщинам, всегда труднее было, они быстро привыкали к хорошему, вниманию и ласке. Пустишь такого в душу, а потом плачь в подушку, одна в холодной постели. Ей всего этого в жизни уже хватило. Поэтому Ольга тогда позволила Александру ровно столько, сколько сама хотела.
                Мужчина в жизни зрелой незамужней женщины чаще всего только гость, некий проезжий у станционного смотрителя, что вечно ездил по тракту на перекладных лошадях по казенной надобности. Сейчас сказали бы - транзитный пассажир. Устал, промок и притомился с дороги, а тут Дуня с самоваром и сливками появилась. Чем не приятное развлечение? Была она "не то чтобы очень, но дело-то было проездом"…
                Вот и храм Рождества Пресвятой Богородицы, не потерявшая до конца своего лоска усадьба Набокова на высокой горе. Деревня, кажется, здесь раньше называлась Большая Грязна. Ольга вспомнила, что в начале XVIII века эти места принадлежали сыну Петра I, Алексею Петровичу. Именно отсюда царевич бежал в 1716 году в Кесарию, в пределы Священной Римской империи вместе со своей пассией Ефросинией, "девкой рябой, дюжей и огромного росту". Они жили в Неаполе, когда в 1718 году Петру Алексеевичу Толстому удалось обманом выманить их обратно в Россию. Все дальнейшее было хорошо известно: пытки, крепость, суд 24 июня 1718 года и вердикт: "Повинен в смерти". Уже только за это Ольга никогда не относилась положительно к исторической фигуре царя - реформатора Петра. Во всех деяниях и поступках исторических деятелей она всегда старалась находить нравственные начала.
                С малых лет ее убеждали, что Петр Великий "поднял Россию на дыбы". Складывалась картинка некого темного царства, разбуженного энергичным человеком в треуголке. Разве это не унизительно для такой великой державы? Его предшественники царь Федор Алексеевич и царевна Софья уже дали ход государственным преобразованиям. Еще студенткой она прочитала у историка Ключечевского: "Процарствуй Федор еще 10 - 15 лет и оставь по себе сына, западная культура потекла к нам из Рима, а не из Амстердама". Министр Софьи Василий Голицын готовился ликвидировать государственные монополии и даже отменить крепостное право. Полки "иноземного строя" к моменту воцарения Петра составляли две трети русской пехоты, а полки стрельцов пережили его самого. Престол без наследника и подорванная войной экономика страны, где сократилось население, а в бегах находились сотни тысяч душ. Кто-то потом назовет все это вынужденной платой за выход к Балтике и "началом славных дел". Другие - всегда будут считать его самым большим "ужасом русской истории"...
                Местная господская усадьба на горе ей всегда нравилась. Высококлассная архитектура, утраченный после 1917 года рай в этой маленькой русской Швейцарии. В числе ее возможных авторов числились знаменитые архитекторы Федор Волков и Джакомо Кваренги. С отношением к творчеству ее последнего владельца, русского и американского писателя Владимира Набокова, у Ольги тоже было не так однозначно. Его сенсационный бестселлер "Лолита" ею категорически принят не был, а вот роман "Защита Лужина" она действительно любила. Прототипом главного героя в нем был знаменитый русский шахматист Алехин, а шахматами в их семье увлекались все. Ее сын Сережа тоже долгое время увлекался ими и даже подавал большие надежды…
                Устроившись в Пскове на частной квартире, Ольга в тот же день отправилась в Спасо-Преображенский Мирожский монастырь, чтобы в очередной раз полюбоваться в соборном храме фресками домонгольского периода. Известно, что монастырь был основан в 1156 году. Наверное, для кого-то это представлялось датой, лишенной всякого значения. Как историк, Ольга понимала, что средина XII  века стала на Руси временем больших перемен. В это время основатель Москвы, ростовский князь Юрий Долгорукий стал великим князем киевским. Уже через год он был отравлен киевскими боярами на пиру. Сын и наследник славных дел князя Долгорукого покинул Киевскую Русь и основал новую столицу Руси во Владимире на Клязьме. Несколькими годами раньше был основан Киево-Печерский монастырь, в котором принял постриг Нифонт, будущий епископ новгородский, основатель монастыря на реке Мирож.
                Для нее Мирожский монастырь никогда не был молчаливым свидетелем своего времени. Ее всегда поражали его скромные внешние размеры и беспредельность внутренних интерьеров. Наверное, это должны были почувствовать все, кто входил сюда восемь веков назад. Эта обитель в течение многих столетий являлась центром славянского просвещения. Когда-то в средние века здесь находилась богатая библиотека, велась псковская летопись, работали переписчики духовной литературы. Здесь переписали и сохранили для потомков эпическую повесть "Слово о полку Игореве". Наверное, одного этого было уже достаточно для славной истории монастыря. Выстроенный на самом берегу реки, он показался ей белоснежным кораблем, шедшим к городу. Сейчас на монастырском дворе было пусто, и только два пожилых монаха уже более часа обсуждали, как удобнее спилить высохшие ветки на большом раскидистом дереве.
                Древний Спасо-Преображенский собор теперь работал как музей, богослужения в нем больше не проводились. Даже днем в храме стояли сумерки, и только лампы снизу слегка подсвечивали расписанные стены. От этого бледные цветные изображения святых выступали на них неясными большеглазыми образами. Нижние регистры рисунков были давно утрачены из-за весенних паводков. Речная вода периодически затапливала храм. Эти настенные росписи часто называли ярчайшим образцом византийской живописи, но у Ольги на этот счет имелось свое мнение. Конечно, расписывали храм греческие мастера, своих иконописцев в Пскове еще не было. Другое дело, что здесь происходило не простое механическое повторение византийских фресок. Греки работали по особому просветительскому плану, составленному епископом Нифонтом. Ему хотелось рассказать псковичам об искупительной жертве Христа. Задачу христианского просвещения приглашенные мастера решали основательно и подробно. Их помощниками могли стать местные умельцы, иначе никогда не объяснить первых "псковских признаков" в древних стенописях. Все остальное пришло намного позже. Ведь строительство монастыря относилось к периоду начала распространения христианства на Псковской земле. На этих изображениях учились многие мастера, создавшие позднее свою псковскую школу настенной и иконописной живописи.
                Псковские церкви впоследствии часто украшались монументальными росписями не только внутри, но и снаружи. Цветные вставки из фресок делались над входами в храм, в иконных нишах на выбеленных церковных фасадах. Судьба мирожских настенных изображений выглядела интересной. Начиная с XVII века, они дважды закрашивались и переписывались. Фрески случайно открыли в XIX веке во время одного из ремонтов. Впрочем, некоторые специалисты предположили, что это даже обеспечило им надежную сохранность и консервацию. В трех километрах ниже по течению реки Великой стоял Ивановский собор, построенный в XII веке. Там до наших дней сохранился всего лишь один квадратный метр древних росписей.
                Ольга не сразу заметила человека, сидевшего на сколоченных деревянных лесах. Подойдя ближе, она узнала в нем Александра, с которым недавно познакомилась на Валааме. Художник зарисовывал в альбом детали фресок с деяниями святых апостолов. Он тоже увидел ее и спустился вниз. В этот момент осветительные лампы качнулись и фигуры святых на древних стенах пришли в движение. "Однако, не зря о нем сегодня вспоминала, - подумала Ольга. - Похоже, судьба опять сводила их. Будь, что будет"... 
                Из собора они вышли уже вместе. Александр был обрадован неожиданной встречей. Рассказывая Ольге о своей работе, он часто помогал себе энергичными жестами. Таким возбужденным она его на Валааме не видела. Кажется, работа над фресками заряжала Александра особой внутренней энергией. Сейчас он восхищался техникой изображения фигур и целостностью общей композиции: "Мои друзья иногда подсмеиваются. Говорят, что нашел себе странное занятие. Конечно, речь не идет о создании каких-то полноценных копий фресок. Росписи здесь удивительно хорошо сохранились. У меня происходит какой-то особый контакт с их автором. Признаюсь, что только здесь, в этом покое, по-настоящему чувствую себя русским. Наверное у Псковской земли есть особенное свойство перерождать нашего питерского человека".
                - Мирожскую настенную живопись делали совсем не русские мастера, - заметила Ольга.
                - Теперь это уже не так важно, - отрезал он. - Главное, что фрески находятся здесь, в русском храме, а значит все они наши. Понятно, что русская школа иконописи и изобразительного искусства многим обязана античной, византийской, западноевропейской традиции. Так устроен мир, что ничего выдающегося в нем не возникает на пустом месте.
                - Да, это точно. Как марксизм с его тремя источниками и составными частями из Германии, Англии и Франции, - рассмеялась Ольга.
                - О философии я судить не берусь. Могу рассуждать только как простой обыватель и художник. Русская школа свои долги Европе давно вернула и уже не раз послужила почвой для развития современного европейского искусства. Примеров тому немало. Перед поездкой в Россию, Анри Матисс планировал потом посетить Италию, чтобы изучить работы старых мастеров. Посмотрев русское искусство, иконы в собрании Остроухова и Благовещенском соборе Московского Кремля, он понял, что не найдет ничего более интересного в Италии и отправился сразу в Марокко. Матисс уехал туда уже совсем другим художником...
                По дороге в Стефановскую церковь Александр успел рассказать Ольге о художнике А. К. Крылове, профессоре Академии художеств. Теперь он возглавлял в академии мастерскую церковно-исторической живописи, готовил будущих иконописцев и мастеров монументальной церковной живописи. Они познакомились несколько лет назад в Снетогорском монастыре. Его студенты тогда проходили там свою летнюю практику: делали архитектурные обмеры и осваивали навыки копирования стенных росписей. Снетогорские фрески находились в самом удручающем состоянии. Монастырь не однажды держал осаду, горел, подвергался разорению польскими отрядами, запорожскими казаками и шведскими войсками. Многие изображения оказались под слоем копоти, а частично были совсем утрачены.
                Крылов мог во всех деталях рассказывать своим студентам, как писались эти фрески, словно стоял рядом с их создателями в больше шести столетий назад. Вдобавок профессор прекрасно разбирался во всей христианской символике, мог расшифровать на стенах любую царапину - автограф, оставленную незваными гостями храма в период польских нашествий. Крылов копировал здесь фрески уже не один раз. Страстность его натуры, не лишенной некоторого артистизма, соединялись в нем с рациональным и педантичным отношением делу. Он никогда не жалел в работе себя и своих помощников. Свою главную цель Крылов видел в том, чтобы успеть передать новому поколению художников традиции древнего русского церковного искусства.
                После этой встречи Александр всерьез увлекся рисованием старинных фресок, каждый раз открывая для себя что-то новое и необыкновенное. Они потом еще не раз встречались с Крыловым. Поддерживая его интерес к настенной церковной живописи, профессор всегда посмеивался над попытками Александра соединять в своем творчестве традиции древнего русского искусства с современным авангардом: "Нельзя скрестить ужа с ежом без очевидных потерь". Смеясь, он предлагал ему вернуться обратно в академию и поправить свой художественный вкус. Все это не меняло их добрых дружеских отношений. 
                Возле дверей иконописных мастерских Александр устроил неожиданную дискуссию с иноком из Псково-Печерского монастыря. Тот прибыл сюда по делам монастырской иконописной мастерской. Спор зашел об известном псковском иконописце архимандрите Зиноне (Теодоре). Он был монахом Псково-Печерского Успенского монастыря, а потом пришел сюда создавать иконописную школу. Вначале все получалось хорошо, сюда потянулись монахи и мирские люди. Приезжали даже из Австрии, Италии и Германии. Потом в ноябре 1996 года иконописец по решению архиепископа Псковского и Великолукского Евсевия подвергся запрету на служение. Как сообщалось, за причащение с членами католической делегации из Италии. Зинон смиренно принял этот суровый вердикт и удалился из Пскова в глухую деревню Гверздонь, где построил церковь в непривычном для здешних мест романском стиле и открыл там новую иконописную школу. Последовавшее в 2002 году прощение его Патриархом Московским и всея Руси, положения иконописца в Псковской епархии не изменило.
                - Что из того что он причастился с католиками? Это же не было его службой с прихожанами, - пытался объяснить иноку Александр. - Насколько знаю, православная церковь признает католические таинства и самих католиков. Просто, кому-то сильно захотелось отлучить от служения такого неудобного человека. Повод был нужен.
                Открытое плоское лицо инока покраснело, не принять такого дерзкого вызова он уже не мог. Инок с горячностью принялся убеждать Александра в греховности деяний отца Зинона:
                - Он поляк, спутался с еретиками и католиками. Зинон совершил страшный грех для любого православного священника, а как иконописец встал на путь греко-византийского стиля писания икон, отрицая все лучшее, что было создано русской школой за долгие годы ее существования.
                - Вам угодно и дальше продолжить этот разговор? – насмешливо спросил его Александр. - Икону следует писать так, чтобы она помогала соединяться с Богом. Остальное не имеет особого значения. В стиль письма иконы уже не раз вносили изменения. О чем теперь можно спорить? Это все равно, что сравнивать высушенную мумию с настоящим, живым образом. В иконописи всегда использовалось особое символическое письмо.
                По всему было заметно, что в монастыре просто избегали упоминания имени опального Зинона. Между тем, в светлой и нарядной Стефановской надвратной церкви по-прежнему находился каменный иконостас, созданный иконописцем Зиноном в лучших традициях древних византийских фресок. Позднее Александр рассказал Ольге, что отец Зинон в местной Псковской епархии подвергся настоящим гонениям, а в дальнейшем это перешло на его иконописные работы. Их попросту записывали другими изображениями, как сделали это в Свято-Троицком кафедральном соборе Пскова. По мнению Александра все это связывалось только с одним человеком, который не позволял создавать на Псковской земле католические храмы, поскольку "псковичи когда-то натерпелась от католиков". В Петербурге православные храмы издавна находились рядом с католическими, лютеранскими церквями и мусульманскими мечетями, но это никому не мешало. У жителей города с рождения воспитывалась терпимость к людям другой веры.
                Ольга заметила, что начатый разговор оказался неудобным для инока и поспешила увести Александра в иконописную мастерскую. Она знала, что у них в Петербурге был восстановлен и передан епархии Федоровский собор. Вся алтарная часть фресок и большинство икон нижнего храма были написаны рукой архимандрита Зинона. Их никто не переделывал, но если говорить всю правду, то они ей не слишком нравились. У Ольги в этом храме часто возникало ощущение присутствия другой христианской веры. Это была иная иконописная техника, отличная от всего, что она видела в русских православных храмах. Уже тогда ей показалось, что вся шумиха вокруг имени опального отца Зенона была кем-то намеренно раздута и вынесена на всеобщее обсуждение.
                Церковное искусство в Петербурге всегда заметно отличалось от многих других русских городов. Все началось с реформ Петра, решительно изменивших облик государства. Подчинив церковь, верховная власть стала напрямую диктовать ей новый стиль. В церковной архитектуре и живописи следовало больше ориентироваться на итальянцев. Постепенно народная, исконно русская православная традиция оказалась утраченной на многие десятилетия.
                Казалось, некрещеная душа Александра всякий раз чему-то упорно сопротивлялась и это читалась во многих его поступках. Люди в монастыре сразу замечали такой внутренний конфликт и начинали говорить с ним осторожно. Наконец, у любого верующего человека была иная разговорная лексика. Конечно, Бог смотрел не на манеры, а в сердце. И все же...
                Ольга сказала тогда Александру, что он еще не понял самого главного. Иконописное дело - не обычное творчество, живопись на деревянной доске, а служение Господу. Когда-то в этой Мирожской обители начинал свой монашеский путь легендарный настоятель Псково-Печерского монастыря Корнилий. Здесь он постигал свои первые навыки в иконописи. Потом он написал множество очень почитаемых верующими икон и погиб от руки царя Ивана Грозного. Получалось, что в зачет Корнилию шли его земные дела, а потом смерть добавила ему человеческой любви и памяти на многие столетия. С мертвыми оппонентами у власти легче выстраивались отношения, сглаживались разногласия, им даже возводили красивые памятники и поклонялись. Времена менялись, но за монастырскими стенами мастера по-прежнему продолжали писать свои иконы.
                Александр тогда возражать не стал. Напротив, заметил, что у Крылова для студентов его мастерской в академии давно существует правило обязательного участия в церковных таинствах и сотрудничество со священником. В общем, им нужна совсем другая духовная жизнь.
                В тот день Ольга даже не помнила, как оказалась у Александра. В Пскове он снимал крохотную комнату в каком-то общежитии. Соседями его оказались рабочие - строители. В самый неподходящий момент в коридоре раздался сильный шум, а потом послышалась отборная ругань. Александр извинился перед ней и пошел туда разбираться. Ольгу охватил страх, ей показалось, что с ним могло случиться что-то страшное. Она выскочила в коридор следом за ним. Наверное, Ольге не стоило этого делать, там шел обычный жесткий мужской разговор. Ее появление перед нетрезвой компанией отдыхавших рабочих только накалило обстановку. Старший из рабочих с ухмылкой заметил, что это не семейное общежитие и женщин сюда прежде никто не приводил. Ольга едва не заплакала от обиды. Она думала, что такой интересный человек и художник, как Александр мог бы жить совершенно в других условиях. В ответ он только разводил руками и виновато улыбался. 
                Позднее Ольга узнала, что Александр довольно равнодушно относился к вопросам организации быта, действуя по известному принципу: "голым в этот мир приходим, голым и уйдем". Он просто не замечал его вокруг себя, будучи поглощенным своими занятиями. Побывав в его уединенном петербургском жилище, Ольга заметила, что оно тоже выглядело по-особому. Оставшиеся от родных потертые старые вещи: простые кресла, диваны, настенные часы с кукушкой, пожелтевшие гравюры в рамках, - во всем этом не было малейшего налета на дорогой антиквариат. Зато все эти предметы быта ушедшей эпохи были им горячо любимы. Александр нечего не нарушил в пространстве своей небольшой квартиры после смерти родителей, сохраняя нужную связь времени. Казалось, что так ему было легче принимать удары судьбы и переносить свои творческие неудачи.
                На следующий день они вместе уехали в Псково-Печерскую лавру. Здесь у каждого из них оказались свои дела. Ольга направилась на службу в Успенский собор, а Александр устроил на монастырском дворе открытый пленэр. Своими занятиями он притягивал к себе общее внимание. Ольга даже почувствовала в этот момент какое-то смешанное чувство ревности и гордости за него. Она старательно выясняла все интересовавшие его вопросы устройства монастыря и организации его быта. Для этого иногда приходилось обращаться к монахам. Делать это иногда было совсем непросто. Какой-то почтенный старец в монашеском облачении, рассказывая Ольге о Святой горе, старался незаметно ласково поглаживать ее по спине. На лице его в это время блуждала самая кроткая улыбка. Ища защиты, Ольга в растерянности стала оглядываться на окружавших их паломников, но они, кажется, ничего странного не замечали. 
                В группу для посещения пещер они записались довольно просто. По всему выходило, что теперь Александр приносил ей удачу. Путешествие по подземным пещерам для Ольги стало волнующим событием. Каждое прикосновение к святым мощам наполнялось особым значением. Она медленно шла со свечой в руке по узким и темным подземным ходам. Александр продвигался следом и держал ее за руку. Горячий воск часто обжигал Ольге пальцы, но она совсем не чувствовала боли. Холод пещер постепенно проникал в ее сердце, и оно начинало биться медленнее. Рядом с нетленными мощами человеческая жизнь выглядела слишком хрупкой и скоротечной, словно свет ее мерцавшей свечи. Александр тоже что-то почувствовал и сильно сжал ее ладонь. Волнение у Ольги постепенно прошло, и она благодарно улыбнулась ему.
                Александр рассматривал монастырские пещеры с обычным любопытством. Лишь однажды он оживился, обнаружив нишу с захоронением своего тезки, иконописца и художника. Глубоко просунув в нишу свою руку, Александр прикоснулся к его мощам и повернулся к Ольге со счастливой улыбкой: "Он благословил меня на дальнейшие творческие труды. Пусть так все и будет"...
                Когда же яркий солнечный свет снова ударил в глаза, он с напускным равнодушием сказал, что не чувствовал ничего особенного: обычное монастырское кладбище. Услышал такое признание, Ольга не могла скрыть разочарования. Крепостные сооружения Изборска нравились Александру гораздо больше. Там он весело прыгал по древним камням, тянул ее за собой на высокие крепостные стены. Наверное, Александр даже слышал в это время боевые кличи, треск ломавшихся копий и удары мечей. Ольга улыбнулась и подумала, что в каждом взрослом мужчине всегда скрывался озорной мальчишка. К слову, Изборск долгое время оставался излюбленным местом для его этюдов. В этих местах Александр впервые попробовал себя, как исторический живописец. Пытаясь раскрыть драматизм минувших событий, он всегда старался подчеркивать страшные последствия любой войны, приводившей к разрушениям и запустению.
                Первое письменное упоминание о древнем русском городе Изборске датировалось еще 862 годом. В "Повести временных лет" было лаконично записано: "...и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля"... В дальнейшем своей борьбой с крестоносцами неприступный город-крепость не однажды заслужил славу оплота Земли Псковской и Новгородской. Кажется, за это они называли его "железным городом".
                Обойдя крепостные стены, они спустились к береговой террасе Городищенского озера. Это место называли ключами Двенадцати апостолов. На озере в тот день плавала пара белых лебедей, которые совершенно никого не боялись и вообще не гнули свои длинные красивые шеи за корку хлеба, они жили своей жизнью. Ольга тогда подумала, что в мире дикой природы осталось куда больше гордости и достоинства, чем среди известных ей знакомых людей.
                Потом они уехали в село Выбуты, на легендарную родину княгини Ольги. Село находилась всего в нескольких километрах от окраины современного Пскова. Часть пути пришлось на плохую грунтовую дорогу. Дорога шла через поле, и Александр обратил внимание на холмы, поросшие высокой травой. Ольга предположила, что такие курганы могли оказаться древними славянскими захоронениями. Здесь когда-то хотели построить новые дома, но поскольку территория оставалась неисследованной, начатое строительство заморозили.
                В этих местах увиденное необыкновенно легко и странно смешивалось с придуманным, со сказками и легендами. Во все очень хотелось верить. Высокие отвесные речные берега напоминали им остатки древних крепостных укреплений или каменных набережных. Потом все памятники старины оказывалось созданием дикой природы. Река здесь была широкой, но пешеходный брод находился совсем рядом. Когда-то сюда даже выставляли заставы ратников, чтобы раньше встречать неприятеля. Иначе, перейдя реку, враг мог быстро оказаться у самых стен Пскова.
                По преданию именно здесь произошла первая встреча юной Ольги с князем Игорем. Будущая княгиня тогда жила в соседнем селе у своей богатой тетки. Река перед ними делилась небольшим островом на два рукава. Правый, более глубокий рукав, считался Ольгиными воротами, а левая мелкая протока - Ольгиными слудами. Большой гранитный валун, выступавший из воды южнее острова, тоже называли Ольгиным. По преданию, Ольга после купания любила отдыхать на этом камне, подобно неведомой ей датской русалочке.
                Александр вышел из машины и, разминая на ходу затекшие мышцы, направился к берегу. Через полчаса он вернулся с душистым букетом полевых цветов. Ольга поинтересовалась, не встречал ли он там какой-нибудь девушки в лодке, не перебирался ли с ней на другой берег реки Великой?  Александр в ответ только загадочно улыбнулся. В таком особенном месте может произойти все, что угодно. Он вспомнил, что рядом, в деревне Ольгенец, по слухам имелись следы какой-то древней постройки. В конце XIX века там еще находили остатки фундамента и стен, сложенных из кусков известняка. Здесь их многие считали развалинами дворца княгини Ольги. Где-то рядом должны были располагаться княжеские погреба и сад. Крестьяне этой земли никогда не распахивали, а само место, вместе с колодцем, вырубленным в скале, считали святым. По слухам там можно было увидеть ночью исчезнувший дворец княгини. Им обоим захотелось задержаться в этом необычном месте. Александр поставил на берегу свою походную палатку. Чувствовалось, что для него это было самым привычным делом. С тех пор они всегда по-особому относились к этой палатке, ставшей для них первым общим домом.
                Вечерело, Ольга и Александр сидели рядом у костра и слушали звенящих комаров. Странно, что так можно было увидеть целый мир. Просто спокойно смотреть вокруг, никому и ничему не мешать. Было интересно наблюдать как рука Создателя рисовала новые облака над Чудским озером и двигала их сюда. Над ними уже что-то сверкало и раскатывало далеким громом, будто там двигали тяжелую колесницу. Темный плащ небесного возницы постепенно закрыл все до самого горизонта.
                Внезапно ближние деревья осветило синеватым светом, над их головами что-то с треском разломилось. Небо обрушилось вниз, смешалось с речной водой. Вокруг все потонуло в бесконечной влаге, уровень воды в реке стал подниматься. Они поспешили укрыться в палатке, которая первой приняла на себя набежавший порыв ветра. Следующий удар молнии пришелся в одинокое дерево, стоявшее на высоком берегу реки. В пламени, взметнувшемся к небу, Ольга увидела какого-то жуткого пляшущего бородатого мужика. Образ был таким зримым, что они оба переглянулись. Огненный мужик бился, словно пытался вырваться наружу. Вверх полетели искры, потом от дерева пошел густой белый дым. Падавшая дождевая вода, смирила строптивое пламя.
                Казалось, мир здесь сражался с неведомыми им силами, став точкой притяжения многочисленных небесных электрических разрядов. Кого же они так разгневали, что за беду навлекли на себя? Ольга прижалась к Александру, и он крепко обхватил ее своими руками. Это называлось у них "завернуться друг в друга", было уже не так страшно. При всей хрупкости их качающегося палаточного дома, он оставался для них единственным сухим местом. Наступившая близость показалась им естественной наградой после всех обрушившихся небесных сил. На какое-то время дождь прекратился, а над рекой Великой повисла радуга, удивительно похожая на иконописный нимб. Это выглядело благословением свыше и ради этого им стоило жить. Начинался новый день, и кто победил в небесной схватке сегодняшним утром, было еще неизвестно.
                Наспех допив из термоса остывшего чая, они стали собираться в обратную дорогу. Им еще хотелось посмотреть церковь святого Ильи Пророка. Самая обычная одноглавая постройка, рядом с которой находилась двухпролетная звонница. Ольга хорошо знала, что даже самый небольшой храм, построенный на скромные пожертвования прихожан, мог наставить на путь истины очень многих людей. Обычно, приходившие сюда гости, сами били в маленький колокол. Тогда из соседней избушки к ним выходил старичок необычной сказочной внешности, заставлявшей своим видом вспоминать прежних старообрядцев. Это было похоже на звонок в дверь городской квартиры.    
                Старик охотно рассказал им о местных церковных делах, а на прощание дал Ольге адрес псковского храма Святого Александра Невского, где настоятелем был протоиерей Олег Тэор. На него возлагалась роль духовного пастыря псковских военнослужащих и экипажа подводной лодки "Псков". Больше внимания доставалось десантникам. Они всегда первыми принимали на себя удар, оказываясь в горячих точках. Отца Олега можно было увидеть в военных госпиталях, в Сербии и Чечне. Кроме этого, он еще служил настоятелем храма святого Ильи Пророка, небесного покровителя крылатой пехоты. Известно, что Илья тоже считался "воздушным воином", который по легенде не умер за 900 лет до рождества Христова, а вознесся на небо в своей летающей огненной колеснице. Ольга и Александр сразу вспомнили, что в Пскове и его окрестностях уже встречали расположения воинских частей, окруженные глухими заборами с колючей проволокой и огневыми сооружениями возле контрольно-пропускных пунктов. В одном месте они даже увидели целый полигон, оборудованный стрельбищем и специальными штурмовыми полосами. Туда с самого раннего утра походным маршем передвигались колонны боевой техники и солдат-десантников, увешанных оружием и военным снаряжением. Они учились воевать...
                Храм Святого Александра Невского, построенный в начале XX века, раньше предназначался для 96 Омского полка русской армии. Время тогда было тревожное: поражение в русско-японской войне, первая русская революция. В числе других в его создании принял участие бывший военный министр генерал Куропаткин, отстраненный от командования после поражения русских войск под Мукденом. Впоследствии этот генерал не принял участия в гражданской войне, а потом отказался эмигрировать из Советской России. Его неожиданная смерть в 1925 году не вызвала сожаления у сторонников новой власти и в стане ее непримиримых врагов. Потом под сводами храма в разное время оказывались военные склады и даже гарнизонный Дом офицеров. Такие церкви в лучшем случае рассматривали, как памятники архитектуры, а чаще, как воплощение человеческих суеверий и предрассудков, обреченных на полное исчезновение. Теперь войсковой храм снова служил по своему прямому назначению.
                Ольга и Александр подъехали к высокой красивой церкви из красного кирпича. Перезвон колоколов в это время звал прихожан на вечернюю службу. Работа храма по своему раннему началу показалась им тесно связанной с распорядком дня воинских частей. В притворе церкви стояли новые могильные кресты и надгробия. Нигде прежде они такого не видели. Наверное, отпевания военных в храме и черные дни траура не бывали в городе большой редкостью. Прихожан на вечерней службе было не так много. В храме оказалось немало детей. Они приходили туда самостоятельно, без родителей. Кажется, это было для них привычным делом. У Ольги к горлу подошел тяжелый комок, когда молитву запели дети, будущие российские солдаты…
                В это время Александр внимательно читал на стенах храма длинные списки погибших военнослужащих. Их здесь размещали последовательно, продолжая запись фамилий по годам новейшей российской истории. Страшные, мученические следы бесконечной войны, которую многие не замечали. Не забыли здесь и про шестую роту псковских десантников. Он всматривался в шептавших молитвы одиноких молодых женщин. Один только Бог мог знать, в какой точке неспокойной планеты сейчас исполняли свой воинский долг их мужья. Ольга видела, как на его давно небритом лице заходили скулы. Потом он низко опустил голову и… впервые перекрестил себя неуверенной рукой…



КРЕЩЕНИЕ, НЕ СТАВШЕЕ ЗАМЕТНЫМ СОБЫТИЕМ ИСТОРИИ

                Александр долго откладывал свое крещение, каждый раз его что-то удерживало. В таких случаях говорили, что родители не передали веру, и ему самому следовало пройти греховный путь жизни. Это стало проблемой для целого поколения, во многих семьях росли некрещеные дети. Однажды, он спросил об этом свою матушку.
                "Отец был против твоего крещения, такое время было, - сказала она. - Зато теперь это каждому можно сделать, люди сами к вере приходят. Долго ждать, но так будет правильней. Что из того, что сейчас все крестят младенцев? Они потом вырастают и даже креста не носят, не нужно им это. О другом сейчас думаю, сынок. Старая уже стала, как камень лежу у тебя на пути. Плохо это, тебе о себе подумать нужно, а я тебя мучаю"...
                Александр, как мог, принялся доказывать, что любые заботы о матери для него в радость. Не могло быть иначе с родителями. Она слушала его и только печально кивала головой.
                Через полгода матушка умерла. Разбирая архив, Александр нашел в ящике ее письменного стола толстую старую Библию. Было еще несколько икон небольшого размера. Среди них оказалась его собственная маленькая черно-белая фотография, вставленная в красивую темную рамку. Ее он прислал матушке, когда служил в армии. Записанную ее рукой молитву "Отче наш", с тех пор Александр всегда носил с собой. Получалось, что матушка всю жизнь оставалась верующим человеком, но делала это тайно – иначе было нельзя. Она работала учительницей школе, преподавала русский язык и литературу.
                Его старшую сестру Лидочку маленькой тайком крестила бабушка. Дождалась момента, когда родителей рядом не было, и понесла ее в церковь. Открылось это дома почти сразу. Большого шума по этому поводу решили не устраивать. Самым мудрым оказалось просто не замечать произошедшего и не привлекать внимания посторонних. Несколько раз бабушка читала им с сестрой Евангелие, а однажды даже взяла их с собой в церковь. Трехлетнему Александру больше всего запомнилась праздничная атмосфера православного храма, а еще там по-особому пахло ладаном. Понимание того, что храм - это образ мира и одновременно образ человека, к нему пришло намного позже. Они с сестрой договорились никому не рассказывать про свою поездку.
                Не секрет, что тогда вера в Бога подвергалась осуждению, ее считали заблуждением, отсталостью и пережитком прошлого. Атеизм был частью государственной идеологии, промывавшей мозги со школьной скамьи. Однажды, это подтолкнуло юного Александра на странный и необдуманный поступок, который он потом не мог вспоминать без стыда. У бабушки в комнате хранилась маленькая старая икона в серебряном окладе, которой она очень дорожила. Желая доказать, что Бог являлся выдумкой, он однажды стащил ее и бросил в банку с краской. Обнаружив пропажу иконы, бабушка заплакала. Вопреки его ожиданиям, этот поступок никто в доме не одобрил. Неожиданно для себя, он оказался в атмосфере молчаливого осуждения. Это стало для него серьезным уроком.
                Через неделю Александр набрался духа и попросил у бабушки прощения за испорченную икону. Вроде, сам не знал, что на него тогда нашло. Бабушка спокойно сказала, что ничего такого за ним не помнит. Может и не забыла, но простила своего непутевого внука. А он еще долго продолжал мучиться, его так и не отпустило. Целил в икону, а попал в себя. Будто предал кого-то…
                Прошли годы и Александр всерьез увлекся рисованием. Он пробирался на этюды в самые глухие городские закоулки, запоминая запах старины: дворы, подъезды, ажурные решетки и ограды с фамильными гербами, старые гранитные плиты и брусчатку мостовых. Натурные работы всегда несли особую чувственную теплоту, сохраняли для него дыхание города. По совету родителей Александр показал свои рисунки в школе при Академии художеств, и его неожиданно сразу приняли туда. Потом он продолжил обучение в самой Академии. Писать пейзажи студентов там не учили. Важнее было хорошо изображать человека, его пластику, настроение и психологию. Однако настоящие мастера пейзажа среди преподавателей всегда находились. Еще в детстве ему привили любовь к хорошей литературе, а в живописи - стойкое неприятие "жизнеутверждающего обкомовского вкуса". От предложенной ему в академии стандартной темы дипломной работы, "прославлявшей трудовые будни строителей коммунизма", он отказался, выбрав для себя скромный псковский пейзаж - "Осенние колокола".
                Подобно многим другим художникам он старался сохранить живую душу своего искусства, не превращая его в заказы и деньги. Первая же его художественная выставка подверглась уничижительному разгрому экспертов идеологов тогдашней культурной политики. Его обвиняли в формализме и упаднических настроениях. Самое обидное было в том, что в этом участвовали видные художники с высокими званиями и даже его ближайшие друзья по академии художеств. От него требовали публичного покаяния и признания своих ошибок. Этого Александр не сделал и вокруг него очень скоро образовалась пустота. Тогда он впервые надолго уехал из Ленинграда. Желание в дальнейшем уходить от конфликтов окончательно утвердили Александра в идеологически нейтральном пейзаже и книжной графике.
                Своеобразие его художественного языка было в технике легкого рисунка акварелью или тушью пером. Каллиграфически точно им прорисовывались все детали, фигуры и предметы, отчеканивая грани нужного образа. Нередко это сопровождалось почти ученической скромностью, без увлечения ловкими художественными приемами из размыва цветовых пятен или оттенков. Такова была его творческая правда и многие издатели со временем ее оценили. Большими гонорарами здесь никогда не пахло, но и газетная критика обходила его стороной. Постепенно о нем все забыли. Теперь идолы прошлого уходили вместе с эпохой и правду каждый искал для себя сам. Александр выбирал для себя новые пути в творчестве и не боялся совершать ошибки. Иногда ему казалось, что прежние времена снова вернулись. На месте прежних идеологических барьеров прочно утвердился культ денег, определявший цену художника и его творчества. Александра снова потянуло к уединению. Русский Север, Карелия и Псковская земля с их древними храмами подходили для этого более всего.
                К этому времени посещение церкви уже не считалось проступком, за это больше не подвергали осуждению на общих собраниях. Александр полагал, что ему следовало вначале научиться вере и носить образ Бога в себе, а потом совершать обряд Крещения. Православие в большей степени воспринималось им как особая часть общей национальной культуры. Там, на Севере, среди православных деревянных храмов, Александр чувствовал в себе приток внутренних сил. А еще он знал, что рядом с ним существовал какой-то другой невидимый духовный мир, совершенно бестелесный. Правда, на картинах художники часто рисовали его с крыльями. Наверное, другим образом у них не получалось показать отсутствие материального начала.
                Теперь рядом была Ольга, и он еще быстрее приближался к важному для себя шагу. Если любишь человека, значит веришь ему, принимаешь его мир, и он становится твоим. То, что еще недавно казалось Александру красивой сказкой, обретало черты реальности. Наверное, у них получалось взаимное проникновение. Его путь к православной вере казался Ольге каким-то необыкновенным, особенным. Пусть будет так. Имеет ли значение, как Александр это сделает?
                Эти дни он запомнил хорошо. Ударили морозы, и над городом засветило яркое холодное солнце. Кто-то из петербуржцев заметил в ясном небе красивое атмосферное явление – гало, в виде креста или огромного светящегося кольца вокруг солнца. Ученые объясняли это наличием в воздухе невидимых глазу кристаллов льда, похожих на алмазную пыль. В старое время в таком явлении видели недобрый знак. Например, в "Слове о полку Игореве" говорилось, что перед самым наступлением половцев и взятием в плен князя "четыре солнца засияли над русской землей". Александру все это, напротив, очень понравилось. Люди в городе уже одичали без солнца, а тут бесплатное небесное представление…
                В Князь-Владимирском соборе батюшка вспоминал Ксению Петербургскую, это был ее памятный день. Хорошо он тогда говорил о ее подвижничестве и духовном подвиге, без пафоса и высоких слов, простым языком. Вспоминал примеры о разладе здравого смысла со словом божьим, о юродстве во имя любви к Богу. По завершению сказал, что даже на Крещение таких морозов в городе не было. В это время морозы случаются непременно, словно проверяют петербуржцев, пришедших к Ксении на Смоленское кладбище на прочность их веры.
                Александр сам часто хаживал на Смоленское кладбище и рисовал людей, приходивших к часовни Блаженной Ксении. Очень выразительные получались иногда наброски. Потому и проповедь в тот день слушал с большим удовольствием, а потом направился в часовню Святого Александра Невского купить себе нательный серебряный крест. Почувствовал, что сегодня обязательно должен это сделать.
                Вспоминая об этом, Александр признался, что словно услышал какой-то внутренний голос: "Теперь дверь для тебя открыта, вставай и иди". Дальше он действовал с особенной уверенностью, которой прежде у него в храме никогда не было. Его будто вели здесь за руку. Еще вчера Александр терзался сомнениями, а сегодня наперед знал, что все так и случится... 
                Часовня находилась совсем рядом, на углу улицы Добролюбова и Большого проспекта Петроградской стороны. Для удобства прихожан там  сделали церковную лавку. У работавшей там женщины, было бесстрастное лицо и тонкие бескровные губы, говорившие о давнем уходе из мирской жизни. Она выложила перед ним все необходимое и сделала нужные пояснения.
                Александр долго выбирал себе крестик и красивую изящную цепочку. В конце концов, женщина сухо заметила ему, что часовня - совсем не ювелирный магазин. Ему же, напротив, хотелось во всем делать себе праздник. Он купил еще несколько тоненьких книжек о христианской жизни и, уходя, со счастливой улыбкой пожелал служительнице часовни терпения и любви.
                По дороге он успел немного полистать купленный молитвослов и подумал о том, как хорошо было бы перевести его на доступный русский язык, чтобы содержание не казалось "памятником", а говорило сердцу и уму современного человека…
                Вернувшись, Александр уточнил у служителя собора возможность принятия крещения в завтрашний день. Ему пояснили расположение церковной крестильни, время огласительной беседы и сумму пожертвования необходимую для совершения таинства. Все это показалось ему будничным и простым. Александр испытал в душе облегчение, смешанное с легким разочарованием. Между тем, таинство, которое было под силу родившемуся ребенку, у него, взрослого и немолодого человека, вызывало неподдельное волнение. Александру уже на следующий день предстояло умереть для своей прежней греховной жизни, чтобы заново возродиться для Святого Духа. По сути, он переживал второе рождение. Конечно, если дальше жить настоящей православной жизнью, поскольку без этого крещение теряло всякий разумный смысл.
                На следующий день таинству Крещения предшествовала продолжительная беседа с катехизатором. Разговор пошел о серьезности его намерений и основах православной веры. Александр искренне порадовался, сколь внимательным и широко образованным оказался собеседник. Ему опять показалось, что его здесь давно ждали, словно заблудшего сына после многих лет скитаний. Петербург заманчиво блистал перед ним своими красивыми храмами, но при этом всегда оставался закрытым каменными стенами миром. "Как странно, что в таком огромном городе лишь я один пришел сюда креститься, - подумал он. - Никто завтра не узнает об этом, ничего вокруг не изменится".
                Его имя вписали в церковную книгу и для этого впервые не спросили паспорт, здесь верили слову. "Если человек пришел креститься, значит вера у него есть", - сказал священник, словно читая его потайные мысли.Он оказался человеком деликатным и постарался не заметить ошибок, совершенных им по неуверенности и волнению. Казалось, священник излучал вокруг себя какое-то добродушие и тепло. Александр подумал, что к такому приятному человеку наверняка тянулись многие прихожане. Перед ним хотелось открывать душу. После совершенного таинства он сам привел Александра для первого в его жизни Причастия. 
                С тех пор прошло немало времени, но ощущение праздника у него осталось. Любое воспоминание о нем проливалось теплом. В том феврале было всего два солнечных дня и это были его дни в храме...
                Слушая Александра, Ольга подумала, что у него многие действия совершались спонтанно, они происходили какими-то толчками и порывами. Была ли здесь вера? У нее все получилось иначе, ощущений своих она не помнила. Крестилась сама, а потом крестила своего маленького сынишку, давала ему защиту и ориентир в жизни. Осознание произошедшего события появилось только потом.
                Горячий, независимый, а все же сам пришел в храм. Она улыбалась и говорила этому сильному человеку, что для православной веры он еще совсем маленький, по сути своей - только младенец. Это только начало большого пути…
                Александр тогда честно признавался, что без их встречи на Валааме, его православная жизнь могла не начаться, он бы не решился сделать этот важный шаг...



ЕПИТИМЬЯ

                Теперь вся жизнь у Ольги делилось на "до" и "после". Это могло кому-то казаться обыкновенным, но только не для нее. Хорошо, что  Александр оказался в отъезде. Ей хотелось многое обдумать, чтобы потом сказать, видя его глаза. 
                На исповеди Ольга честно призналась отцу Федору о своей близости с Александром. Она видела, как впалые бледные щеки ее духовника тронул легкий румянец, как вздрогнули крылья его тонкого носа. Нет, не для этого он так долго и терпеливо готовил Ольгу, шаг за шагом, приближая ее к высокому Порогу. Он по кирпичикам выстраивал для нее этот Храм, учил мудрости у святых отцов. Ему было больно видеть и сознавать, что неизвестный мужчина в одночасье разрушил созданное им. Неужели все его труды были напрасны? Да, сладостен мед от лукавого. Падок на грех мирской человек, не укрепленный верою в Господа.
                Отец Федор напомнил Ольге о седьмой заповеди, сказал, что ее разум сейчас притупился от охватившего чувства, и она не осознала всех последствий содеянного: "Прелюбодейство словно червь разрушает человека изнутри, губит его душу и тело. Блудом он навлекает страшную беду еще и на своих близких. Сыновья и дочери, даже внуки и правнуки потом расплачиваются за его грехи"... 
                В тот момент с Ольгой случилось что-то странное: признаваясь в своем грехе, она не хотела в нем каяться и совершенно не жалела о случившемся. Где же была ее прежняя кротость? В ее глазах сверкали молнии от обиды. Ольга взволнованно говорила духовнику, что она и ее избранник были свободны от прежних брачных уз и никого сейчас не обманывали. Такая любовь не казалась ей грехом, а слово "блуд" для нее, матери взрослого сына, больно и оскорбительно.
                Для отца Федора это было непослушанием и “бунтом на корабле”, за  который следовало строго наказывать отступницу. В душе своей он и сейчас жалел, любил ее, но тем строже прозвучал его приговор: "Не думай низложить беса блуда возражениями и доказательствами. Он имеет многие убедительные оправдания, как воюющий против нас с помощью нашего естества. Раз не венчана с ним - значит, жила в блуде. Все будет по канонам".
                Отец Федор наложил на Ольгу епитимью, лишив ее причастия на три месяца. Она и после этого не смирилась, лишь с дрожью в голосе спросила разрешения поцеловать крест. Кивком головы отец Федор разрешил ей это, назначив для нее новый день исповеди. Он пояснил Ольге, что наложенная на нее епитимья не считалась удовлетворением Бога за ее грехи, и он по-прежнему ожидал ее раскаяния и обещания не совершать прежнего. Голос священника звучал холодно и непреклонно: "Не могу поступить иначе и делаю это для твоего же блага. Ибо сейчас причастие пойдет тебе в осуждение, во вред близким. Держись подальше от гнева божьего. Скажу по совести, как умудренный опытом человек, духовный отец твой. Все эти художники и музыканты живут во грехе и другого не знают. Зачем тебе это? Откажись, ты погубишь себя и его"…
                Она снова промолчала, что совсем не говорило о ее смирении и раскаянии. Отец Федор смотрел на нее с глубоким сожалением. Что же, и у него прежде была семья. После трагического несчастного случая, приведшего к гибели его дочери, он ушел в послушание. Это была суровая школа, которая многому научила и закалила его. 
                Для непосвященных следовало бы разъяснить, что лишение причастия для верующего человека было тяжким наказанием. Оно не позволяло соединиться с телом Христа, поскольку теперь прихожанин оказывался недостойным этого права. "Ах, братья мои, если бы мы, хотя бы один раз видели мысленными очами души нашей, каких высоких и каких великих благ мы лишаемся, не причащаясь непрестанно, тогда, конечно, мы приложили бы все силы, чтобы подготовляться и причащаться, если бы была возможность, каждый день", - любили повторять древние святые отцы.
                Неожиданное решение ее духовника отца Федора стало для Ольги и ее веры тяжелым ударом. Она не понимала, как жить и что делать дальше. Ей показалось, что с этим она теряла нить, связывавшую ее с Богом. Услышит ли теперь он ее молитву?
                Ее снова тревожила судьба сына, из-за которого когда-то впервые переступила порог этого храма. В последнее время он стал проявлять больше самостоятельности, часто не ночевал дома. Телефонные звонки Ольги выводили его из себя. В душе она хорошо понимала, что сын стал взрослым и в его жизни происходили какие-то серьезные перемены. Что ей делать и как жить дальше, она пока не знала. В назначенный день и час Ольга не пришла в храм на исповедь, она снова встретилась с Александром, связь с которым была признана ее грехом.



В ГОСТЯХ У АЙВАЗОВСКОГО

                Как же было трудно для Ольги начинать этот разговор. Оттягивать дальше встречу не следовало. Александр уже два дня, как приехал из Пскова, полный новых впечатлений, с этюдами, которые ему не терпелось ей показать. Они договорились встретиться на открывшейся выставке Ивана Айвазовского в корпусе Бенуа.
                "Господи, как много здесь воды, даже голова кружится", - воскликнула Ольга. Она крепко сжала его руку, будто на нее сейчас должны были обрушиться тонны вздыбленной воды, нарисованные на огромных полотнах. Как же такое выдержать? Прозрачные бирюзовые массы давили на нее всей своей тяжестью и тянули вниз. Александр в ответ осторожно сжал ее пальцы и улыбнулся. В этом плавании он чувствовал себя уверенно. 
                - Здесь даже два океана, две стихии: вода и воздух. Понимаешь, он сделал на своих полотнах то, чего сам не мог видеть, а если бы это и случилось, то должен был непременно погибнуть. С берега волны и кораблекрушение выглядят иначе. Ты не участник событий, а только зритель.
                - Как же можно все это нарисовать?
                - Айвазовский никогда не копировал морские пейзажи на своих картинах. Разве можно успеть зарисовать падающую массу воды или свернувшую молнию? Такое можно лишь слегка обозначить на клочке бумаги. Все это он создавал по памяти…
                - Но тогда нужно было вначале превратиться в птицу или ангела, чтобы подняться над морем и всеми этими катастрофами. 
                - Для этого нужно самому на какое-то время почувствовать себя Богом. Иначе художнику никогда не написать картины о сотворении мира или хождении по воде с явлением Иисуса Христа. Он идет навстречу плывущим в лодке по бурным волнам. Только апостол Павел решает пойти по воде к Иисусу. Стоит ему отвести глаза, что будет равносильно потере веры, и он сразу начинает тонуть. Бог помогает только тем, кто истинно верит в него. Не правда ли, возникает эффект нашего присутствия в лодке вместе апостолами? С нами это тоже происходит, испытание нашей веры...
                Сам того не думая, Александр повторил мысли, постоянно тревожившие Ольгу. Да, сейчас она видела себя тонущей в этих океанских волнах.
                - У него очень сильные картины с духовным содержанием...
                - Знаешь, здесь можно увидеть не только библейский сюжет. Представь, что это простые моряки, потерпевшие крушение. Только надежда на спасение в блужданиях по водам укрепляет их силы. Без этого моряки погибнут, берега совсем не видно. Неожиданно перед измученными людьми появляется такое видение. Посмотри на игру света: хорошо освещены только лицо, фигура Иисуса Христа и дорожка к нему, все остальные находятся в тени, они только свидетели чуда. По части изображения света, с ним сравнивали только Архипа Куинджи, у которого наивные люди даже искали свечки за холстом. 
                Александр опять потревожил ее мысли. Они послушные исполнители воли Всевышнего. И все это только ради спасения души. 
                Кажется Александр увлекся своим рассказом и не замечал состояния Ольги. Может быть, он, таким образом, старался ободрить и поднять ей настроение?
                - Принято говорить, что талант человека от Бога. Глядя на картины Айвазовского, иначе не скажешь. Он так и остался первым русским маринистом. В мире, пожалуй, тоже. За это время появилась масса самых разных подражателей. У Айвазовского более шести тысяч полотен, из которых почти четыре тысячи изображают бурное море. Для него это не просто вода, а живое существо. Но поверь мне, по-настоящему раскрывшийся талант - это всегда что-то созданное в складчину или данное взаймы. Представь себе, что это те самые статисты, изображенные им возле фигуры Иисуса Христа. Поверив ему однажды, они сделали его таким.
                Вначале его армянская семья, родители, которые не заставляли его торговать в лавке, а дали возможность заниматься любимым делом, рисованием. Потом градоначальник из Феодосии, который нашел деньги и возможность отправить талантливого юношу на учебу в Петербург, в Академию художеств на полный пенсион, его учителя по классу живописи. Наконец, очень своевременная встреча с французским маринистом Таннером. Это он, Таннер, владел тайной письма воды. Своих маринистов в России еще не было. Скажи, о ком из них сегодня говорят на этом празднике живописи?
                Ольга немного успокоилась и улыбнулась ему:
                - Им только остается погреться в лучах его славы, этого света теперь хватит всем. Можно гордиться, что мы тоже русские, армяне или французы, его земляки из Феодосии или петербуржцы.
                - Признаюсь, что не считаю себя большим поклонником Айвазовского, но здесь мне он очень нравится. Знаешь, что о нем сказал великий Тернер, когда увидел его работы: "Прости мне, великий художник, если я ошибся, приняв картину за действительность"…
                Они казались здесь заметными: красивая пара, шли рядом и держались за руки. Наверное, любовь отмечала и освещала их лица в гуще людей. Александр рассказывал ей о великом художнике. Рядом с ними останавливались, улыбались и тоже слушали. Кто-то из экскурсоводов смотрел на них с удивлением, некоторые другие - с недовольством. Ольге даже нравилось это:"Простите, но он тоже художник"…
                Александр везде оставался таким, увлекающимся и безудержным, лишенным какого-либо расчета в любви, работе… Все это сопровождалось у него типично русским пренебрежением к своему здоровью. Такое отношение к себе часто беспокоило Ольгу, но он всегда успокаивал ее. C ним ничего не может случиться: "Жизнь так коротка, а сделать нужно еще очень многое"…



КАФЕ НА ИТАЛЬЯНСКОЙ УЛИЦЕ

                Теперь они сидели в маленьком кафе на Итальянской улице. Окно выходило на музей-квартиру известного художника Исаака Бродского. Кажется, там еще находился выставочный зал с приличной коллекцией живописи русских художников. Им было хорошо вместе, Александр снова держал ее руку.
                Вот так, сидеть рядом и молча смотреть друг другу в глаза. Многое могло уйти и выветриться из головы, но только не это. Ощущение медленного перетекающего тепла рук, не разжигавшего сильные страсти. Теперь она рассказала ему все. 
                Александр почему-то молчал, и эта затянувшаяся пауза пугала Ольгу. Он с грустью смотрел в ее глаза, словно старался запомнить на всю остававшуюся у него жизнь.
                Ольга пока не видела выхода из сложившегося положения. От Александра она ожидала понимания, участия и поддержки:
                - Все эти заповеди даны нам, чтобы сделать нас счастливыми, создать ощущение рая. Любя, Бог всегда оставляет человеку выбор, как ему поступать на каждом повороте жизни.
                -  Рая на земле нет, и я это сейчас еще раз хорошо понял. Да, Бог оставляет нам выбор, но люди от его имени сейчас закрывают перед нами дверь.
                Почему же кому-то непременно нужно использовать отлучение от причастия для принуждения человека? Вообще, что может произойти с нами за последующие три месяца, мы изменим форму наших отношений? Никогда и ничего не делал под таким давлением. Неужели мы не имеем права на крупицу счастья? Это же так ясно. Прости за откровенность, но мне все это кажется какой-то духовной гауптвахтой. Нас намеренно толкают на конфликт. Все это проливается болью, каким-то тяжелым грузом, который не дает нам подняться. Меня сейчас, словно током ударило…
                - Ты можешь говорить все что угодно, но я ничего не сделаю по чужой воле. Наверное, что-то не совпало сейчас с твоими желаниями. Кто же из нас тогда больше любит? Прими все это как проверку на нашем пути, о котором ты так хорошо говорил. Пусть это будет только мой крест, но за меня никто не сделает выбор. Никогда так обо мне не думай!
                Когда-то, очень давно, ты уже предлагал дружеские отношения. Ты с самого начал был осторожнее меня, а я тогда отказалась, захотелось испытать всего. Правда, если бы послушалась, сейчас было бы легче...
                Приняв обряд крещения, Александр не стремился погружаться в незнакомый христианский мир дальше пределов желания своей души, сохраняя нужную свободу. Казалось, набожность Ольги скрывала за собой что-то неизвестное ему. Он не хотел для себя такой сильной зависимости и теперь испытывал к своей возлюбленной смешанное чувство беспокойства и восхищения обычного человека, не способного на проявления подобных религиозных чувств:
                - Прости, что доставил тебе столько боли. Да, я сразу полюбил тебя, но решил, что ты никогда не узнаешь этого. Все получилось иначе...
                - Я ни о чем не жалею. Теперь все это принадлежит мне, что бы не случилось. Ты говоришь о боли? Но я готова испытать ее снова. Ты только помоги мне сейчас. Боюсь, что эти последние события отвернут тебя от веры. Не торопись, со временем что-то изменится. Нам с тобой дается проверка...
                - Дорога к вожделенному раю у нас получилась тернистой. Тот случай, когда сам процесс лучше его результата. Что-то за последнее время не слышал хороших отзывов от пребывавших в раю душ. Тогда будем расти духовно. Проверки на дорогах - тоже хорошо, но об этом лучше всего знают водители и сотрудники дорожной инспекции. 
                - Зря так шутишь. Знаешь, думаю, что в храм ты, все-таки, придешь и на исповеди сам расскажешь священнику, что не считаешь это грехом и что за любовь на меня наложили епитимью.
                - Обязательно расскажу и выслушаю его ответ. Слезы не вода, а колесо у мельницы крутят. Теперь со своей мукой будем, умные и сытые.  Извини, все это какой-то нелепый морок…
                - Если ты сейчас мучаешься, то я все равно сейчас где-то внутри себя расту, в наших отношениях тоже. Увидела, что ты старался понять и не оттолкнул меня. По-прежнему держишь мою руку. Отпусти ее, если хочешь. Почему ты молчишь?
                - Ольга, ты и твои друзья живете здесь как в заповеднике. Я бы так не смог. Если честно, то никогда не понимал почему наши отношения должны зависеть от православного календаря.
                - Я тебе не навязываюсь. Отвечать за все придется только мне. Если ли бы я могла думать только о себе... Не могу предать тех, кого должна защищать, кому придется расплачиваться за все это...
                - Ольга, я только хочу объяснить тебе...
               


ВСТРЕЧА С КНЯГИНЕЙ

                Работа над рукописью у Ольги затянулась до самого утра. Едва она уснула, как сразу провалилась в другое временное пространство. Увиденное оказалось настолько явным и интересным, что Ольга смело шагнула туда. Теперь она ясно услышала за спиной стук копыт, совсем рядом проскакали два всадника. Один из них поднялся в стременах и огляделся, словно присевшая на камень степная птица. У него гордая осанка смелого вольного человека. Всадник что-то крикнул гортанным голосом, потом оба ударили пятками в бока своих косматых степных коней и быстро умчались. Откуда они здесь? Вообще, как она сюда попала? Рядом поднимался высокий темный лес, дальше были поле и река, блестевшая на солнце, словно кривая сабля.
                Над головой тревожно застрекотали сороки. Они всегда первыми предупреждали человека об опасности. Совсем рядом Ольга заметила женщину в длинной белой рубахе. Она поманила ее к себе рукой, а потом резко дернула за рукав и прижала к земле: "Прячься скорее. Сюда идут печенеги. Они любят девушек русичей, но еще больше любят звонкую монету. Тебя возьмут в полон и увезут в Кафу на невольничий рынок. Тогда ты никогда не увидишь свою семью".
                Женщины побежали к лесу, и, кажется, сделали это очень вовремя. В это время через поле двинулась огромная масса всадников. Отсюда они были похожи на ползущую по земле массу саранчи. Выносливые степные кони шли спорым, неутомимым шагом, помахивая головами. Рядом ехали какие-то повозки с горбатыми юртами, Загорелые погонщики гнали табуны лошадей и захваченный скот, следом тянулись вереницы пленных. Поднимавшаяся пыль закрывала горячее солнце.
                Этот мир всегда был непрочным. Печенеги, потесненные славянами из пределов Руси, обосновались в просторных степях между Днепром и Днестром. Становища кочевников находились близ рубежей Руси, конские табуны печенегов паслись на ее тучных лугах. Они только ждали для себя удобного момента, чтобы снова вторгнуться к северному соседу. Теперь этот час наступил...
                "Зачем, господин, мое веселье по ковылю ты развеял?" Звериный рык раскатился над поляной, сменившись пронзительным воем. Отделившийся от войска конный отряд кочевников стремительной лавиной помчался к деревне. Из стоявших на краю шалашей выскочили три девки и побежали к лесу. Свистнули над их головами волосяные петли арканов и разом опустились на плечи. Уже через мгновение все беглянки оказались привязанными веревками поперек седел. Степные воины весело поскакали дальше. Ошарашенные русичи, едва успев поднять на врага свои косы, тут же повалились наземь, пронзенные меткими острыми стрелами. Другие из них покорно и безропотно становились на колени, падали лицом в траву. Помощи ждать было неоткуда. С берега реки донесся истошный женский крик.
                На широкий деревенский двор въехал статный сотник с верными нукерами. Он был разочарован малой добычей, словно жители захваченного села, посулив райское блаженство, коварно обманули его. На каждом смотре сотник приказывал своим воинам выкладывать все добытое, вплоть до мелких медных монет, чтобы отобрать самое лучшее для себя и своего начальника. За пленных девственниц и здоровых мальчиков ему хорошо платили на невольничьих базарах Таврики византийские купцы. Степные звери и птицы давно растащили кости многих славных воинов, с которыми сотник когда-то впервые вступил на эту землю. Его десятники, что остались в живых, сегодня были готовы чистить ему коня, лишь бы он позволил идти за ним дальше. Ему, лучшему степному поединщику, везде сопутствовало военное счастье.
                Сотник спрыгнул с седла и, покачиваясь на крепких кривых ногах, направился к жилищу русичей. Он остановился и по-звериному потянул носом. Пахнуло запахом остывшей крови. Еще недавно здесь резали скотину. Споткнувшись о лежавший старый хомут, он выругался и, толкнув ногой в дверь, вошел. В темноте жалобно пискнула половица, кто-то метнулся от печки в дальний угол. Сотник схватился за оружие, но тут же бросил свой меч обратно в ножны. Он мягко, по кошачьи, двинулся вперед, ощупывая руками голые бревенчатые стены, лавки и раскрытые пустые сундуки. Незнакомая для степного человека полуземлянка-полуизба. Этот дом оказался полностью рубленным, от основания до самой крыши, понизу еще и хорошо утепленным. Еще совсем недавно над его жердевой двускатной крышей вился дымок. Такой дом топился по-белому, что в простом крестьянском быту считалось большой роскошью. Во дворе блеяли овцы, хрюкал боров, имелся немалый запас дров и сена.
                У сотника на добычу нюх голодного волка и цепкий глаз степного орла. Обнаружив за печью молодую девку, он ухватил ее за волосы и вытащил на середину двора. Рябиновыми каплями брызнули наземь порванные сильной рукой бусы. Всадники сразу окружили их и одобрительно защелкали языками: "О, яроткан, сейкемле кыз… туташ. Она настоящая красавица, белолица, черноброва. Коса русая, до самых колен"…
                Девушка закрыла лицо руками и упала на колени, защищая от мужских взглядов разорванный на груди сарафан. Сотник легко поднял ее и неспешно, словно прицениваясь, по-хозяйски ощупал ладное тело, потом ухватил за тугую острую грудь.
                - Девка.
                В этот момент он встретился взглядом с ее жаркими глазами, наполненными слезами и лютой ненавистью.
                - Осторожно, она тебя сейчас укусит, - захохотали его нукеры. 
                Сотник резко дернул девушку за подбородок, да так, что она заплакала от боли.
                - Смерти ищешь? Я помогу тебе, но прежде ты испытаешь мою мужскую силу. Мне нравятся необъезженные кобылицы.
                Он приказал отправить девушку в свою походную юрту. Теперь сотник повернулся к плененным русичам. Они сидели на земле, низко опустив головы.
                - Скажи этим диким лесным табарганам, что я каждому из них выжгу глаза, если они не скажут, куда спрятались остальные урусы.
                По знаку сотника из костра выхвалили красную дымящуюся головешку. Запахло горелым мясом, русичи кричали и стонали от боли, но своих односельчан не выдали.
                - Кончайте их. Это никуда негодный товар, - сотник повелительно махнул своей нагайкой и поскакал прочь.
                Среди густых лесных зарослей в это время укрывалось немало сбежавших русичей. Глухая чаща могла долго скрывать и кормить их. На лесных полянах паслись многочисленные стада диких оленей. Белки, лисы и соболя сами шли в руки умелого охотника, реки были полны рыбой. Грибов и ягод в лесу сборщики брали без счета. Русичи укрывали свои челны под кучами хвороста, тропы заваливали срубленными деревьями. Степным воинам дороги сюда не было. На поляне греческий монах Фома рассказывал собравшимся вокруг него людям: "Волосом печенеги черны, а лица смуглы и бриты. Живут они на повозках в походных юртах, которые считают своими домами. Их прародительница – злая степная волчица. Печенеги и сами бродят по свету как хищные звери, одной большой стаей в Диком поле. Они почитают огонь, любят землю и воду, но молитву возносят только одному Богу, который создал этот мир.
                Кочевники-печенеги всегда появляются неожиданно, как удар молнии. Нападая, они опережают молву, а отступая, не дают другим возможности о них услышать. Печенеги опустошают чужую страну, а своей не знают, катятся по полю, словно поднятая ветром сухая трава, потерявшая корни. У них нет постоянных зимовищ и кладбищ. Числом своим они превышают весенних пчел, их меряют тысячами, и имя им - тьма. Ловки печенеги в седле, словно с конями своими срослись быстрыми и подобны греческим кентаврам. Тучи их разящих метких стрел заслоняют солнце, и тогда над полем битвы днем наступает ночь. В открытом бою они разворачиваются стремительной лавой, словно кривая неполная луна, и криком диким своим нагоняют на врага страху. Дрожит земля под копытами их невысоких  быстроногих коней".
                Фома много повидал в своей жизни. Побродив по белому свету, он однажды оказался на землях русичей и решил остаться там навсегда. Философ по образу своих мыслей и вечный изгнанник, приверженец жертвенной идеи Бога-человека Иисуса Христа. Иногда душа его растворялась в здешних лесных запахах, ощущениях и звуках, возвращаясь в свое первоначальное природное состояние, из которого ее когда-то вырвали грубой силой и побоями, угрозой смерти заставили покинуть родные места. Тело его, еще крепкое и сильное, двигалось, уши слышали, просвещенный многими знаниями ум неустанно трудился, а душа спала мертвым сном. В такие моменты Фома снова видел перед своими глазами синие моря и черные бури, прораставшие пучками светившихся молний. Он следил за движением легких парусов греческих трирем, скользивших, подобно облакам над лазурной гладью теплого Эгейского моря. Фома вспоминал кудрявые пальмы, соседствовавшие со стройными кипарисами по берегам зеркальных бухт, оливковые рощи и холмы, покрытые зелеными кудрявыми виноградниками. Как уютно были устроены города и селения, как красивы христианские храмы, мраморные дворцы с языческими богами, как замечательны люди, населявшие эту благословенную райскую землю. Нет, ничего этого больше не оставляло следа в его израненной душе. Он повесил туда тяжелый замок, ключ от которого бросил на дно самого глубокого колодца. О, это не было всей правдой о нем. Иногда, по ночам, когда засыпало его измученное тело, душа Фомы просыпалась в горьких слезах, и он снова видел своих близких, порог навсегда покинутого дома.
                Фома ласково смотрел на окружавших его русичей, доверчивых и добрых лесных детей. Подобно пчелиному воску мягок этот человеческий материал, послушен мудрому слову пастыря. Теперь они сами делились с ним последними новостями. Все ожидали большой беды…
                - Вот, принесла их сюда нелегкая! Шли к Киеву тайным волчьим скоком, а теперь показали свой оскал. Прослышали, видно, что Святослав ушел воевать ромеев. Кто же теперь защитит стольный град? Волк он и есть волк. Повадился сюда ходить, так и не остановится, пока не перережет все стадо. Эх, не послушался Святослав нашу матушку княгиню Ольгу, что теперь будет? Отсюда конному воину до Киева два дня пути…
                Все они были людьми самых мирных профессий: пахари, ремесленники, торговцы, скотоводы, бортники, охотники и рыбаки. Жизнь в ожидании постоянной опасности рождала среди них много слухов.
                - А говорили, что наш князь Святослав замирился с печенегами, на союз пошел. Хотел вместе с ними воевать ромеев. Большую добычу за это обещал.
                - Святослав к Русскому морю ушел, по Днепру ладьи свои с дружиною повел, а они уже здесь. Теперь печенеги над князем только потешаются. У них есть такой же уговор с басилевсом, против русичей. Есть у печенегов свои грамоты и богатые дары от него. Теперь они разорят Киев-град и возьмут здесь свою богатую добычу. Много слез прольется на Русской земле…
                - Добрые люди! - взывал срывающимся фальцетом голос белоголового полнотелого отрока. - Да разве мы в этом виноваты? Деревню нашу печенеги пожгли. Всех, кто супротив пошел, посекли, целые завалы из покойников. Дюже страшные они, рубят кривыми трехгранными мечами, колют длинными копьями.
                Следом за ним роптали и другие русичи, страх наполнял их души:
                - Прятаться до времени.
                - Угу. Убежал заяц от волка, да шкуру свою дома забыл.
                - Стены у Киева крепкие, степным воям такие не одолеть.
                - Печенегов числом много, а в бою они хитры и напористы, будут лезть, пока не войдут в город... 
                - Добрые витязи у нашего князя, только нет их сейчас в Киеве, - вздохнул Фролка, рослый, безусый парень. - Был бы у меня конь, кинул бы я вас, ушел с Гридней. Он сейчас к Киеву с ратниками своими подался. Княгиня его призвала…
                - Цепной пес он, твой Гридня, - сурово сказал кузнец Юрко, рыжебородый приземистый мужчина средних лет. Его серые глаза уверенно смотрели на окружавших его односельчан. - Три шкуры, подлец, со своих холопьев дерет, а все мало. Мы для него токмо мразь посошная.
                У Юрко в любом разговоре был особый вес, будто каждый раз припечатывал слово своим тяжелым молотом. Ему уже довелось побывать в рабстве, работать на ромейских каменоломнях и галерах. Потом признали в нем его настоящую профессию и по невольничьей дороге определили в оружейную мастерскую в Геную. Многому там научился, а потом сам стал показывал, как делать "галльскую рубаху", особый кольчатый доспех или кольчугу. После таких испытаний его путь на родину был долгим и трудным. Теперь в кузне с самого раннего утра до позднего вечера гремел его тяжелый молот. Два крепких подростка, сменяя друг друга, раздували ему кожаные меха, и тогда оранжевое пламя жарким цветком поднималось из горна. Под его могучими ударами белое раскаленное железо становилось мягким и податливым, принимало любую нужную форму. Обычно здесь делали лемехи для сохи, косы и серпы мирным землепашцам, которые в другие времена могли быстро превращаться в наконечники копий, стрел и прочее острое и крепкое в сече оружие.
                С ним и теперь соглашались, но опасность заставляла односельчан забывать прежние обиды:
                - Тебе, Юрко, уважение от всех нас, но не время теперь меж собой раздор чинить. Нужно вместе держаться.
                - Верно, Фролка, - хрипло крикнул кто-то из русичей. -  Мы не скот убойный. Сами охотниками станем. С топором или рогатиной достанем их, ребятушки. Хоть и страшен печенег, юркий на своем коне, а все же, не две головы носит.
                Теперь Ольгу заметили, разговор сразу оборвался. Понятно, что в беде любой человек к человеку тянется, но чего ожидать от чужого, еще не известно. К ней подошел рослый и видный парень, лицом чистый, в длинной холщовой рубахе. Все это время он был незаметным, за чужими спинами оставался. Пристальный взгляд его сразу показался ей нехорошим:
                - Ты откуда, девица, будешь? Прежде тебя не видел и одета не по-нашему. Пошто косы обрезаны, какой у тебя грех перед людьми? Похоже, не нашей веры будешь. Видно, Перуну не кланяешься, хороводов у костров с девками не водишь…
                Жесткая горячая рука осторожно, но настойчиво сжала ее плечо, потом щеки Ольги коснулось порывистое горячее дыхание. Он тянул ее обратно, в глубину леса: "Не пужайся, лапушка, сладимся. Голубка залетная"... 
                Ольга похолодела, все еще не понимая смысла этих назойливых слов, ее словно околдовали. Она не то чтобы пошевелиться, крикнуть не могла. Ольга впала в ужас от собственной беспомощности. Еще какое-то время показалось ей просто черным провалом. Парень опрокинул ее на землю и больно сдавил своим тяжелым телом. Внезапно она почувствовала острый приступ отвращения и тошноты. Ольга изо всех сил ударила его обеими руками в лицо и грудь. Парень, не ожидавший этого, отлетел в сторону. Ее хватило только на это первое движение, дальше силы оставили ее. Подняться она не могла и все еще лежала на земле, словно опутанная сетью. Обозленный неожиданным толчком, парень снова навалился на нее, залепил ей рот своей большой мокрой ладонью и впился губами и зубами в шею. Другой рукой начал рвать на ней одежду…
                "Пресвятая матушка княгиня, помоги мне!" - это был крик ее души. Неожиданно Ольга нащупала под рукой острый сук и уперла его в горло насильнику. "Ты, что девка, спятила? - Парень испугался и сразу отпрянул. - Брось, дура". К ним подбежали какие-то люди: "Что, паря, не по зубам девка досталась? Прыток наш телок, токмо рогов не дадено. Он у нас ишшо за мамкину титьку держится, а все туда же. Отступись, охальник, сопли свои вытри"…   
                Парень тут же заполучил несколько крепких затрещин и поспешил затеряться среди односельчан. Двое мужиков остановились у лежавшей Ольги.
                - Чего таращишься? - строго спросил чернобородый, бывший постарше.
                - Красивая, - хмыкнул второй, высокий и худой парень.
                Ресницы у Ольги задрожали. Она медленно открыла глаза, но ничего не увидела, все закрыло слезами. Ей помогли подняться.
                - Ты, девка, береги себя. Упадешь низко, так там зорьки красной не будет, - с укором сказал чернобородый мужик.
                - Она сама, светом красна. Такую только на руках носить, миловать да лелеять, - улыбнулся парень.
                - Ха, не хватало их еще баловать. Девка - она и есть девка. Свое место должна знать в доме...               
                Ольга молча пошла дальше, никто ее больше не удерживал. Скоро лес впереди стал редким. Топкие поляны чередовались с островками искривленных, тонких деревьев. Такие поляны считались здесь самыми страшными местами. Это были болотные окна, смотревшие из зыбкой глубины на белый свет своими черными лужами. Шагнешь туда - никто тебя уже не спасет. Над ними клубился пар, от чего все вокруг казалось разделенным надвое. Посередине одной поляны она увидела женщину, которую сразу узнала. Это была княгиня. От ее головы исходил свет, будто за нею везде следовало солнце. Шаг у нее был легким, она совсем не касалась земли своими ногами. Княгиня собирала в лесу разные травы, каждый раз кланялась и разговаривая с ними, словно они были живыми людьми: "Здравствуй, друг мой сердечный, зверобой-трава. Ты сегодня поможешь, снимешь боль мою в груди. Встань, поднимись, мяун, кошачья трава, иди скорее в мою корзинку"...
                Наконец княгиня обратила внимание на Ольгу, которая подойдя к ней, низко преклонила колени. Княгиня сделала властное движение рукой, коснувшись ее лица:«Встань, милая, не бойся. Давно сравнялась земля над моей могилой, а людям все, кажется, что хожу с ними рядом. Ты искала для себя ответа: любила ли я своего мужа, князя киевского Игоря? - княгиня горько усмехнулась. - Знай же. Моя первая брачная ночь была подобна тому, что ты сейчас испытала. Пьяный и безумный он пришел ко мне после пира с варяжской дружиной и грубой силой взял меня. Он сделал это, как воин-завоеватель, имевший на это законное право. На брачном ложе я покорно уступила ему, но с тех пор любви между нами не было. Никогда...
                Я же плесковская, из Псковской земли, по-вашему. Не крещена была, роду простого варяжского, не боярского и княжецкого. Есть там, в 12 верстах от Пскова, деревня Выбуты, глухомань и по тем временам. Много чему жизнь научила. Смолоду ведьмой меня женщины звали, побить однажды хотели. Говорили, что чужих женихов, мужей от жен уводила. Никто взгляда моего не выдерживал. Как в омут иные глядели и попадали прямо в объятия водяного. Конечно, неправда все это было, языческое суеверие.
                У богатой тетки своей даром хлеб никогда не ела, и стирала, и лен мяла, и полотно самое грубое ткала. Случалось, что тростник по берегам реки для стрел ратникам собирала. Однажды все руки себе до крови исцарапала. Тогда и увидела в лодке старца, заросшего волосами до самых глаз. Он тоже сразу меня приметил: "Вот ты какая, оказывается! Люди говорят, что лучше мужчин умеешь на коне боевом скакать, мечом хорошо владеешь, стрелы быстрые тебе послушны и с лодкой ладно управляешься. А еще сказывали, что с лесом дружбу водишь, многие тайны его знаешь".
                Старик поведал мне, что скоро стану княгиней в Киеве. Прежде этого я ни за кого замуж идти не должна, дождаться своего часа следовало. Для этого нужно еще много других знаний приобрести, которые могли пригодиться в дальнейшем. Потом посадил меня в свою лодку и принялся показывать разные лесные травы, им собранные.
                - Поведай, красна девица, для чего сгодится эта веточка? – спросил он своим воркующим голосом. Старик будто сказку ей рассказывал.
                - Так это совсем просто, дедушка, - ответила я ему. - Ее всякий тут каждый знает. Это же обычная лесная рябина. Коли вода кругом дурная, болотная, то ее следует положить в кувшин, и скоро пить из него будет можно. Рябиновыми листочками раны воинам лечат открытые, а цвет ее будет хорош от простуды. Только раны лучше всего лечить самым простым подорожником, а вот этот шершавый лист люди еще называют волчьим языком, он тоже для этого годится. Еще знаю, чем можно кровь остановить, чтобы боль из тела ушла, и сон крепкий вернулся. А этот миленький цветочек - фиалка, она от кашля будет хороша. Ландыш убитому горем человеку помогает, но давать его следует по малой капле. Ядовит больно.
                Этим полезным знаниям я научилась у своей подруги, Дарьи. Мы часто вместе собирали травы в лесу. Потом она вышла замуж. Мне тогда все в ней показалось интересным. После свадьбы Дарье расплели косы, как было положено всем замужним женщинам. Потом следила за переменами, происходившими с ней, узнавая тайны семейной жизни. У Дарьи слегка округлился живот, но будущего ребенка она еще не чувствовала, разве осторожнее через сухой валежник в лесу прыгала, да к соленым грибкам часто тянулась.
                Мои ответы тогда привели в восторг чудесного старика: "Ай, какая ты умница, - он удивленно поднял свои лешачьи брови и покачал головой. - Лучше всех в княжеском тереме будешь. Покажу тебе противоядия разные, чтобы тело свое наперед смогла укрепить. Многим знатным боярским родам перейдешь дорогу своим замужеством, извести тебя захотят тайные недоброжелатели. С начала будущей Луны станешь ждать здесь юного князя в лодке на этом самом месте. Смотри, будет тебе особенный небесный знак: погонится быстрый сокол за лебедушкой над рекою Великой. Так и души ваши тогда встретятся. Княжич сразу полюбит тебя, всю свою жизнь прежнюю распутную забудет".
                Поклонился старик, с тем и пропал, будто не было его вовсе. Неужто возможно, чтобы меня, простую и незнатную девицу, жившую по милости у своих родственников, мог с первого взгляда полюбить и позвать в жены синеокий киевский княжич? Если и существуют такие сказочные витязи, то они предназначены для боярских дочерей, княжон и принцесс заморских. Какие слова он скажет, как позовет за собой?
                Все по предсказанью старца тогда случилось, хоть и не так красиво выглядело. Обратной дороги уже не было. Далеко тогда залетел сокол, птиц побивая, к самому синему морю. В новом княжеском доме большую обиду стерпела, сделалась верною опорою мужу своему в делах государственных, потом подрос сын, Святослав. Оба они были воители знатные, жили больше мечтами о новом ратном деле. Меж тем Русь прирастала уже не только добычей военною для кормления дружины, но и заботами о своих подданных. Это не чужая нам, русская земля и люди в ней жили тоже русские. К ним не следовало больше относиться, как рабам, нужным лишь для сбора дани. Светлый сокол не станет черным коршуном, не будет он гнезд птичьих зорить в родном краю. 
                Людям была нужна правильная вера, без нее много злобы накопилось. Потому и кровью русской реки наполнились. Плохо, что чужие люди опять поссорили славянский мир, нет между вами единства. Значит, нет и силы большой у вас.
                Ты слышала как погиб мой муж, Игорь? Он, киевский князь, а закончил свою жизнь жалким и ничтожным пленником. Взбунтовавшиеся от бесконечных поборов, обрекавших на голодную смерть, древляне подвергли князя страшной казни. Его разорвали надвое березами, не удостоив княжеское тело достойным погребением. По славянским языческим верованиям, как совершалось захоронение человека, такой становилась его дальнейшая судьба в загробном мире. Это христианину там не были нужны богатство и знатность, все определялось его добрыми земными делами.
                Многое написанное обо мне было правдой, хотя и легенд тоже добавили изрядно. Сказки гладко и красиво излагать у греков учились. Те, по этой части, большими мастерами были. Вот и по поводу моей мести древлянам летописцы прибавили немало вымысла. Злоба и месть - плохие помощники в большом деле. По древнему правилу славянских  племен победитель становился наследником всех дел своего поверженного противника. От того и прислал ко мне сватами людей своих лучших князь древлян Мал, замыслил он сесть в стольном граде Киеве. И медлить было нельзя, но и выступать с войском оказались еще не готовы. Вот и взяла я их тогда хитростью. Ни одной моей загадки древлянские мужи не отгадали: в сырую землю на ладье уплыли, в баньке огнем попарились, да еще и тризну на могиле мужа справили. Княжеских почестей им хотелось, а получили за это свои законные, погребальные. Тогда и пришел черед брать приступом город Искоростень...   
                А еще нужно было отдать свой долг убиенному мужу, за ним следом идти добровольно. Хочешь, я расскажу, как это делали у наших предков, лишенных христианской веры? Слушай, тогда...   
                Пока готовились к погребению, жена покойного должна была пировать со всеми, переходить из шатра в шатер, отдаваясь его дружинникам и родственникам из почтения к ним. Потом умершего мужа приносили и клали в ладью, которую постепенно наполняли золотом и телами убитых рабов. Туда же приносили умерщвленного боевого коня. Жену покойного поднимали на руки, и она пела песню о встрече со своим мужем и господином, который уже ожидал ее в райском саду.
                Жена умершего мужа старалась петь долго: это были последние минуты земной жизни. Потом ее под руки вводили в шалаш к покойному мужу, где ей предстояло умереть. Дальше все быстро заканчивалось. Через несколько минут огонь превращал тела и ненужные богатства в прах. Окружающие люди радовались появлению сильного ветра, который скорее уносил души умерших до загробного мира…
                В чем могла себя упрекнуть, почему должна обрекать себя на добровольную смерть? Это мне было тогда не ведомо. Ум, сердце и воля к жизни - все во мне протестовало против такого бессмысленного конца. Прежде сама не задумывалась, пока не пришел мой черед. Зачем Игорю и богам была нужна эта жертва? Может, путь за гробом Игоря становился моей расплатой за жестокую месть древлянам?
                Что, если истина осталась за христианами? Их Бог не требовал от людей таких кровавых жертв. Он сам стал их жертвой, пришел на землю и принял мученическую смерть, чтобы спасти людей от зла и власти сатаны. Христос обещал верующим в него людям не просто утешение за гробом, а воскресение и настоящую жизнь. Такой бог не должен был оставить нас в трудную минуту...
                Принимая решение о крещении в Константинополе, не о себе я тогда думала, а о сыне Святославе и близких своих, о земле Русской, какую судьбу им уготовили в будущем. Слава Господу, жива земля наша, будет и дальше прирастать верой православною. Вижу в этом его волю»...
                Ольга проснулась и посмотрела в окно. Стоял хмурый серый день. Повисший редкий туман был похож на медленно передвигавшуюся гигантскую бездну. Она даже заметила там огромную голову какого-то бородатого старика с кустистыми как у лешего бровями. Это был какой-то особый вселенский разум, в котором возникали из ничего и таяли за линией горизонта неизвестные миры...



ОЖИДАНИЕ. ВАРЯЖСКАЯ ГОСТЬЯ

                Подруга Нина, которую Ольга знала еще со времени учебы в университете, смотрела на нее с жалостью. Как самая близкая, она была посвящена во все подробности ее отношений с Александром.
                - Ну, что ты так за ним убиваешься? На тебя без слез смотреть невозможно. Прости, в жизни всякое может случиться. Сколько вы с ним встречались?
                - Около года. Какое это сейчас имеет значение?
                - А то, что ты сейчас себя изводишь, мучаешься, а он…
                - Что, он? Договаривай, если начала. Ты же все у нас знаешь.
                - Мне тебя очень жалко, как свою лучшую подругу. Может он сейчас и не думает о тебе. Ты же его совсем не знаешь. Вместе не жили, так, встречались только...
                - Нет, я Александра хорошо знаю. С ним что-то случилось. Что бы ни было, а мне этих месяцев на всю жизнь хватит.
                - Вот, опять за свое. Посмотри лучше этот сайт, может это немного отвлечет тебя, псковитянка, наша…
                "Весть о сенсационной находке в Киеве сразу облетела весь археологический мир. Вполне вероятно, что наша знаменитая землячка, рожденная под Псковом, святая равноапостольная княгиня Ольга, действительно была похоронена в Десятинной церкви в Киеве. По сообщениям ряда СМИ, к такому выводу близки наши петербургские археологи".
                - Подруга, не вижу радости на твоем лице. Ты сможешь хорошо продвинуть свою тему. Тебе предлагают работать вместе с группой заведующего сектором архитектурной археологии Эрмитажа Олега Иоаннисяна. На месте раскопа в Десятинной церкви они обнаружили роскошный женский перстень, несколько колец с монетами и две плинфы (кирпича) с буквами "С" и "Н". Считается, что это самая древняя славянская надпись из всех найденных на территории Киева.
                - Я тоже слышала об этом. Думаю, что Ионннесян взял на себя слишком большую ответственность, сделав такое громкое заявление. Конечно, находка интересная. Еще в 1939 году экспедиция наших ленинградских ученых обнаружила на Старокиевской горе тайники с останками людей в каменных гробах. Среди них нашли женский скелет с дорогими золотыми украшениями. Тогда впервые была озвучена версия, что эти мощи могли принадлежать княгине Ольге. Работу провели большую, но предпочли делать только самые осторожные выводы. Конечно, теперь другое время и сенсации стали привычной нормой.       
                Точно известно только то, что она просила похоронить ее по христианскому обычаю, а не сжигать на погребальном костре, как это делали по языческим обычаям.
                - Очень хорошо понимаю тебя, - Нина насмешливо подняла дугой тонкие брови, - все главные сенсации по части своей знаменитой тезки должна сделать именно ты. Для этого тебе придется вступить в прямой диалог с самой княгиней или ее ближайшими родственниками.
                - Может быть, - спокойно и серьезно ответила Ольга.
                Принятие христианства на Руси не казалось современным историкам чем-то неожиданным, вполне логичное веление времени. Оно окончательно закрепляло за ней статус цивилизованной европейской державы, как части общего христианского мира. Было бы ошибочно считать, что на Руси прежде ничего не знали о религии Христа и там не было христиан. Также наивно думать, что в Киеве ничего не знали о кирпичном строительстве, а его жители ютились только в землянках и деревянных срубах. В дохристианский период в нем уже воздвигались каменные и кирпичные постройки. Об этом свидетельствовали археологические раскопки на месте языческих капищ IX-X веков. Даже в летописи 945 года писалось, что княгиня Ольга наблюдала за прибытием древлянских послов из "терема каменного". Методика каменного и кирпичного строительства была известна на Руси за долго до появления византийских мастеров. С их приходом началась новая эра в его развитии, совпавшая с массовым приходом христианских просветителей из Византии, принесших с собой свои традиции строительства, которые легли на благодатную почву древнерусских земель.
                Ольге снова захотелось поскорее остаться одной, со своей будущей книгой. Свет настольной библиотечной лампы и знакомый, особенный запах времени, исходивший от старинных рукописных листов. Такие книги писались долго и ценились дороже золота. К их страницам прикасались только избранные, летописцы или церковные люди. Тогда в тишине зала с Ольгой иногда происходили самые необыкновенные вещи.
                Она внутренне сжалась, почувствовав знакомую руку на своем плече. Мягкое и нежное прикосновение, его не спутать с другим.
                - Александр...
                - Ты снова собираешься в свое путешествие?
                - Да, милый. Почему я чувствую и слышу тебя, но не вижу?
                - Потому меня здесь нет. Так иногда случается в жизни. Ты будешь слышать меня, сколько сама захочешь. Пока будешь обо мне помнить. 
                Ольга оглянулась по сторонам, но рядом с ней никого не было. Ей стало страшно. Почему все это происходило именно с ними? Другие люди могли жить иначе, проще. Сейчас она представила себе Александра отважным воином в серебряном шлеме и ратных доспехах, совсем по-другому текли ее мысли. Он стремительно ворвался в ее жизнь, и как ветер умчался дальше в неведомую ей даль. Губы помнили последний долгий поцелуй, а плечи и тело прикосновение его рук: "Где же ты теперь, мой любимый? По каким дорогам носит тебя твой быстрый конь? С кем ты сегодня скрестил свой светлый меч? Какие беды и несчастья подстерегают тебя среди темного леса? Если я бы могла отвести от тебя все беды"...
                Она положила руку на грудь, где находился ее крестик и маленькая серебряная икона Святой Ольги, привезенная Александром из Пскова. При одной мысли, что с ним могло случиться что-то непоправимое, она каменела и начинала шептать молитвы, какие только знала, во имя спасения жизни любимого человека.
                Она снова вернулась к страницам рукописи. Ольга ясно увидела перед собой узкие кривые улочки старинного русского города. Он совсем не был похож на сегодняшний восстановленный древний Псков. На возвышенном мысу, где подобно родным сестрам встречались реки Великая и Пскова, поднимались деревянные укрепления Крома. Так псковитяне раньше называли свой Кремль. Рядом были видны деревянные чешуйчатые главки Троицкого православного храма, который княгиня поставила здесь после приезда из Константинополя. Все оборонительные постройки и дома строились из толстых бревен и имели внушительный вид. Посад продолжался дальше мелкими и низкими строениями по берегам рек. Рядами лежали челны, наполовину вытащенные из воды. Отсюда тогда можно было дойти до самого Варяжского моря. Немного дальше начинался город мертвых. Кажется, сейчас на этом месте в городе находилось здание университета. На невысоком холме стоял языческий некрополь с идолом и камень, куда жители приносили свои дары и рассказывали о своих нуждах.
                Широкую гладь реки Великой разрезала большая остроносая лодка. Два рыбака гребли тяжелыми веслами. Лодка подошла к мосткам и ловко втиснулась между другими такими же суденышками. На дощатый настил посыпалась тяжелая серебристая рыба. Здесь же, на берегу, рыбаки развели костер и принялись варить похлебку в медном котле. Вот какой-то мужик смело зашел по грудь в воду с тяжелой снастью. Устанавливая ее, он надолго скрылся под водой. Ему что-то кричали с берега, махали руками и испуганно ахали. Мужик вынырнул, отчаянно фыркая, словно большое водяное животное. Теперь он тяжело шагал к берегу, волоча за жабры рвущуюся на волю крупную рыбину. Его встретили дружными криками одобрения, он бросил свою добычу на землю и сунул в рот кровоточащие пальцы.
                - Ай, да Еремушка! Ты у нас настоящий водяной!
                - Стоящего рыбака или купца по его хватке издалека видать. Тонуть будет, а своего не упустит.
                Потом в доме на берегу хлопнула дверь. На крыльцо вышла девка с деревянным ведром и направилась к реке. Длинная, ниже пояса коса колыхалась за ее стройной гладкой спиной. Она остановилась на краю деревянных мостков и подняла руки, будто хотела полететь куда-то над водой вслед за утками. Где-то рядом тоскливо завыла собака, ей дружно ответили лаем в соседних дворах. Мужики у костра подняли головы и прислушались, потом снова продолжили плести корзины или рыбацкие верши.
                По бревенчатой мостовой, подбирая полы длинной одежды, степенно шагали жители древнего Пскова. Луж и грязи, столь типичных для улиц городов Западной Европы этого времени, здесь не было. Лаптей псковичи не знали и  предпочитали для себя мягкую кожаную обувь. Возле Кремля скопилось много народу, шумно споря, они сообща решали какую-то проблему. В старину это называлось народным сходом.               
                Базарная площадь в Пскове тянулась вдоль длинной пристани. Вокруг располагались лотки и прилавки, гул разноязычной речи смешивался с лаем бродячих собак. От выложенных на прилавках даров леса, местных кулинарных изысков у приезжих гостей быстро разбегались глаза. Легкие медовые напитки быстро сносили покупателям голову и помогали заключать нужные торговые сделки. Заморские купцы знали толк в русских товарах. Пушнина из северных лесов считалась изысканной роскошью, закупленные холсты, лен и конопля шли на производство парусов и канатов, из кожи делали упряжь и седла, а сало еще долго оставалось единственной технической смазкой. Веселое движение толпы с высоты было похоже на пчелиный улей. В одном месте Ольга остановилась, услышав интересный разговор двух псковичей.
                - Што это такое? - спросил покупатель, важный старик в длинном подбитом соболями кафтане.
                - Отрок мой изобразил битву русичей с нурманами, - ответил купец.
                Он со знанием дела наклонил доску и рисунок на ней приобрел нужную глубину. Фигуры воинов, скрестивших мечи, стали читаться особенно отчетливо. Старик запустил пятерню в седую бороду и долго молчал, а потом глянул на купца.
                - Ну-ка, зови его сюда.
                К ним подошел тонкий, бледный юнец и застенчиво опустил голову.
                - Давно так рисуешь?
                - Грек Агапий учил сызмальства. Рисунки на стенах в монастыре помогал ему делать.
                Старик насмешливо хмыкнул.
                - Сызмальства... Что, взрослым себя считаешь? Учить бы тебя этому делу надо. Скоро свои псковские мастера у нас будут...
                Ольга шла дальше кривыми улочками древнего города. Навстречу ей спешили люди, свои, русские, но ей стало тревожно и страшно, будто кто-то мог ее преследовать здесь. Она не знала, куда все они шли, станут ли ей врагами или друзьями. Люди вокруг говорили про казнь каких-то колдуний, наславших на людей страшную болезнь, от которой уже выкосило жителей нескольких деревень близ Пскова. Вокруг нее не нашлось ни одного человека, кто бы мог усомниться в том, что эти колдуньи хотели погубить город и убить князя. Общий людской поток подхватил Ольгу и понес ее в сторону площади. Скоро она могла разглядеть подготовленное возвышенное место со вкопанными столбами, окруженное молчаливой стражей. Потом Ольга увидела трех оборванных и избитых женщин, которых вели через толпу к месту казни.
                - Пусти, расступись, прочь с дороги, - покрикивал дюжий стражник, шедший впереди этой процессии. 
                - Никак Параскею нашу ведут, - прошептал испуганный женский голос за спиной Ольги.
                Женщины медленно шли в помосту, будто выгадывали себе лишние минуты жизни. Вокруг них слышались ругательства и свист, в спину полетели куски грязи. Избитые кнутом, обреченные на страшную смерть, женщины имели ужасный вид. Под пытками они уже признались в колдовстве. Теперь они были прокляты и отвергнуты людьми, оставалось только привести в исполнение суровый приговор.
                - Дурачье, одумайтесь! Кого же вы послушали, окаянные? Доносчика Елистрата, пса старого, его нужно самого повесить на суку. Нет на них вины, - закричал кто-то из толпы.
                Среди собравшихся пошел ропот и волнение, словно ветром от реки пахнуло. Все громче были слышны и другие голоса:
                - К ответу их, проклятых! Сколько людей напрасно погубили!
                - Смерть, смерть им, сами каялись!
Живые костры на площади стали вспыхивать один за другим. В Троицком соборе ударили в колокола, над площадью с криком поднялась стая серых ворон...
                Когда-то Ольга принимала участие в исследованиях древнерусского некрополя третьей четверти Х века, совпадавшего по времени с правлением великой княгини. Самыми интересными оказались только первые находки, когда раскопки велись возле Старо-Вознесенского монастыря. Они обнаружили могилу богатой женщины конца Х века, названную позднее "варяжской гостьей". Скорее всего, она принадлежала к высшим слоям общества. Возможно, эта женщина знала княгиню Ольгу и сопровождала ее в Константинополь. Очень важная деталь, поскольку никаких прямых доказательств пребывания княгини Ольги на псковской земле не сохранилось. Здесь похоронили христианку первой волны, когда христианство для варягов еще было "статусным", привилегией знатных особ. Об этом говорили находки: серебряный византийский крест, позолоченные монеты, на которых тоже был изображен крест. Из легенды было известно, что точно такие монеты византийский император подарил княгине, не просто как деньги, а как символ христианского благочестия. Тогда их получили и некоторые другие представители русского посольства в Константинополе. 
                Этот некрополь находился немного в стороне от тогдашнего Пскова. Рядом шла дорога на Выбуты, а потом через Броды уходила дальше на запад. Тогда все получилось совершенно случайно: там рыли котлован под новое строительство. 
                Теперь Ольга могла хорошо разглядеть легендарную подругу княгини. Перед ней сидела невысокая, здоровая, хорошего сложения женщина 30 лет. У нее светлые голубые глаза и обветренное красноватое лицо, не знавшее современной косметики. Очень уверенной в себе показалась ей эта женщина. Наверное, красавицей она никогда не была. Все портил массивный подбородок, который делал лицо женщины тяжеловесным и грубым. Привлекательными показались только прямые светлые волосы, заплетенные в длинные косы. Одевалась она довольно просто. На ней длинная белая рубаха, поверх которой было надето платье-сарафан синего цвета с красиво вышитым красным орнаментом. О ее знатности говорили только многочисленные серебряные украшения.
                - Давно и с большим интересом наблюдаю за вашим миром. Ты тоже ищешь могилу нашей княгини Ольги?
                - Наверное, уже нет, но хотела больше узнать о ней самой.
                - Похвально, что в своих заботах и трудах тобой всегда двигала христианская вера. Так лучше понять поступки княгини. Если честно, то за тысячу лет вы узнали не слишком много, - женщина насмешливо посмотрела на нее. - Зато часто говорили о нас, даже придумали себе норманнскую теорию. Кажется, вы очень хотели попасть в Европу, но так и остались между Востоком и Западом. В далекие времена Западная Европа подверглась нашествию викингов. Англичане и французы приняли такую историю как должное и давно смирились. Только вас эта тема всегда сильно занимала. Вы называли нас пришлыми людьми, варягами. По давней традиции сюда приглашали наших князей с дружинами. Строились города, которым потом давали русские названия: Новгород, Белоозеро, Изборск. Вам это никогда не казалось странным?
                - По-моему, ясно. Если бы вы были германцами, то всякие "...бурги" и "...штадты" у нас появились гораздо раньше.
                - А почему викинги начали строить у себя города на пять столетий позднее, чем сделали это у вас? Может быть, города на Руси все-таки не викинги строили? Если верить вашим учебникам, то до призвания Рюрика на территории России бегали дикие племена, среди которых не было согласия. Чем тогда можно гордиться? К этому времени прошло уже четыреста лет после падения Рима и более восьмисот лет, как распяли Христа.
                - Как историку, мне известно, что древнерусский город Ладога существовал за сто с лишним лет до Рюрика и имел высокий уровень развития. В конце прошлого века археолог Евгений Рябинкин откопал рядом с ним Любшанскую крепость, которую возвели в VI - VII веках на каменном основании. В этих местах обнаружили и самый древний в Восточной Европе токарный станок. Правда, наши учебники не обновляли с учетом этих находок.
                - Значит кому-то по-прежнему хочется находить в русской истории особый европейский след и голубую норманнскую кровь.
                - Рассказывая о начале княжеской династии, "Повесть временных лет" сообщала о племенах варягов. Нас даже в школе учили, что это представители германской языковой группы, скандинавы-викинги. А вы что, не согласны с этим? Кто же тогда, эти варяги и откуда они?
                - Одно из многих западных славянских племен, живших на Южном берегу Балтийского моря на территории сегодняшней Польши и Германии. Потом всех пришедших оттуда на Руси стали называть варягами.
                - А на каком языке они говорили?
                - На русском. Русский или славянский - это один, общий язык. Мы с княгиней Ольгой тоже считали его родным. Еще задолго до призвания варягов Черное море в византийских источниках уже называли Русским. Наша история всегда вытекала из одного общего корня.
                - Можно со многим согласиться. Только имена князей меня всегда немного смущали. Неужели Рюрик, Олег, Игорь и Ольга - это славянские имена?
                - Не скажу, но не стану называть их германскими или скандинавскими. Вы что-нибудь слышали о великом переселении народов? Тогда часто перенимали новые для себя имена. Кажется, у вас это тоже сейчас происходит?
                - Да, случается. Детям иногда дают популярные иностранные имена или придумывают какие-то свои, новые. Считается, что таким образом родители загадывают им счастливую судьбу. И все же... Куда же делась вся эта великая "Славянская Атлантида"?
                - Разве мало исчезнувших цивилизаций высочайшего уровня? Это только одна из них. У южно-балтийских славянских племен тогда еще не было единого государства в сегодняшнем понимании.
                - Почему же такая развитая цивилизация не оставила никаких следов после себя?
                - Конечно, оставила, и очень многое. Германские племена Карла Великого, начавшие в 806 году планомерное наступление на балтийских славян, приходили туда уже не на пустое место. Для них оно оказалось "землей обетованной". У порабощенных славян новые хозяева учились обрабатывать землю и строить крепкие ладьи. Славяне сопротивлялись им больше четырехсот лет. Потом это вторжение на Восток возглавили Священная Римская империя и Ватикан.
                - Получается, что все это потом переросло в глобальный конфликт двух мировых цивилизаций?
                - Да, к немцам потом присоединились датчане и шведы, поляки. Все принялись покусывать дремлющего русского медведя. В начале XVII века пришло Смутное время, и шведским интервентам понадобилось оправдание своих претензий на наши северо-западные территории. С этого времени и была запущена легенда о скандинавском происхождении Рюрика. Так возникла норманнская теория, с которой у вас многие поспешили согласиться. Даже если ты мне сейчас поверишь, то твой голос едва ли будет хорошо услышан. За это еще нужно побороться, но дело того стоит. Тот, кто однажды сумеет связать наше славное прошлое со своим будущим - будет всегда стоять на плечах двух великих гигантов..



БОЛЬ. УЙТИ, ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ...   

                Прошел уже месяц, как Александр уехал на Псковщину. Его потянуло на этюды в Крыпецкий монастырь. Хотел потом махнуть в Гдов, к Чудскому озеру. Сказал, что псковская земля сделала в нем глубокую отметину, что ему нужно туда обязательно вернуться. Обещал Ольге регулярно звонить, и вначале все так и было. Потом, как отрезало, его телефон оказался недоступным. Она сразу поняла, что случилось непоправимое, и у нее опустились руки. Узнать про Александра у других Ольга долго не решалась, неизвестность оставляла видимость какой-то надежды…
                Потом поползли слухи, что пропал человек, уехал и не вернулся. Ольга всему этому не хотела верить, душа отказывалась. Позднее нашлись очевидцы, которые видели какого-то человека на льду Чудского озера. По времени все совпадало. Тоже, вроде, художником был. Провалился в широкую полынью, вырубленную кем-то майну. К нему побежали рыбаки, но не успели. Он сразу ушел под воду, даже не боролся за себя. Может сердце подвело?
                Туда направили сотрудников поисково-спасательной службы, технику и водолазов, но тела так и не нашли. Теперь уже до весны, как оценили эту ситуацию опытные специалисты. Кто знает, может, все же, это был не он…
                Во всем происшедшем с Александром, по своему обыкновению, Ольга винила себя. Это она навлекла беду на любимого человека. Было ей предупреждение, но она перешла запретную черту. Господи, как теперь жить с этим? Почему ее саму еще убило? Случалось и раньше, что рядом с ней умирали близкие люди. Никто больше не видел их лиц, не слышал их голоса. Службы чиновников снимали умерших с учета. Для них все это было чем-то вроде обычной учетной бумажной работы. Они никогда не знали людей живыми и это многое объясняло. Страшно, когда про них забывали родственники и друзья. Кому-то из умерших удавалось избежать полного забвения. Они продолжали жить оставленной памятью, незаконченными разговорами, переданным теплом и любовью. Они еще долго оставались рядом.
                Дома Ольга взяла с полки небольшую картину, которую Александр как-то привез ей из Пскова. "Святая княгиня Ольга", его очередная фантазия. Она у него получилась немного похожей на нее. Это было совсем не каноническое изображение, не икона. Она до сих пор помнила их разговор:
                - Кто сегодня знает, как выглядела княгиня Ольга? Больше тысячи лет прошло. Без импровизации любое творчество ровно ничего не стоит.
                - Княгиня у тебя получилась красивой.
                - Невозможно держать небо над славянским миром и не быть при этом прекрасной.
                Ольга спорить не стала. По ее мнению внешность человека никак не могла находиться в связи со способностями человека и его делами.
                - А что это за странный нимб у нее над головой?
                - Это совсем не нимб, а свет от волос.
                - Так не бывает.
                - Бывает, у тех, кого любят.
                Ей показалось, что она снова услышала его голос. Ольга машинально поправила свои волосы. Она и теперь закалывала их именно так, как это нравилось Александру. Словно он все еще мог ее видеть…

               

            
ВСТРЕЧА. ВОСКРЕШЕНИЕ МЕРТВЫХ

                Шло время, и Ольга снова вернулась в храм. Что-то изменилось в нем для нее. Верно говорили, приходя сюда, освободи свою душу для Бога. Стоя в толпе, она против своего обыкновения не торопилась приблизиться к иконостасу. Ольге казалось, что рядом с ней другие прихожане шептали молитвы усерднее, нежели она. Ее мысли были заняты другим. Слишком много накопилось тревожных мыслей, приводивших ее в отчаянье.
                В храме наступила неделя о блудном сыне и отец Федор рассказывал прихожанам про ее особую важность для верующих: "Сделали ли мы когда-либо первый шаг, чтобы вернуть к жизни того, кто духовно, человечески мертв? Готовы ли мы его простить? Чему учит нас этот день? Мы сами можем оказаться в роли героев притчи - отца, блудного сына или его старшего брата, который жил и работал с отцом и не обрадовался возвращению заблудшего. Суметь понять и простить, принять это всем своим сердцем"...
                Накануне она исповедалась и отец Федор, внимательно выслушав, пригласил ее для совершения таинства Причастия в ближайшее воскресение.
Она испытала внутреннее облегчение, но душа ее по-прежнему была наполнена тихой грустью. Как много было потерь и со всем этим предстояло жить дальше. Слова священника призывали к покорности и терпению: "Примирись со всем происшедшим, защити себя этим от обиды, осуждения и всяких других мыслей, пустых разговоров. На все воля божья. Задумайся об исправлении жизни своей и готовь сердце к принятию святых тайн. Помни же, это прощение сегодня не предполагает отсутствие прежнего наказания. Наказание для мудрого - это урок, который мы должны с достоинством выдержать. Пошедший тебе в исправление, он станет твоим спасением, не забывай этого и дальше".
                Она поделилась своей тревогой, что сын ее Сергей перестал носить крест, ничего не хотел слышать об исповеди и причастии. Отец Федор выслушал ее спокойно и заметил, что насильно делать ничего не следует. Значит время его не пришло, не чувствовал он в себе настоящей веры. Обидно было Ольге, уходя в армию, сын получил благословение от батюшки, а вернувшись домой, даже не вспомнил об этом, слова доброго не сказал.
                Стояла зима, вторую неделю шли обильные снегопады. Ольга уже не пыталась по утрам откапывать на стоянке свой автомобиль и добиралась в институт на метро. В субботу она собралась на кладбище. После посещения могилы родителей, Ольга зашла в церковь преподобного Серафима Саровского. Она принялась аккуратно заполнять свои поминальные записки. С каждым годом они становились длиннее. От дверей храма валил пар и люди не торопились покидать теплого место. Уложив имена умерших в две поминальные записки, Ольга снова подумала об Александре. Ни в одну из них не решилась поместить его имя: не значился он среди мертвых, не видели его и среди живых.
                Рядом с ней две женщины в длинных темных шалях делились последними новостями. В Эрмитаже недавно извлекли из запасных фондов портрет блаженной Ксении Петербургской, оказавшийся ее единственным прижизненным изображением. Неизвестный художник написал его в конце XVIII века. Оказывается, эта известная добрыми делами и поступками женщина имела очень индивидуальную и некрасивую внешность. 
                Священник беседовал с прихожанами: "Помните, молитва об умерших сильна своей общностью. Тем, что она сегодня идет от лица всей церкви. В этот день смерть выступает нашим учителем, и как на уроки к ней мы приходим сюда на отпевание своих родственников. Память о почивших делает нас более ответственными перед ними и Богом, а точнее – за них перед Богом… Надежду имеет тот, кто живет с Богом и умирает для Бога, а прочие все просто спят и потому не имеют надежды на жизнь вечную… Сегодня мы прибавляем свою горящую свечу к общему пучку, и он начинает гореть еще сильнее"…
                "Если Александр жив, то пусть он тоже услышит это", -сказала себе Ольга и оглянулась, словно в подтверждение своих мыслей искала его рядом…
                Приятный и мягкий голос священника поднимался к высоким сводам храма. Людей вокруг него становилось все больше, на иконах светлели лики святых от блеска многих свечей, зажженных в день поминовения.
                Выйдя из церкви, она пошла мимо заснеженных полей братских блокадных могил. Было тихо, скрип снега от шагов слышался за добрую сотню метров. Кто-то шел впереди нее, иногда задерживаясь у некоторых захоронений. Человек этот, а в особенности его походка и сутуловатая худая спина, показались ей знакомыми. Таким иногда выглядел ее Александр после долгой работы в своей мастерской. Она могла бы узнать его из многих других. Господи, он здесь! Сердце у нее заныло, заколотилось, а ноги стали слабеть и подкашиваться. Неужели это Александр шел сейчас по кладбищу. Вот он остановился возле высоких кипарисов и черного креста... Эту могилу знали многие петербуржцы, там часто были свежие цветы.
                Со стороны все это, наверное, выглядело странно. Незнакомец торопливо уходил, а Ольга почти бежала следом, не решаясь его окликнуть. Еще немного и она бы уже коснулась плеча незнакомца, но вместо этого остановилась рядом и, покачнувшись, ухватилась рукой за высокую черную решетку. Он оглянулся и подхватил ее под руку: "Что с вами? Присядьте сюда, пожалуйста". 
                Теперь она увидела его лицо, заросшее до самых глаз сизой бородой Оно было больше похожее на неприятную маску из-за грубого, расплывшегося шрама. Взгляд из-под темной вязаной шапки, на мгновение блеснул сочувствием и тут же погас, будто умер снова… "Вам нужна какая-то помощь?"Она отрицательно покачала головой. "Скажите, а вы не...?" Что же могло оказаться нелепее такой беспомощной ситуации? Незнакомец опустил глаза и, глядя в сторону, торопливо пробормотал: "Простите, вы обознались, сударыня. Я вас не знаю, родные тут похоронены. Кажется, вы немного поранили себе руку об ограду. Вам больно, конечно. Только сегодня говорят, что человеческая кровь не святее зеленой луговой травы", - он скривился. Это, кажется, означало улыбку на его кривом, изуродованном шрамом лице.
                Ольгу затрясло этих слов, ей стало по-настоящему страшно. Человек вежливо откланялся и направился к выходу. Теперь она уже не была уверена, что это Александр. У него такое странное лицо и говорил как-то странно. Таких людей ей приходилось встречать только у ворот храмов или кладбищ. Им подавали милостыню и торопились пройти дальше. Этот странный человек не искал ее сочувствия. Возможно, какие-то отчаянные обстоятельства сделали его таким. Конечно, Александр, которого она знала, был совсем другим.
                Она потом еще долго размышляла над этой загадочной встречей. Получалось, что она вымолила ее у Бога, но не так она ее себе представляла. Если это был Александр, то тогда возникало слишком много лишних вопросов, на которые она не находила ответа.. 
               


ДРУГАЯ ЖИЗНЬ

                Ноги несли Александра все дальше от кладбища, земли под собой не чувствовал. Он только что сыграл роль "живого трупа" и был неприятен самому себе. Александр всеми силами старался избежать такой встречи. Произошедшее представлялось ему теперь совершенно невероятным. Менее всего он мог предположить, что два человека могли, вот так, неожиданно, встретиться в огромном городе. Теперь кладбище казалось ему каким-то странным перекрестком, где, можно было легко увидеться, не загадывая и не назначая будущей встречи…
                Около часа назад он приехал на кладбище. Сразу свернул на свой "Вязовый участок". Кругом навалило снега, он торопливо раскопал снег у гранитного обелиска, поклонился отцу с матушкой и направился в церковь. Была Вселенская Родительская суббота и люди стояли во всех проходах. Он только хотел передать поминальную записку в руки священнику, а потом увидел ее, Ольгу. Александр привалился плечом к бревенчатой стенке, у него даже в глазах потемнело. Так и стоял в общей толпе, невидимый ею. В это время к Ольге обратилась какая-то старушка. Она бережно взяла ее под руку и повела куда-то. По дороге Ольга поправила на голове капюшон своей синей куртки и на лицо ей волной посыпались светлые волосы. В этот момент она оглянулась, словно почувствовала что-то. Александр только сильнее вжался в стенку.
                В тот далекий злополучный день он окончательно понял, что без одобрения своего духовника Ольга, едва ли решится на продолжение их отношений. В самом лучшем случае им оставалось ждать только следующей епитимьи и нового срока. Александр тогда даже предложил Ольге сменить духовника, но ее даже возмутила такая мысль. Она искренне верила и была убеждена, что отец Федор все делал от чистого сердца и желал ей добра. Ольга давно убедилась в силе его молитвы и связывала с этим многие перемены к лучшему. 
                Получалось, что Александр ставил Ольгу перед сложным душевным выбором. Нужно было что-то делать. Он мужчина и решения принимать в первую очередь должно ему. Кто любил по-настоящему, мог понять на какие жертвы способен в такой момент человек. Да, нет у него на свете никого ближе ее. Ничего в жизни не боялся Александр, а тут испугался самого себя. Вспомнилось тугое, послушное тело Ольги, распростертое на пушистом зеленом покрывале, ее горячие руки, нежный шепот и стон - его всего охватывало пламенем. Он готов был снова и снова переживать случившееся. Что же это такое?.. Нет, видно нельзя им жить рядом.
                Случай подвернулся сам. Александр находился на берегу Чудского озера, когда там под лед провалился какой-то человек. Его так и не нашли. Сразу пришла в голову дикая мысль, что на месте этого несчастного мог легко оказаться он сам. Почему ему не использовать так удачно подвернувшееся происшествие и не исчезнуть для окружающих? Он выходил из игры на какое-то время, и все сразу решалось. Ольга избавлялась от мучительного выбора и могла посвятить себя Богу. Она уже достаточно пострадала в жизни. Не стоило добиваться своего счастья ценой ее новых мук, не было бы у них радости. Когда-нибудь потом Ольга могла бы понять и простить его…
                Тогда все легко получилось. Он бросил в воду свой телефон, оставил на берегу этюдник. Ему даже показалось, что кто-то невидимый помогал ему. В Петербурге история с исчезновением художника быстро обросла несуществующими подробностями, появились свидетели. В таких случаях всегда находились любители засветить себя на телекамеру или попасть на первую газетную полосу.
                Какое-то время все это даже развлекало Александра. Любопытно узнать чего же могли наговорить о тебе после смерти. Очень скоро он понял, что совершенно не готов к своему новому положению. Начатая им игра, оборачивалась для него страшным внутренним опустошением. Он уничтожал себя изнутри и, кажется, был уже близок к желаемому "трупному" состоянию.
                Будучи еще какое-то время в Пскове, он увидел на автобусной остановке объявление о пропаже человека. С фотографии на него смотрело его собственное лицо. Дальше подробно перечислялись приметы, предполагаемая одежда и номера телефонов, по которым следовало звонить в случае получения какой-либо информации. Друзья и близкие продолжали его искать. Там был записан и телефон Ольги: 921-385-14…
                Он словно вор поднял воротник и, пряча лицо, пошел прочь. В тот день Александру казалось, что все прохожие с подозрением оглядывались на него. Конечно, он понимал, что сегодня разыскивались многие тысячи пропавших граждан. Это давно стало обыденным делом, как и теракты, происшествия или стихийные бедствия. Кто-то терял своих детей, другие - своих родителей, люди теряли память и самих себя.   
                В тот момент Александр почувствовал, что пути в прежний мир для него окончательно отрезаны. Будто, он надел чужой, не принадлежавший ему костюм и помутился рассудком. Казалось, что вместе с ним он взял загубленную судьбу его прежнего хозяина. Недели две Александр пил водку с водителями-дальнобойщиками в каком-то придорожном мотеле, уничтожая сомнения и всплески мучившей его совести. Закончилось это тем, что в какой-то момент алкоголь начал вызывать у него сильное отвращение, душа больше не принимала. Это тогда спасло его от серьезного запоя. В чувство окончательно Александра привели в местной бане. На время мысли вернулись на прежнее место. Нужно было делать что-то дальше.
                Ему на стоянке подвернулась фура, уходившая на Мурманск. Сел в кабину к водителю и уехал туда, где прежде уже пытался менять свою жизнь. Условия жизни на Севере суровы, но может оттого и люди там делались лучше. Всякая чепуха с них слезала, и оставался у человека его стержень. Конечно, выставлять Север затерянным миром - тоже большой перегиб. Где-то имелся Интернет, а на лодках - долбленках вполне гармонично смотрелись импортные японские моторы. Северная глубинка не вымирала, как писали о ней теперь столичные доброхоты, но работы и условий для нормальной жизни становилось все меньше. Александру прежде нравились местные грейдерные дороги. Они выглядели ровнее и безопаснее иного асфальта в центральных областях, потому что у здешних дорожников никогда не было крупных госзаказов, но сохранялась человеческая ответственность перед соседями сельчанами. Паромы, которые в глуши заменяли мосты, по той же причине работали надежно, словно швейцарские часы. В уединенных часовнях без всякого организованного пригляда нередко находились немалые ценности, которые никто не пытался украсть. Несколько лет назад Александр побывал в деревне, где реставрировали большой деревянный храмовый комплекс XVII века. Рабочие оставили там весь свой недешевый инструмент и спокойно ушли. Для Александра здесь открывалась забытая страна детства, если под ним понимать мир чистоты.
                Его всегда поражали деревянные храмы Севера. Они были просты, как вздох, потому что крестьяне возводили их для себя, для души, не имея желания поразить кого-то большими размерами или количеством "освоенных" денег. Строили их раньше "единовременно" и всем миром. Даже если обращались в епархию за благословением, то архитектуру определяли сами, а клир избирали из своей среды. Храм неизменно становился частью окружающей природы, которая без чешуйчатого серебристого купола среди макушек елей становилась беднее. Какая-нибудь затерянная у лесной дороги часовня означала уважение к путнику. Он мог укрыться в ней от непогоды, укрепить себя молитвой и по-доброму вспомнить о людях, не пожалевших для него своего времени и труда.
                Через неделю своих скитаний Александр оказался в Архангельской области. Можно было начинать новую жизнь. Раньше она у него была тихой и спокойной. Он никогда не испытывал серьезных трудностей, не голодал и не воевал на войне. Будущее не представлялось ему трудным испытанием. Александр подрядился работать в леспромхоз, но уже через месяц получил тяжелую травму лица оборвавшимся тросом. Как жив остался, он и сам не помнил. Ему наложили швы, очнулся только в больнице на третий день. Физическая боль на это время заглушила все остальное, даже легче на душе стало. Когда сняли бинты, Александр посмотрел на себя в зеркало и испугался. Он решил этого больше не делать без крайней нужды. Ему, можно сказать, еще повезло. Другого строителя тогда и вовсе, насмерть убило. Схоронили его на самом краю городского кладбища. Звали погибшего Василием, а по фамилии его никто не спрашивал. Документов при нем потом так и не нашли. Когда опускали наскоро струганный деревянный гроб, то уронили, и он плюхнулся прямо в талую воду. Поплыл покойничек на своем корабле прямо в царство небесное. Воды тогда было много вокруг.
                Не имея хорошей рабочей специальности, Александр начал скитаться по разным местам в поисках случайной заработка. Однажды даже устроился в бригаду на заготовку беломорских водорослей. Их косили на подводных участках, а потом вялили на солнце и готовили для сдачи на комбинат. Труд получался тяжелым и изнурительным, самая настоящая каторга. В летнее время заготовители спали по три - четыре часа в сутки, превращавшиеся в один длинный день. Потом начались затяжные осенние шторма, и работы снова не стало. Он превратился в настоящего бродягу, жизнь постепенно подводила его к самому дну. Иногда он предлагал свои рисунки за ужин и возможность ночлега. Часто люди на берегу соглашались на это из жалости: руки его уже плохо держали карандаш.
                Уже вечерело, когда Александр увидел на берегу костер, у которого сидели трое рыбаков. Рядом женщина быстро и ловко разделывала пойманную рыбу. Он скромно присел в стороне в надежде на приглашение. Ожидание горячей похлебки у рыбаков заполнялось неспешным разговором.
                - Кто это?
                - А пес его знает. Говорят, что он от самого Питера идет. Еще вчера сюда приблудился...
                - Да, далеко его занесло. Теперь люди больше отсюда бегут. Пусть подходит, сегодня всем у костра места хватит.
                - Он смирный, ходит, побирается. Только разговаривает как-то странно, похоже, что головой тронулся.
                - Эй, ты, Илья Пророк, садись к нам, не обидим. Сами обиженные.
                Александр, зябко поеживаясь, осторожно подошел к огню. В темноте он неловко споткнулся об чьи-то ноги.
                - Куда прешь? - чертыхнулся дремавший рыбак.
                - Извините.
                - Смотри-ка, какой вежливый. Это хорошо.
                - Во, морда-то, детей можно пугать. Сколько тебе лет?
                - Не помню.
                Ему теперь действительно было все равно, сколько прошло времени. Дни стали похожими, желания и интересы самыми простыми.
                - Да, видно жизнь тебя помотала. Будто трактором по физиономии проехала. Ничего, брат. Бывает и хуже.
                - Знаю.
                У костра появилась водка, всем плеснули в кружки. Выпили, разговор дальше пошел еще легче. У русских людей всегда так: не выпьешь - не поговоришь. Рыбаки ели не торопясь, со значением. Не брюхо набивали, а отдыхали после трудного дня.
                Женщина налила Александру полную до краев миску горячей ухи.
                - Ешьте. А вы и правда из Питера?
                - Правда.
                Рыбаки смотрели на гостя с интересом:
                - Ложкой-то, как работает, голодный.
                Александр ел обжигаясь и почти не чувствовал вкуса. Ощущение сытости приятным теплом разливалось по телу, его клонило в сон.
                - Ты, кажется, из образованных людей, объясни мне, дураку неученому, - обратился к нему сидевший рядом старик. - Две дороги есть: в рай и в ад. - Понятно, что у каждого туда свой путь. А я живу здесь, на грешной земле и желаю знать, как все это выглядит. С адом мне понятно, здесь с ним знакомимся. Господь всех тайн нам не раскрыл, но говорил, что "имеющий очи да видит". Наверное, там, в раю сейчас скопилась масса всяких замечательных людей, вернее, их душ. Кстати, почему там находятся только души?
                Александр усмехнулся.
                - Потому что остальное можно получить в руки. А все, что можно взять и потрогать небо отторгает. Я думаю, что материальное остается здесь, на земле.
                - Мудрено объясняешь, да ладно. Скажи, зачем там Господу столько хороших людей? Может они здесь могли бы еще понадобиться.
                - Смерть не может оказаться ошибкой. Бог всегда отвечает за любую смерть.
                Старик сердито тряхнул своей редкой седой бороденкой.
                - А я думаю, что ошибка в том, что дожил до такого времени. На что мне такая жизнь нужна? Если Христос совершит свое второе пришествие, то это будет настоящее чудо, потому что он сможет спасти людей от самих себя.   
                - Да что ты такое говоришь? - всплеснула руками женщина. - Не слушайте вы его. Кушайте, пожалуйста. Мы теперь больше о куске хлеба думаем. Жизнь такая, что ни о другом думать некогда. Вот, соседка моя, Татьяна вчера жаловалась. Сколько своих сил на детей положила, пока в люди их вывела. Могла бы и о себе подумать. Теперь говорит: выросли и забыли, чужими стали. Разве не обидно?
                Александр пожал плечами:
                - Обидно, наверное. Только правильную душу с дипломом не выдают. О ней вспоминают, когда что-то неладно в жизни становится.
                Он медленно пил чай, наслаждаясь и растягивая себе удовольствие. Чай был с дымком и горчинкой, напоминавший ему забытые домашние запахи.
                Женщина присела у костра рядом с ним:
                - А что, правда, вы настоящий художник?
                - Да как вам сказать, вроде того. Человек - создание особое, духовное. Иногда обстоятельства сами делают человека художником. Можно многому научиться. Одному саперу миной оторвало руки, так он заново научился хорошо рисовать без рук.
                - А меня сможете нарисовать?
                - Не знаю, наверное...
                - Скажите, а картину долго рисовать?
                - По-разному бывает. Однажды увидел в Царском Селе аллею с цветущей сиренью. Пять лет возвращался к этому сюжету, пока не получилась задуманная картина.
                - Вы, наверное, много в своей жизни видели. Скажите, а бывают на свете по-настоящему счастливые люди?
                - Бывают, наверное. Только милосердия в людях осталось мало. Прощать не умеем, сами его не ищем. 
                - Оставайтесь у меня, заночуете. Холодно будет сегодня на берегу.
                - Антонина, не поздно ли ты мужика к себе в дом ведешь?
                - Вам-то чего? Какой же он вам мужик? Большой беспомощный ребенок...
                Чуть свет, Александр собрался уходить.
                Заспанная хозяйка завозилась в своем углу:
                - Куда же, так рано, оставайтесь еще.
                - Извините за беспокойство, спасибо. Отогрелся у вас, пора мне.
                Хозяйка щедро поделилась с ним запасом своих продуктов. Он поблагодарил и простился с ней. Такая помощь от едва знакомого человека, с которым прощался навсегда, дорогого стоила. Теперь можно было идти дальше. Александр по-прежнему искал для себя покоя и уединения. Может быть так скрывались от самого себя? Шаг за шагом, он все дальше уходил от натоптанных человеческих троп. Дело это было привычным для его прежней кочевой жизни. Людей рядом уже не было. Теперь встреча с лесным зверем казалась ему более вероятной. Что же из того? Александр никому на свете не желал зла, пусть и ему ответят тем же. Они, все же, встретились на лесной дороге: зверь и человек, два одиноких и брошенных своими соплеменниками существа, жизнь готовила им новое испытание.
                Этот медведь был старым и злым. Он уже давно не ел вдоволь мяса и начинал люто ненавидеть окружающий его зеленый мир. Две недели назад он в последний раз поживился остатками полуразложившегося трупа лося, зарезанного волками. Старость и немощь вынуждали его возвращаться к отвратительной растительной пище, искать ягоды или ковырять в земле съедобные корешки. Лес давно был пустым и мертвым, таким сделал его человек, которого старый медведь ненавидел больше других. Одна только мысль о нем приводила его в сильное бешенство. Неожиданно медведь почувствовал знакомый враждебный запах человеческого тела. Одолев голодное желание броситься без оглядки на одурявший его запах, медведь опустил свою поседевшую голову и тихо пополз к своей добыче. Шерсть на его загривке ходила ходуном, дыбом вставала на впалых боках. Теперь находившийся перед ним человек находился почти рядом. Кажется, он сейчас беспечно спал. Медведю оставалось сделать всего несколько быстрых прыжков, на которые измученный голодом зверь теперь копил последние силы.
                У лежавшего Александра тоже не было сил. Взятые в дорогу продукты недавно закончились, вдобавок он сильно простудился и временами терял сознание. Иногда в голову ему шел совершенный бред. Он намеренно отгонял болезненные видения руками, доказывая себе, что все еще жив. В такой момент Александр увидел перед собой огромный бурый комок, который вздыбился перед ним, сверкая красной слюнявой пастью. Белые оскаленные клыки дрожали от стонущего рева, в злых звериных глазах на него надвигался жестокий лесной мир. На долю мгновения их взгляды встретились, Александр успел оценить грозившую ему реальную опасность. Он собрал все свои силы и метнулся в сторону. Старый медведь промахнулся и тяжело рухнул в бурелом, обдирая в кровь грудь и лапы. Борьба за жизнь между зверем и человеком продолжалась.
                Потом что-то изменилось. Все так же свирепо рычал разъяренный медведь, но в его глазах больше не было прежней уверенности. Он раз за разом продолжал промахиваться, а Александр за это время не разу не повернулся к нему спиной. Он отступал, но успевал уворачиваться и однажды даже решился ткнуть зверя в грудь обломком березового ствола, словно рогатиной. Наконец медведь опустился на все четыре лапы и повернулся к нему боком. Глухо ворча, он обиженно заковылял обратно в глубину леса. Александр проводил его взглядом, пока тот окончательно не скрылся за деревьями. Неожиданно он громко захохотал. Александр смеялся да слез, пока из него не вышел весь страх. Эта внезапная борьба с медведем в конец измотала его. Да, это поле битвы осталось за ним, но ему было так плохо, что победителем он себя уже не чувствовал. Когда-то, еще студентом, Александр серьезно занимался вольной борьбой, даже на соревнованиях участвовал. Спорт научил его, что в поединке не всегда побеждал тот, у кого было больше сил. Александр старался много двигаться на ковре и изматывал своего соперника. Он всегда ждал своего момента, а получив его, старался не упустить. Сегодня ему пришлось биться до конца. На кону стояла уже не спортивная победа, а его собственная жизнь.
                Александр не помнил, сколько прошло времени, как и когда вышел к людям. Его подобрали возле часовни на окраине деревни. После сильного переохлаждения Александр оказался в местной районной больнице. Все хорошо, что зимой крышу имело, не нужно было больше думать о еде. Там его свела судьба с отцом Михаилом. Батюшка помогал больнице словом господним, врачевал души больных. Было видно, что он сам замучен многими заботами и нездоров. Под глазами у него пролегли тени, но взгляд их всегда оставался добрым и приветливым.
                - Можете ли вы, батюшка, понять как болит душа у человека? - обратился к нему Александр.
                - Могу, - участливо ответил ему отец Михаил.
                - А я раньше не понимал этого...
                Это был первый человек, которому Александр открыл о себе все. Только это едва ли было для него обычной исповедью, поскольку отец Михаил тоже принялся рассказывать о своей судьбе. До этого случая Александр чувствовал себя окончательно запутавшимся человеком, не видел выхода. Оказалось, что в его жизни можно было еще многое изменить.
                Отец Михаил на службах церковных держался твердо, хотя имел преклонный возраст и одну ногу. Другую конечность он потерял на зоне, куда попал в 1972 году за самиздатовские Библию и "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Солженицына. Все годы он не сомневался, что к этому приложил руку его близкий друг и сокурсник по духовной семинарии, ставший потом довольно известным служителем церкви.
                Может быть, кто-то из верующих людей сегодня и возразил бы, не мог православный священник сдать своего единоверца гонителям, да еще и за распространение Священного Писания. Для этого нужно было не верить в Бога, оказаться воинствующим атеистом. Случалось же, что и на честных людей возводили поклеп. Тем более, что отец Михаил был сыном репрессированных: его отца священника расстреляли за контрреволюционную пропаганду, а мать отсидела в лагере. Правда, в 1962 году их обоих посмертно реабилитировали.
                Вся дальнейшая жизнь отца Михаила стала противостоянием насилию и мести, но она не рождала у него желания отмщения или сведения личных счетов. С одной ногой он восстанавливал деревянный храм Николая Чудотворца, создавал в соседней  деревне приют для детей-инвалидов.
                Иногда такая безгласная проповедь из его добрых дел приносила больше плодов. Александр ни о чем отца Михаила не спрашивал, а только наблюдал за ним. Ни разу не услышал, чтобы он кого-то осудил или о ком-нибудь пренебрежительно отозвался, ко всем священник относился с одинаковой любовью и уважением. Часто вспоминал слова апостола Павла о том, что для чистого все чисто, а если человек видел в других какие-то пороки, это обличало его собственную нечистоту. 
                Сам старик жил очень скромно в старом деревянном доме, ездил на разбитых советских "Жигулях". Зато многие люди на улице кланялись, когда он мимо них проезжал по улице на своей машине. Что тут про местных говорить, к нему даже из других городов и поселков на автобусах приезжали. Александру он тогда сразу поверил и забрал жить к себе в дом. Отец Михаил всячески помогал и поддерживал его, а потом неожиданно благословил на писание икон. Говорили, что дело это у Александра пошло, хорошие иконы у него выходили. Получалось, что осветил его тогда батюшка, искру тайную в нем разглядел. Произошло это за полгода до его трагической гибели.
                Накануне отец Михаил чувствовал себя неважно. Александр принялся растапливать печь. Горело плохо, в доме все еще было холодно.
                - Как дрова? - спросил он.
                - Разные поленья попадаются, - ответил Александр, сейчас еще сухих с улицы принесу.
                - Это моя топка сейчас заканчивается, - сказал тогда отец Михаил без всякой иронии и ушел к себе.
                Этим разговор и запомнился. Александр тогда долго сидел у открытой топки, смотрел на огонь и размышлял о воле этого человека, способного преодолевать свои и чужие недуги.
                В тот вечер отец Михаил беседовал с душевнобольным парнем из Петербурга, которому срочно потребовалась его помощь, - не мог он ему отказать. Утром обнаружили отца Михаила мертвым.
                Наверное, осознание настоящей веры к Александру пришло только тогда. Прежде во всем этом было больше любви к Ольге, многое она от него заслонила. Видно не судьба, у каждого из них получалась своя дорога. Александр помнил, как они встретились на кладбище. В один миг он прочитал в ее глазах отражение своего уродства. Что общего могло оказаться у него с этой умной, красивой и ухоженной женщиной? Родной город неожиданно показался ему неприветливым и чужим.


ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ. ЖИТЬ ДАЛЬШЕ

                Ольга пришла на исповедь и, получив прощение грехов своих, мысленно просила его у всех близких ей людей, живых и усопших. Она снова думала об Александре.
                Убеленный благородной сединой отец Федор говорил прихожанам, что в этот особый день все православные верующие примерялись и приближались к дарованной Господом благодати, все просили прощения у Иисуса Христа: "Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших".
                Вспоминали Адамово изгнание из рая. Ольге казалось, что проповедь была обращена именно к ней.
                Отец Федор рассказывал о человеческих заблуждениях: "Мы находимся на грешной земле, но не Бог ее такой создал, люди сами это совершили. Теперь все делается, чтобы отменить в сознании человека понятие греха, отменяя заповедь божью и нравственный закон. Если нет больше нравственного закона, не существует и греха. Непонятно, о каком прощении тогда может идти речь".
                Сделайте же свой шаг первыми, мы тогда пойдем дальше, попирая всякий грех. И тогда прощение станет чудом. Бог творит его из ничего, прощение нельзя создать. Люди получают его сверх меры, сверх всего ожидаемого. Ибо оно благодать и высшая точка соприкосновения с Богом…
                Могла ли она забыть Александра, примериться окончательно со своим положением? Пришло лето, и Ольга решила снова поехать на Псковщину. Ей захотелось еще раз увидеть места, которые позвали когда-то Александра. Было ли это попыткой что-то понять в его судьбе или окончательное прощание, она и сама точно не знала.
                В Пскове Ольга остановилась у своей подруги студенческих лет Дарьи. Допоздна они вместе сидели за столом, смотрели фотографии и вспоминали молодость. Только вот беда, проснулась потом Ольга посреди ночи в холодном поту: закрыть глаза страшно. Приснилось, что тугой удавкой вцепился ей в шею волосяной аркан, а вместе с ним к ней потянулась какая-то злобная змея с кровавыми глазами. Она вскочила с постели и долго сидела в темноте, прижимая руки к груди. В соседней комнате спокойно спали Дарья с мужем, а у нее в груди словно рана открылась, прямо в сердце сверлило. Внутренний голос звал ее куда-то бежать, спасать, что-то немедленно делать: "Это с Александром беда приключилась, зовет он меня!" До самого утра она молитвы шептала. Дарья, увидев ее побелевшее лицо и погасшие глаза, спросила: не заболела ли она? Получив отрицательный ответ, не успокоилась и напоила ее настоем из каких-то трав, но Ольге от этого легче не стало. Провожая ее в дорогу, Дарья с беспокойством поглядывала на подругу, а потом обняла ее и спокойно и ласково сказала: "Снам не стоит сильно верить и примеривать их на себя. Они всегда только наше прошлое. Ничего плохого с твоим Александром не случилось. Счастье к вам еще вернется, оно не приходит только однажды. Иначе бы люди даже не знали, какое оно. Сегодня счастья много у меня, а завтра оно у тебя будет. Знала бы ты, как я за своего сына Максима всегда боюсь. Он же у меня, то леса от пожаров тушит, то людей от наводнений спасает".
                Такое горькое признание стало большим, чем самые добрые слова утешения. Оно вернуло Ольге нужные душевные силы. Действительно, разве меньше опасности угрожало ее Максиму? А ведь с Александром, пока, действительно ничего не было ясно. Всем тяжело, а может, будет и еще тяжелее. Легко ли матери каждый раз благословить сына на такую опасную работу? Он туда ушел вовсе не из-за денег. Рядовым сотрудникам там платили совсем немного. Ольга подумала, что она сейчас даже немного завидует своей подруге. В ее прочной семье все ясно и понятно складывалось.
                Пора было дальше отправляться в дорогу. Крыпецкий монастырь находился в двадцати двух километрах от Пскова. Ольге пришлось скоро свернуть с асфальта на разбитую проселочную дорогу. Машину затрясло, словно в лихорадке. Казалось, что еще немного и вся она рассыпется на отдельные винтики. В какой-то момент она даже пожалела о своей поездке. Ольга вспомнила, что ей кто-то посоветовал особый способ езды в таких условиях: одно колесо у автомобиля шло по дороге, а второе по обочине. Совершенно потеряв скорость, она проехала большую часть своего маршрута именно таким необычным образом. Деревни в несколько дворов с покосившими избушками и проржавевшие дорожные указатели показывали, что она забралась в порядочную глушь: Тупицы, Русилово, Скоморохова Гора.
                С обеих сторон подступал лес, встречных машин на дороге больше не было. Неожиданно она заметила на обочине сбитую кем-то лисицу. Распласталась она в своем последнем прыжке, даже в смерти была красивой. Ольга окончательно сбросила скорость, не желая становиться источником опасности на лесном участке дороги. Кто знает, может быть, именно в таких дремучих лесах когда-то вели свою охоту на крупного зверя псковские князья и бояре. Это было для них развлечением и своеобразной военной тренировкой, в которой участвовало немало дружинников и дворовой челяди. Одного человека с рогатиной или луком крупный зверь не боялся. Случалось, что раненый стрелой могучий сохатый отважно бросался на вооруженных всадников, круша всех копытами и рогами.
                Неожиданно рядом с автомобилем появился аист. Он едва покосился на Ольгу и важно пошел дальше по обочине. Это было необыкновенно красиво, она еще никогда такого не видела. Ольга хотела придумать из этого особый знак для себя, но ей ничего не пришло в голову. Она знала, что аист иногда гнездился на крышах домов и считался защитой от сатанинских сил. По одной славянской легенде, Бог, желая очистить землю, собрал всех змей и прочих болотных гадов в мешок и попросил человека бросить его в море. Человек проявил любопытство и заглянул в него, после чего все они опять расползлись по земле. Разгневанный Бог превратил человека в аиста, заставив его в течение всей своей жизни собирать выпущенных гадов. Этот сказочный родственник человека оказался на редкость молчаливой птицей, не издав ни одного звука за все время их общения.
                По указателю времени навигатора она скоро должна была увидеть монастырь. Сколько не готовилась к этому, но он все равно возник перед ней неожиданно. Сначала вдалеке среди деревьев показался белый столбик колокольни монастыря, похожий на мачту корабля среди зеленой морской глади. Он появлялся и снова исчезал, усиливая такое свое сравнение. Лес вокруг был настоящий, густой и высокий. Где-то рядом находились озера, окруженные мхами и большими болотами. Местные охотники говорили, что глубина их невелика, ногами уже измерена. Только дна у таких болот все равно искать не стоило. Случалось, что его там не было совсем.
                Возможно, это дало повод разным занимательным историям. В XV веке здесь проживал старец Савва, будущий основатель монастыря. Ему тогда из этих болот являлся дьявол в образе чудовища или зверя лесного. Иногда он принимал облик рыжеволосого воина с луком и даже красивой женщины. Однако Савва такому соблазну не поддался и сосредоточил свое внимание на святой жизни. Старец обрел в лесу особенный дар исцеления, которым воспользовались многие простые миряне и важные княжеские особы. Потом все это нашло отражение в особых клеймах на иконе Крыпецкого монастыря, повествовавших о праведной жизни Саввы. В Смутное время монастырь стоял за самозванцев и даже выдвинул своего. Говорили, что Гришка Отрепьев ночевал здесь, а потом бежал отсюда в соседнюю Литву…
                Монастырь за невысокими каменными стенами показался Ольге небольшим городом, намеренно укрытым от излишней суеты лесными дебрями и трудной дорогой. Это сразу отсекало всякое праздное любопытство. С самых первых шагов по его территории происходило постепенное погружение в простую и бесхитростную монашескую жизнь. Она немного отличалась от других, известных ей обителей. Было в ней присутствие какой-то особой добродушной приветливости, здесь искренне радовались каждому пришедшему человеку. Она не увидела в монастыре привычной для многих других мест сытой скучающей казачьей охраны и надоедливых запретительных указателей. Здесь все дозволялось делать по совести, а это часто действовало на человека лучше любого строгого запрета. "Прочным бывает только добровольно воспринятое,"- говорил святитель Григорий Богослов.
                Рядом с храмами располагались монастырские кельи, гостиничные домики, хозяйственные постройки и небольшие участки земли с садом и огородами. После десятилетий безверия и разрушений монастырь неспешно и основательно обустраивал свою жизнь.
                За собором Иоанна Богослова, соединенного галереей с церковью Успения Пресвятой Богородицы и Иоанна Лествичника находилось небольшое озеро, по традиции названное Святым. Вода в нем была золотистого цвета, словно белое вино. Казалось, что она вобрала в себя все окружающие теплые солнечные краски. Ольга умылась в озере и ощутила на губах приятный вкус прохладной воды. Залитый солнцем двор выглядел совершенно пустым. Тишина лишь изредка нарушалась плеском лениво игравшей в озере рыбы. Ольга почувствовала, как у нее незаметно исчезло внутренне напряжение и наступило состояние душевного покоя. Наверное, Александр тоже искал здесь этого.
                С этого места он писал здесь свой первый этюд. Высокая колокольня тогда была еще без купола. Словно открытая чаша, она обращалась к небу. Вообще Александр часто выбирал для своих живописных работ высокое синее небо. Оно действительно приподнималось над многими псковскими храмами. Все постройки монастыря выглядели простыми и одновременно практичными. Наверное, таким смотрелся достойный провинциальный человек, хорошо знавший себе цену. Она тогда многое для себя поняла. Псковская земля никогда не выставляла себя напоказ, не навязывалась. Захочешь - увидишь и поймешь, а нет – пройдешь мимо, нечего не заметив. Ольга даже вспомнила не совсем обычную картину Николая Рериха: "Чудь под землю ушла". На ней маленькие человечки спускались друг за другом мимо оврага в глубокие и темные недра земли. Так кому-то иногда случалось смотреть на окружающее псковское однообразие и не понимать, что рядом с тобой могло открыться настоящее сокровище.
                Оно и открывалось. Здесь в храме Ольга подняла голову и увидела каменный цветок из сводов с парящим в середине куполом – во весь его разворот. Красота была полная и гипнотизирующая, настоящая борьба крыльев с земным притяжением.
                Потом она поехала в древний Гдов, к Чудскому озеру. Там когда-то затерялись следы Александра. Побродила Ольга по берегу и решила никогда туда больше не возвращаться. Сердце подсказывало, что не могло случиться здесь его гибели. Заканчивалась прежняя история и начиналась другая. Кто знает, может и не пришло еще время тайне открыться. Только нужна ли она сама в ней? Ольга тогда этого еще не знала...




УРОКИ ДРЕВЛЯН


                Пора было завершать свой многолетний труд о великой княгине, издательство давно торопило Ольгу. Она решила поехать в Киев, а потом в Житомирскую область, где когда-то простирались земли могучего славянского племени древлян. По счастью непростые отношения между государствами одного славянского народа не отразились на отношениях с ее украинскими коллегами. Кажется, все уже давно хорошо знали историю древнего Киева, ставшего матерью городам русским. Как убил приехавший варяжский князь Олег местных славянских вождей Аскольда и Дира, а сам сел на престол в Киеве. Собрал он тогда воевод, бояр и простых граждан, сказал им: "Се буди мати градом Русским: и беша у него Варязи и Словени, и прочи прозвашася Русью".
                С тех времен Олеговых пошла великая держава, которую называли Русью. Даже царь могучей Византии Леон сказал Олегу, когда воины его подошли к стенам Царьграда: "Не губи мои города, дам тебе дань, какой захочешь".
                И повелел князь Олег царю Леону выплатить русичам дань по двенадцать гривен золотом на каждого воина. Было у Олега две тысячи кораблей, а на каждом по сорок воинов. Олег тогда прибил свой щит к воротам Царьграда и вернулся домой в Киев с богатой добычей. Тридцать лет и три года был он на киевском престоле и последние десять лет его жизни княгиня Ольга жила в великокняжеских палатах, как супруга князя Игоря. В то время она была примерной идолопоклонницей и строго следила, чтобы не угасал жертвенный огонь, а приношения языческим богам не оскудевали. Однако все эти годы Ольга проявляла терпимость к христианской вере. В Киеве при ней появилась христианская община, ей не мешали проводить обряды и возводить свои храмы. Пришло время и в Киеве поставили деревянную соборную церковь святого Илии. Купцы привозили из Царьграда неведомые им христианские иконы, которыми потом украшали храмы. У христиан святые места всегда выглядели красиво. Рядом с ними славянские языческие идолы часто казались неухоженными. Как княгиня впервые перешагнула порог христианского храма, доподлинно не известно. У одного человека для этого нужны были годы, а для народов целые столетия. Силою, огнем и мечом не принимала своего Креста Русская земля...
                Каждый раз исследователю хотелось увидеть и понять для себя что-то новое. История прихода христианской веры на Русскую землю теперь обрастала какими-то неизвестными подробностями о христианских погромах в Киеве. Неведомый нашему веку инок Никифор свидетельствовал, как 12 июля 976 года неистовые толпы по призыву своих верховных жрецов притащили на Священный холм двух юродивых с паперти храма святого Илии. Их зарезали по ритуалу, а потом расчленили и бросили в жертвенный огонь. Верховные жрецы посылали страшные проклятья на головы христиан и призывали организовать на них охоту: "Перун ждет от вас настоящих подвигов. Идите и совершайте их. Ищите юных и непорочных, они будут в радость нашему мироправителю. Это христиане виноваты во всех бедах, смертях ваших близких. Идите в их дома, хватайте и тащите их на жертвенный огонь".
                Опьяненные первой пролитой кровью толпы язычников двинулись в кварталы, где жили христиане. Следующий выбор пал на юного отрока Иоанна, красивого и благочестивого юношу. Варяг Федор мужественно попытался защитить своего сына. Он с горечью говорил нападавшим на него язычникам: "Одумайтесь, нет разума в деяниях ваших. Не боги это, а дерево. Нынче есть, а завтра сгниют. Не едят они, не пьют и не говорят, но сделаны человеческими руками из дерева. Бог же един, Ему служат греки и поклоняются. Он сотворил небо и землю, звезды и луну, солнце и человека, и предназначил ему жить на земле. А эти боги что сотворили? Они сами сотворены. Не отдам вам моего сына".
                В тот день они оба погибли за христианскую веру. Быть бы в Киеве еще большой резне, да вмешалась княжеская варяжская дружина, которая уже не однажды защищала христиан. К воинам прибежала молодая женщина. Вид ее говорил о том, что ей только что удалось вырваться из чьих-то крепких рук. Одежда на ней была изорвана в клочья, на теле виднелись следы побоев. Упав на колени, женщина взмолилась: "Заступники наши, спасайте! Пришли идолы в наши дома, грабят, насилуют!"
                Сотня конных воинов сразу отправилась в христианский квартал, чтобы предотвратить кровавую расправу. Прибыли к самому сроку. Толпа язычников уже ломала ворота, заборы, дабы ворваться во дворы христиан. На их плечи обрушились удары мечей. Удары чаще наносили плашмя, голов не секли. Чинившие разбой люди, бросили свои колья и кинулись бежать в разные стороны.
                Далеко не с каждым язычником можно было справиться так легко. Тот же источник рассказывал про колдуна Ведагора. Его настоящая сила мало кому в Киеве была известна. Он и не проявлял ее понапрасну. Однажды стражники пришли хватить его по боярскому приказу, так он только дунул и туман сразу заслал им глаза. Пока те махали руками, да глаза терли, его и след простыл. Одни голые стены в избе увидели и черную кошку на пороге. Зато лечиться к нему приходили уже все, язычники и христиане тоже. Все больше заговором и травой разной их пользовал. Только язык свой имел очень вредный, за то и подвергался всяким гонениям.
                Люди сказывали, что и сама княгиня Ольга к своему знакомому колдуну хаживала, сына у него просила. Без этого не стать ей полноправной княгиней, не одна она была женой у Игоря. А у Ольги все девочки рождались, да и те больше года не жили. В общем одни страдания получались. Наконец чудо такое случилось, княгиня родила сына, наследника Рюриковичей. Их радость с князем Игорем была безмерной. Сын Святослав рос необычайно крепким и сильным мальчиком. Пришло время, и он стал знаменитым полководцем, но крещения так и не принял. Инок Никифор утверждал, что языческий колдун Ведагор дружил с бесами. 
                Это счастливое время было отмечено устройством державы. Год за годом объезжали князь Игорь с княгинею Ольгой города и селения, утверждая свою власть на местах. В первых же походах они посетили Псков, Новгород и Изборск. Побывали на Белозере, в Ростове и в Муроме. Каждый раз они убеждались, сколь богата их земля. У кривичей, вятичей, полян и древлян, мери и чуди, у многих других народов имелись богатые лесные и речные угодья. Все с охотою занимались землепашеством. Русичи не знали голода и скудного жилья, исправно платили дань князю и делали богатые приношения своим богам. Они были у всех разные. Кто-то видел верховным мироправителем Перуна, другие Волоса или Каляду...
                Ольга попросила своих киевских коллег организовать ей поездку в Коростень. Этот древний город в Житомирской области известен современникам только тем, что однажды его сожгла княгиня Ольга. После этого он уже не поднялся и превратился в провинциальное захолустье. Ее друзья в один голос твердили, что смотреть там особенно нечего, ехать не имело смысла. На машине Ольга добралась туда всего за два часа. Заодно прочертила себе путь по древнему государству, который совершила княгиня Ольга верхом вместе со своим войском и малолетним сыном Святославом... 
                И наступил тот день. Уже близ Искоростеня киевляне увидели стену воинов князя Мала, преградивших им дорогу. Не думала княгиня, что встретит такое упорное сопротивление древлян. Хорошо, что их никто не поддержал из западных соседей, не пришли они им на помощь, побоялись. Пока воеводы выстраивали киевскую рать в боевой порядок, княгиня и ее малолетний сын Святослав тоже пересели на коней. "Отныне ты великий князь и воин. Сын за отца идет. Тебе и начинать это сражение", - сказала княгиня. 
                Святославу тогда исполнилось всего четыре года отроду. Это было похоже на игры в войну, в которых он часто принимал участие. Теперь на него надели настоящую боевую кольчугу и шлем, дали в руки копье. Конь под ним спокойный и опытный, во многих сражениях успел побывать. Он умел держать строй и не понес бы его с испугу. Маленький князь сразу посерьезнел и нахмурился. Он не испугался, но казался смущенным из-за общего внимания. Ему сейчас предстояло выехать вперед и встать перед боевыми порядками киевлян. Он тронул поводья своего коня и поехал перед строем. Теперь Святослав казался себе настоящим воителем, как его дед Олег, о славных подвигах которого ему рассказывала матушка. Все эти большие, закованные в железные кольчуги и пластины мужественные люди послушны его воле. Они готовились биться и умирать с его именем на устах. Святослав уже любил их всем сердцем, был готов разделить тяготы их походной жизни. Он навсегда запомнил это сладостное мгновение и пронес его потом через будущие великие сражения. Вспомнил о нем и перед самой своей смертью...
                "Пусть хранит тебя великий Перун", - прошептала с волнением Ольга, приблизиться к сыну она уже не посмела. В этот час княгиня гордилась своим сыном, но еще больше боялась за его жизнь. Высоко в синем небе над полем вился жаворонок. Он быстро работал маленькими крыльями, исчезал и появлялся снова. Далеко разливалась его звонкая песня, только недосуг людям сегодня. Кто из них услышит эту птаху завтра? Боевые порядки киевлян в тесном пешем стою двигались медленно. Первые ряды воинов уже ощетинились длинными копьями. Сил у древлян значительно меньше. Заметив, что их начали обходить с левого фланга, они начали пятиться к городским воротам. "Пора, князь батюшка, тебе и начинать", - сказали воеводы. Маленький Святослав на мать более не оглядывался. Он уже вошел в свою роль, и она ему нравилась. Святослав поднял свое копье и метнул его в сторону неприятеля. Оно пролетело мало, упав под ноги коня. Однако, легло правильно, на древлян указало. По рядам пронеслась команда: "Князь начал, вперед дружина!"
                Рати сошлись, началась кровавая сеча. Воины Мала киевлянам ничем не уступали, а свое малое число с лихвой покрывали доблестью. Звенели мечи, трещали копья, с обеих сторон лилась русская кровь. Стонали раненые, падали под ноги боевых коней убитые воины. Наконец древляне не выдержали, их становилось все меньше. Вместе со своим князем Малом они отступили и, не теряя строя, укрылись за высокими стенами. Ворваться в город на плечах отходивших древлян не получилось. Это было равносильно поражению киевлян: держать осаду здесь можно долго. Только времени у княгини для этого не осталось. Любой штурм таких укреплений обещал потери великие. Казалось, что боги совсем отвернулись от них...   
                Словно гранитные валуны перекатывала история свои страницы. После похода рати княгини Ольги к стенам Искоростеня земля наполнилась слухами, они обрастали чудовищными небылицами. Пепел пожарищ древнего Искоростеня еще долго стучался в русские сердца, наполняя их ужасом. Даже через многие столетия в городах и весях люди рассказывали, как летала княгиня Ольга на огненном коне и своей рукой разбрасывала пламя, поджигала дозорные башни, терема и избы. Мало кто поверил, что город сгорел от божьих птах - голубей и воробушков. Виданное ли дело, чтобы птица понесла огонь в родное гнездо?
                В самом Киеве правду знали больше, но злонамеренным слухам не препятствовали. Противников у Ольги всегда было много. Военная история того времени уже имела опыт применения катапульт для метания греческого огня, которым византийцы пожгли корабли Игоря. Здесь для этого чаще использовали обычные стрелы. В умелых руках русских воинов они превращались в огненные молнии. Легкокрылые стрелы дождем засыпали соломенные и деревянные крыши домов, амбаров и сараев. Маленькие трепетные огоньки превращались в пламя, которое скоро охватило весь город. Море огня приводило людей в ужас, их охватила паника. Бежать было некуда, за воротами многих ожидала лютая смерть. Киевляне безжалостно убивали жителей, рубили их мечами и топорами, словно мясники. Только женщин и малых детей они уводили в свой стан. Князь древлян Мал теперь сам искал смерти, он бился с отвагою и отчаяньем обреченного, честно сложил свою голову у родных городских стен...
                В десяти километрах от Коростеня сохранился невысокий курган, где по преданию был похоронен киевский князь Игорь. На его вершине жители поставили большой крест, а у основания положили памятный камень. Вокруг него поле с выжженной солнцем травой по пояс и частокол из стройных молодых сосен. Эти деревья - будто рать, что перед битвой построилась. Может, здесь впервые славянские братья меж собой бились, кровь русскую пролили. Жаль, что не в последний раз это случилось. Здесь хорошо думалось о будущем, о вечном. Можно представить, как стояла великая княгиня и наблюдала, когда по ее приказу над могилой Игоря насыпали этот холм, как сутки спустя, сюда сложили тела пяти тысяч убитых древлян. Не пришло тогда на ум слово святительское, кровавая распря взошла из семени, брошенного на ниву гордыни неразумною рукой.
                Получалось, что позднее история горько посмеялась над многими великими именами. Из мест упокоения киевских князей-основателей сохранился только этот курган в маленьком селе Немировка. Могилы Аскольда и Дира давно сровнялись с землей, никто так и не нашел на горе Щекавице могилу вещего Олега. Бесследно исчез саркофаг самой великой княгини Ольги, а из черепа ее сына отважного полководца Святослава, переделанного в чашу, пил печенежский князь Куря. Предполагаемые останки князя Крестителя Владимира были розданы по киевским и московским монастырям и позднее оказались утраченными. Даже останки Ярослава у нас тайно похитили в годы Второй мировой войны...
                Ольга снова увидела перед собой мудрую княгиню. Теперь она была уже не молода, и только глаза ее, омуты глубокие, по-прежнему излучали внутренний свет. Кажется, им обоим была приятна эта встреча.
                Ольга поклонилась ей и заговорила первой:
                - Что же будет дальше?
                - Взамен прежних дел каждого из нас ожидает новая жизнь, но о ней следует думать уже сейчас, - ответила княгиня.
                - Бессмертие? - догадалась Ольга.
                - Да, бессмертие, - губы у княгини едва дрогнули.
                - А какое оно?
                - Этого ни один из живых прежде знать не может.
                - Даже нельзя представить?
                - Боюсь, что да...
                Ольга подняла голову и прислушалась.
                - Что ты? - спросила княгиня.
                - Кукушка... - прошептала Ольга.
                - Видишь, как много тебе еще осталось, и счастье еще обязательно будет, - улыбнулась княгиня. - Вот, теперь кукушка опять замолчала, ходит здесь кто-то рядом. Пора мне, прощай, теперь уже навсегда...
                Видела ли она тогда великую княгиню? Это были странные и необычные ощущения. Каждый раз Ольге казалось, что с ней происходило раздвоение, и она разговаривала сама с собой. Она словно входила в таинственный мир, помещенный за тонкую зеркальную грань...
                Ольга снова шла вперед. За речкой Ужом, с руслом извилистым, словно змеиные кольца, начиналось городище, где когда-то стоял древний Искоростень. По его неприступным склонам было хорошо видно, почему Ольга не сумела сразу взять древлянскую столицу. На самой вершине горы подобно могучему туру сверкал золоченым шлемом мятежный богатырь князь Мал, а у самого подножья стояла красавица княгиня Ольга. Скалы внизу издавна назывались здесь ее купальнями. Места для памятника киевскому князю Игорю в этом красивом мемориальном ансамбле так и не нашлось. Дальше был виден железнодорожный мост, служивший внешней границей парка и бетонные объекты подземного командного пункта "Скала", но это была уже совсем другая история некогда большой и единой страны...
               


ОБРЕТЕНИЕ СЕБЯ. ИКОНОПИСЕЦ

           Если бы Александру кто-нибудь раньше, сказал, что он станет писать иконы, никогда бы этому не поверил. Он и к своим первым опытам в живописи пришел чисто интуитивно, писал красками сочно и смело. О том, что использовал технику импрессионистов, Александр узнал благодаря опытному глазу старших товарищей.
            Для него иконы или настенные фрески были, прежде всего, произведением искусства, связанным целым рядом условностей ограничивавших самовыражение художника и от этого слишком сухими. Различить изображения православных святых можно было только по канонизированному скромному набору признаков: книга, одежда, борода или принадлежности пола. Вследствие этого в иконописи и копируемой им настенной храмовой живописи его больше привлекало время их создания, школы мастеров, особенности цвета и история возникновения сюжета. Вольно или нет, но в изображенных святых он часто искал скрытую мысль художника.
             Первые уроки глубокого понимания иконы он получил у отца Михаила, настоятеля храма Николая Чудотворца:
              - Писание икон не творчество, как его понимают светские художники. Икона - это воплощенная молитва. Здесь мастер только исполнитель, он и работу своей не считает, не подписывает. Этим иконы заметно отличаются от обычной живописи. Они не прославляют для публики человеческую плоть, как это прежде делала языческая античность. Эти лица вне времени, они уже живут в вечности. Зачем им земные черты узнаваемости? Все они уже освободились от мирских страстей и праздных волнений.
              - Настоящая живопись тоже не стремится к простому копированию. Открывать внутренний мир изображаемого гораздо интересней…
              Похоже отец Михаил обладал здесь достаточными знаниями, но старался не брать на себя роль школьного учителя:
              - Здесь мы не расходимся с вами. Разве можно доверять несовершенному человеческому зрению? Иконопись не допускает чувственности в изображениях, она символична и ближе к декоративности. Икона не знает трех измерений и довольствуется плоским изображением. В ней всегда присутствует суровый аскетизм, отрезающий путь к плотской похоти. Икона строга, а потому может показаться кому-то излишне сухой. Вы рассказывали мне про архимандрита Зинона. Он так говорил о желании некоторых светских художников писать иконы: прежде всего им нужно "убить в себе художника.
               - Он всегда был хорошим художником, но выбрал для себя другой путь. 
               - Разве художественное образование может кому-то помешать? Другое дело, что нельзя соединять в себе несовместимые вещи. В древней церкви, если кто-то из актеров приходил к епископу, желая принять крещение, то от него сразу же требовали оставил свое прежнее искусство. Попробуйте посмотреть на икону немного иначе…
              С этим он дал Александру старинную икону и благословил для совершение ее поновления. Иначе говоря, следовало провести последовательную реставрацию иконы. Нужно было удалить часть поврежденного грунта вместе с находившейся на нем живописью и заменить его новым, очистить поверхность иконы. Самое главное заключалось в том, что приходилось заново прописать красками прежнее изображение поверх померкшего, загрязненного слоя живописи. В общем, вернуть иконе первоначальный вид.
                Александр тогда испытал сильное волнение, почувствовал, что ему оказали большое доверие. Старой иконой отец Михаил дорожил. При этом он понимал, что настоятель делал это не случайно. Работа над иконой должна была помочь его духовному восхождению, направить и поддержать его…
                По времени Александра никто не ограничивал, а некоторый опыт работы над портретами у него уже имелся. Обычно он подолгу беседовал с теми, кого собирался рисовать, делал при этом быстрые карандашные наброски. Ему хотелось, как он говорил почувствовать характер, натуру. Если это получалось, то он брался работать дальше. Красками картина писалась, чаще всего, уже по памяти, шла чистая импровизация. К полному сходству с натурой Александр никогда не стремился, но потом на его картинах многие могли прочитать свои черты. Возможно, по этой причине портреты на заказ он делал очень редко…
                Теперь перед ним находилось старое иконописное изображение мученика иерея Петра, за которым были подлинные события далекого XVII века. Всю свою жизнь он прослужил приходским священником в Никольской церкви села Черевково. Село было зажиточное, старообрядческое, широко известное на Северной Двине своими мастерицами золотошвеями. Про священника Петра сказывали, что пример его праведной жизни получился важнее многих красноречивых проповедей. Был он при жизни любим и уважаем прихожанами, большую часть своих доходов передавал на храм или раздавал нищим.
                В Смутное время самозванцев село подверглось нападению польско-литовского отряда. Храм полностью разграбили. Иерея Петра во время божественной литургии, вывели из храма, и, привязав к конскому хвосту, поволокли по земле. Так он принял свою мученическую смерть. После изгнания захватчиков тело священника придали земле и поставили часовню. Потом, как свидетельствовало святое писание “гроб с его телом вышел из земли”, и на этом месте начали происходить чудеса, связанные с исцелением жителей деревни.
                Теперь на Александра через слои копоти и потемневшего лака смотрел суровый лик седобородого старца в облачении священника, державшего Евангелие в левой руке. Ничего особенного нельзя было разглядеть на его чертах, святые старцы часто писались одинаково на многих иконах, словно братья одной великой семьи. Это заметно смущало Александра перед началом работы. Размышления об образе неизвестного иерея Петра теперь сливались в его голове с непростой жизнью настоятеля Михаила, который находился с ним в одном времени.
               С трепетом он преступил к писанию лика святого. Укладывал тончайшие прозрачные слои краски, осторожно высвечивая выпуклые детали. Изображение человеческого лица постепенно вырастало на иконной доске, словно приближалось к нему из глубины веков. С таким старанием Александр прежде никогда не писал своих картин. Теперь с темной поверхности объемно и ярко проступали черты страдающего благородного и одухотворенного лица, которые он обозначил светлыми бликами, словно падал на них божественный свет...
               Работал Александр без перерывов и остановок, разве ожидая закрепления отдельных слоев краски на иконе. Сколько при этом прошло часов или дней, он точно не знал, не чувствовал желания к еде, питью или отдыху. Он испытывал необыкновенное упоение от соприкосновения с работой неизвестного ему мастера. Иконописцы прежде никогда не оставляли потомкам своих имен. Считалось, что их рукою водил Господь. Об этом окружающие просто говорили, если изображения удавались их авторам.
                В какой-то момент он поставил почти законченное творение и отошел на несколько шагов. Отвернувшись на время, он снова глянул на свою икону и едва не потерял сознание. Ее не было на своем месте, словно она оказалась приведением. Из темноты на него смотрели огромные живые глаза, этот взгляд проникал в душу. Немного отравившись от волнения, он понял, что там стояла его ИКОНА. А еще это была реальность восстановленного в своем первозданном состоянии умершего человека, воссоздание его духовной сущности.
                Отец Михаил долго смотрел на новую икону, а потом сказал, что понял его замысел. Еже ли, он, Александр таким увидел этого святого, то пусть так дальше и пишет. Отрешенность, с которой он это делал, будет его духовным и физическим очищением. В заключение, отец Михаил нашел слова, чтобы предостеречь нового иконописца: 
                - Думаю, что ты пока не избавился от раздвоенности, заботы прежние гложут. Эта работа потребует еще большей отдачи. Освободи свое сердце от страстей. Нельзя служить сразу двум господам, смотреть одним глазом в небо, а другим на землю. 
                Обновленная икона не осталась без внимания прихожан, на нее даже специально приходили посмотреть из других приходов. Представьте себе полумрак храма и икону с горящей перед ней лампадой. Писанные в византийской традиции большие глаза, смотрели через все пространство храма на тех, кто стоял рядом с ней и других, находившихся у самого входа. Кто-то увидел на ней особенный божественный свет. Александр добивался этого не чудом, а старанием и мастерством. Краски на иконе у него лежали легко и прозрачно, в таких случаях художники говорили, что поверхность иконы “дышала”.
                Дальше у него началась работа над списками старых икон. Здесь нужно пояснить, что это совсем не представляло собой механического копирования по кальке. У опытного иконописного мастера получалась "свободные" повторения. Он даже отдаленно не чувствовал себя настоящим мастером иконописцем, понимал, что ему предстояло еще долго учиться. Александр видел себя путником, который прежде уклонился в сторону и заблудился в лесу. Теперь ему предстояло найти свою точку, с которой бы началось его движение по выбранному пути.
                Многими часами он работал на доске без предварительно прочерченного иглою рисунка, графьи. Писал красками, стирал и начинал свое занятие заново. Это не сковывало свободы его действий, по ходу самой работы изображение можно было поправить и добавить ему большей выразительности. По скудности средств палитра его часто была весьма скромной, слишком дорогими оказались настоящие иконописные минеральные краски. Однако каждый опытный мастер хорошо знал, что любая краска это еще не цвет, он из них уже потом составлялся. Иногда поиск получался долгим, но давал нужный результат. Написанная им икона праведной Параксевы Пиринемской, непорочной девы Пинежья, c чистой и незлобивой душой, воспринималась многими прихожанами как живое и близкое существо. Только этот материальный предмет в его изображении на иконе становился духовно прозрачным и чистым, лишенным любого плотского основания…
                Между тем в храме Николая Чудотворца готовились большие перемены. После смерти протоиерея Михаила в церкви появился ее новый настоятель, тридцатипятилетний священник Павел Васильев. Про него ходили слухи, что он брат крупного полицейского начальника, занимавшегося после отставки похоронным бизнесом в Москве. Он был тучен телом и изрядно потел во время проведения службы, проповеди читал тяжелым и невнятным языком. Вообще, выглядел неважно, несмотря на молодой возраст. Это было только первым общим разочарованием...
                Новый настоятель при поддержке местной епархии изменил приходской устав, начал чистку совета прихода и устранил всех неугодных ему людей. Он добился получения финансовых средств и развернул в храме ремонтные работы. Была у него поддержка от каких-то бизнесменов и частных лиц. При прежнем настоятеле для богослужений была восстановлена только часть храма. Он хоть и являлся архитектурным памятником регионального значения, но в советское время по прямому назначению не служил и до последнего времени использовался местными электросетями для хранения оборудования. Приход церкви состоял в основном из пожилых людей, и средств всегда получалось мало. Одни говорили, что новый настоятель оказался предприимчивым хозяйственником, другие размышляли о происхождении внезапно свалившихся денег и отмывании чужих грехов. В общем получалось так, что каждый в жизни делал то, что умел и как это видел. На все, говорят, была воля Божья... 
                Одним из первых действий отца Павла стало устранение из церкви всех храмовых икон, которые к тому времени написал Александр. По мнению настоятеля они не соответствовали каноническим требованиям и оказались “вредными мирскими картинками”. Следовательно, молиться у них было нельзя:
                - Так сатана действует через людей и уводит их от истинной православной веры. Ибо на иконах изображены не святые, а мирские грешники, смущающие православных христиан.
                Прихожане тогда все рассудили по-своему:
                - Мешают они не им, а новому настоятелю, потому что о совести говорят…
                К тому времени число прихожан в блистающем новыми золотыми куполами храме Николая Чудотворца заметно поубавилось.
                Александр воспринял эти события спокойно. Возможно такому смирению он успел научиться у покойного отца Михаила. Того тоже отовсюду изгоняли. Он всегда говорил, что идти за Христом, значит добровольно подвергнуть себя гонениям, оскорблениям, насмешкам и всяким лишениям за него. Тут уже совсем не важно, чьими устами или руками это делалась. 
                Так же безропотно Александр выслушал запрет нового настоятеля на писание икон. Спорить он не стал, на свое прощение не надеялся. Александр помнил наказ и благословение покойного протоиерея Михаила. С этим он навсегда покинул церковь Николая Чудотворца.
                Получалось, что удаление икон из храма только добавило Александру некоторой известности. Своего занятия он не оставил и отправился трудником в монастырь. Александр многому там научился, все свое свободное время уделял чтению священных писаний. Как-то во время уборки заглянул в келью, где жил один из иноков. Там на полу стоял гроб, грубо сколоченный из необтесанных досок. Сильно удивился этому. Ему объяснили, что в этом гробу инок спал, так раньше поступали многие известные подвижники. Монах всегда должен был помнить о смерти.
                Постепенно он узнавал для себя все больше нового. Прежде Александр думал, что стать православным - значит измениться и стать проще, отказаться от привычной ему светской культуры. К своему удивлению он встретил среди монашествующих священников немало близких ему по духу образованных творческих людей. Среди них были талантливые музыканты, поэты и художники. Многих из них в церкви не слишком жаловали, относились с некоторым подозрением, как возможному источнику свободомыслия или ереси. Это было подобно жизни на вулкане. От таких необычных людей трудно было ожидать безропотного послушания, они непредсказуемы и уже только поэтому опасны обществу. 
                Душа Александра по-прежнему искала уединения, этого требовала его новая работа иконописца. Конечно, само место еще никого не спасало. Этому его научили долгие странствия и новое знание жизни. Все же общение с природой показалось ему последней нитью, связывавшей человека с Творцом. Ему помогли найти пустой дом на окраине деревни. Хозяин его два года назад подался на заработки и с тех пор больше там не появлялся. Это уединение понравилось Александру. Теперь он осваивался в новой для себя роли отшельника. Здесь его больше никто не тревожил. Рядом с домом начинался заболоченный участок леса с редкими искривленными ветром елями… 
                Его находили и здесь, просили написать икону. Люди о нем рассказывали друг другу, передавали его адрес. Потом пошел слух, что необычные иконы новоявленного отшельника с изображенными на них печальными большеглазыми ликами, имели на своих обладателей чудотворное действие, защищали, спасали от каких-то напастей и болезней. Он в это верил и одновременно подвергал в душе большому сомнению. По крайней мере, сам Александр чудес никому не обещал. Все положительное, обретенное вместе с его иконой, могло носить совершенно случайный характер. Другое дело, что многие люди готовились к поездке сюда как важному событию и даже не замечали, как сами начинали другую жизнь. Наконец, это был вопрос их веры. Он по-прежнему сохранял для себя правило подолгу общаться теми, кто приезжал к нему. Всегда хотелось понять, в какие руки попадало его очередное творение, чего от него ожидали. Вся его дальнейшая работа над иконой превращалась в писание некого ответного послания или разговора без слов, которые он с каждым мазком закладывал в будущий образ.
                Теперь Александр знал, что его икона могла повлиять на судьбу человека. Получалось, что он брал на себя особую ответственность. Что из того, что кто-то считал их неправильными? Его руки уже обрели нужную ему уверенность. Александр по-прежнему много и серьезно трудился над каждой иконой, но материального достатка в этом не искал. Он довольствовался тем малым, что было необходимо для его уединенной жизни и продолжения работы.
                Писание икон приносило ему большую душевную радость, Александр больше никуда не торопился. Он как корабль, достигший земли обетованной после долгого и трудного плаванья. Теперь мир против всех законов науки вращался вокруг него, и уже он сам становился центром мироздания. В этом не было ничего противоестественного, поскольку являлось состоянием его души. Мир рядом с ним умирал и рождался заново, с криком и болью, словно живое существо, зверь или человек. Едва поднявшись на свои слабые ножки, нарожденный сразу делал уверенный шаг, с первым утренним лучом солнца, с тонкой паутинкой, которую крохотный паучок протягивал над поверженными ночной бурей могучими деревьями. Почему он раньше не замечал всего этого? Бесконечный поиск гармонии, но ее следовало искать в самом себе. Дайте этому миру свое имя и любите его всем сердцем. Потому что этот мир вечен и свят, потому что все в нем имеет продолжение.
                Александр мог часами наблюдать игру солнечного света на стволах деревьев, читать причудливый рисунок их коры и изгиб веток. Он учился слышать голоса леса и понимать его. Тот, прежний человек умер в нем окончательно, он даже утратил свое имя. Местные жители величали его между собой Иконописцем или Сашкой Кривым. Они вкладывали в это свое уважение и признание особых заслуг. В любом случае так укреплялся его разрыв с прошлым, о котором он старался больше не вспоминать…
               


НЕГАСНУЩИЙ  КОСТЕР

          После выхода книги Ольга испытала чувство некоторого разочарования. Так случалось у нее в далеком детстве, когда приходилось очень долго ждать праздника. Он только наступал, а ей уже становилось грустно и хотелось плакать. В общем, никакого серьезного повода к этому не было. Ее фундаментальный научный труд “Наследие святой равноапостольной  княгини Ольги в судьбах Древней Руси” получил благожелательные отзывы коллег на кафедре и был представлен в качестве одного из докладов на международной научной конференции. Теперь он занял достойное место среди многих других научных трудов по славянской проблематике в институтской библиотеке. Были отмечены заслуги Ольги как исследователя, ее научная добросовестность и тонкое знание исторических документов.
          Как водится, после этого все вернулось на круги своя, для нее началась обычная повседневная рутинная работа на кафедре. После завершения этого многолетнего исследования Ольга чувствовала сильное внутреннее опустошение. Невидимая нить, связывавшая ее с княгиней Ольгой, теперь обрывалась. Ей даже сон приснился необычный. Вроде видела она перед собой свет из окна, а когда подошла близко, то окно оказалось слепым, нишей в глухой стене. Свет в ней был нарисованным.
           Ольга вспомнила, что уже долго не посещала храм. Как же так? Когда он ей был нужен, она всегда бежала туда, а теперь искала себе оправдания. Дошли слухи, что отец Федор серьезно болел и около месяца лежал в больнице. Невысокий ростом и слабый физически, он и прежде хорошим здоровьем не отличался. Сказались годы монашеской жизни, проведенные им на Валааме. По приезду в Петербург он еще долго лечился, а потом епархия направила его для несения приходского служения. Про таких людей обычно говорили, что по-настоящему их можно было разглядеть только в исполняемом деле. Когда отец Федор своим сильным и красивым голосом совершал литургию в полном облачении, уже никто не вспоминал его малого роста. Будто крылья его поднимали в это время... 
            Была третья седмица Великого поста. В храме шло вечернее богослужение, и Ольга видела, как трудно давалась служба отцу Федору. Он выглядел исхудавшим и сильно утомленным. Казалось, каждое слово давалось с большим трудом. Преодолевая недуг, отец Федор говорил с большой страстью. Разговор шел о страхе Божьем: "Страх – это начало любви и потом все в нее переходит. Страх Божий, не боязнь Бога, а боязнь верующего человека отпасть от Бога и впасть в грехи и страсти"…
            Дальше Ольга услышала, чего священник никогда в своих проповедях раньше не говорил. Глаза его заблестели, как уголья: "Безбожники прошлого времени, которые уезжали в глубинку и  становились земскими врачами и учителями, были в тысячу раз ближе к Иисусу, чем нынешние надутые чиновники, не пропускавшие ни одной службы. Эти чудные молодые люди могли бы стать настоящими святыми, в сердце горя Богом, но отвергали его умом, презирали и даже ненавидели. Будучи крещеными в православии по своему рождению, они отвергали не Бога. Они отвергали рабскую дорогу к нему. Зачем же мы сегодня снова сворачиваем в этот тупик?
             Разве страх перед карой Господней привел нас сюда? Разве он делает из нас рабов, как это говорят атеисты? Нет, наша вера дает нам крылья, открывает правильные пути". 
            В этот момент отец Федор сильно побледнел, пошатнулся и упал на пол. Все собравшиеся в храме разом ахнули, кто-то из женщин заплакал, заголосил, словно по покойнику. Карета скорой помощи прибыла быстро. К тому времени отец Федор немного пришел в себя и извинился перед прихожанами за проявление своей немощи. Эти слова его в напряженной тишине храма услышал каждый. Ольга уже больше не отходила от него. Молодая женщина врач-реаниматолог осмотрела больного и сообщила о необходимости немедленной госпитализации. Отец Федор спокойно выслушал ее и категорически отказался ехать в больницу. Она только руками развела и попросила подтвердить этот отказ письменно.
              Отца Федора отвезли домой, и все последующие дни Ольга оставалась рядом с ним. Наверное, он понимал, что жить ему оставалось недолго, но казался совершенно спокойным. Отец Федор подготавливал себя к смерти, молился. Он часто предавался воспоминаниям и рассказывал Ольге о своей жизни.
               Дед и отец его были морскими офицерами, служили на Балтийском флоте и традиций православной веры не придерживались, бабушка умерла в блокаду. После окончания срочной службы в армии он работал санитаром в туберкулезной больнице. В это время принял крещение. После окончания университета работал в школе учителем французского языка. Кажется, в детстве у него тоже были свои “уроки французского”, которые надолго заложили его нравственные устои. 
                Он почти не спал, отказывался от еды и пил только простую воду. Лицо отца  Федора сильно осунулось и приобрело серовато-желтый цвет, жизнь покидала его тело и только васильковые глаза сияли удивительным блеском, словно уже видели перед собой новые горизонты, которых земным людям никогда не угадать.
                Однажды он попросил Ольгу задержаться возле него. На глазах его стояли слезы: "Не думай, что я не услышал крика твоего сердца. Жизнь все рассудила по-своему. Никогда не желал тебе ничего дурного. Говорил то, что сказал бы и своей родной дочери".
                Ольга заплакала и прижалась губами к его руке. Она показалась ей необычно холодной. У отца Федора жена и дочь погибли в автомобильной катастрофе под Выборгом. За рулем тогда находился его родной брат, оставшийся инвалидом. Он был главным виновником этой трагедии.
                В часы приближения своей смерти этот старый, седой человек был спокоен, душа его не испытывала мук и томления. Он с грустной улыбкой прощался с этим миром. Приехал его давний друг иеромонах Ростислав. Они остались вдвоем,  всех попросили выйти…   
                - Который час? – спросил врач.
                - Около двух. Что из того?
                - Должен сказать всем, что кончается батюшка…
                - Кончается, - прошептала эхом рядом старушка. - Какой чистый, любящий и скромный был человек. Себя не щадил и его тоже не щадили…
                - Да, редкий человек. Большая потеря для храма, - сказал кто-то из присутствовавших священников.
                Теперь Ольга вспоминала всю свою жизнь со всеми подробностями, свое духовное общение с отцом Федором и поняла, что никогда прежде не знала его. Она уже не стыдилась своих слез. 
                …”Подобно каплям дождевым, злые и малые дни мои, оскудевая понемногу с течением лет, уже исчезают, – Владычице, спаси меня…
                …”Уста мои молчат и не молвит язык, но сердце вещает, что огонь сокрушения, снедая его, разгорается, и оно призывает Тебя, Дево, гласом неизреченным”…
                До самой последней минуты отец Федор оставался в сознании и твердой памяти. Когда ему закрывали глаза, на его бледных губах застыла блаженная улыбка.
                Повествование могло бы закончиться на этих печальных событиях, но история Ольги получила неожиданное продолжение. В июле она по своему обыкновению поехала на Соловецкий архипелаг. Там Ольга довольно близко сошлась с одной из паломниц, Валентиной. Отпуск часто располагал людей к таким скорым знакомствам. Валентина приехала туда из Северодвинска, где работала на оборонном предприятии “Севмаш”. Для непосвященных следовало пояснить, что это крупнейший центр атомного судостроения, широко известный в стране и за рубежом.
                Ее новая подруга оказалась общительной женщиной. Через полчаса Ольга уже хорошо знала, где строились самые лучшие в мире атомные подводные лодки, что сам Северодвинск, давно уже перестал быть закрытой зоной. Город корабелов возник на обширных землях Николо - Карельского монастыря и если верить местным легендам, то его место определил Иосиф Сталин, который однажды заметил, что “монахи в плохом месте селиться не станут”. Так на северных болотах ударными темпами вырос город на сваях и намывных грунтах. Ольге тогда показалось, что Северодвинск в чем-то повторял судьбу Петербурга. В обоих случаях все решала воля одного человека. Менялись только действия, участники событий и время.
                Дальше пошел разговор о многих достопримечательностях Архангельской области, родине славного русского ученого Михайло Ломоносова и возможности вместе прокатиться по Северной Двине на местном ретро-пароходе образца 1913 года. Здесь-то Валентина поведала ей, что неподалеку от Холмогор в заброшенной деревне с недавних пор объявился  замечательный человек, иконных дел мастер по имени Сашка Кривой. По крайней мере, все его так называли, ликом своим он был страшен. Из-за этого общаться с ним поначалу было трудно, привыкать приходилось. Только молва всегда впереди человека бежала. Говорили, что иконы им писанные, особую чудодейственную силу имели. Даже от пьянства местных мужиков спасали, она и сама такие примеры от своих подруг слышала.
                К нему даже из самой Москвы приезжали. Говорили, что хотели какие-то его работы для выставки отобрать, большие деньги ему за предлагали. Только наш иконописец им чудным показался, всех за дверь выставил. И то верно: богатые люди теперь за добрым делом в наше захолустье не ездят. Они на него потом даже жаловаться собирались. Дескать, он пьяный, оскорбил уважаемых людей. Врут-то, поди, москвичи эти. От него здесь никто слова матерного не слышал, а водки он сроду капли в рот не брал. Всегда говорил, что он свою меру спиртного прежде выпил, и теперь оно ему совсем не требовалось.
                Как рассказывала потом сама Валентина, после этих слов ее питерская знакомая с лица вся красными пятнами пошла:
                - Он это…
                - Да кто, он-то?
                - Знаю я этого человека. Значит, жив он.
                Сразу засобиралась и на следующий день вылетела первым же авиарейсом в Архангельск. Благо, что сообщение теперь осуществлялось на регулярной основе, только деньги плати.
                Теперь Ольга ни мало не сомневалась, что ей рассказали про Александра. Почему так решила - сама не знала. Не описать всех чувств, которые пережила, пока добиралась. В Архангельске на автовокзале села на автобус и поехала в Холмогоры. Попросила остановить у деревни Чугарино, дальше пошла пешком. Деревня оказалась совсем маленькая, дома без улиц. Спросила у старушки как ей к иконописцу пойти. "К Сашке Кривому, что ли? Его тут все знают. Мало нас осталось, век свой здесь доживаем, дочка, Теперь кладбище побольше деревни будет", - она невесело рассмеялась.
                Дом оказался самым крайним, далее лес начинался. Вокруг какое-то застывшее запустение. Редкий лес, да мшистое болото с темной водой на многие километры. Ей тогда показалось, что жизнь давно покинула эти места. Настоящая русская тоска во всем ее проявлении. Подошла, заглянула в темное низкое окошечко.  Вот и дверь, колом подпертая. Замков здесь, похоже, сроду не вешали. Да и что здесь воровать-то? Хозяин, видно, в лес ушел, даже записку на столе для гостей оставил, что к ночи непременно будет. Так, наверное, у него было заведено.
                Стала она осматривать скромное жилье отшельника. Печка остывшая, а на ней чугунок с отваренной картошкой. На столе аккуратно завернутый полотенцем хлеб. На полках несколько старых книг, тетради, но все больше разные баночки с пигментами, приспособления для приготовления красок и разные кисти, инструмент. На полу стояло пять икон на деревянных досках разной степени готовности и множество изрисованных красками листов картона и оргалита. Чего же здесь только не было...
                Она увидела сцены Страшного Суда, фигуры мучающихся грешников, их руки, воздетые к небу с мольбой. Непривычно мягкие пурпурные, светлые синие, оливковые и зеленые тона. Во всем была какая-то откровенная обнаженность и мощная экспрессия. Ольга сразу вспомнила его работу над псковскими фресками. Стояла удушливая летняя жара, а Александр куталcя в теплую куртку и одевал шапку. Вошедшему в храм было непросто разглядеть, что же он там делал. После яркого солнечного света глаз не сразу различал в полумраке незаметную фигуру человека, который сидел на лесах, словно курица на насесте. Александр мог бесконечно возиться с красками, добиваясь нужной, "как у древних мастеров", цветовой палитры. Выбирался из своего "забоя" он только для того, чтобы поесть и снова уединиться где-нибудь с этюдником или альбомным планшетом на сон грядущий. Так он пропадал там с раннего утра до позднего вечера.
                Потом Ольга разглядела на картоне непричесанного, лохматого плачущего Христа, его огромные, полные боли глаза. Какие-то жесткие и сильные мазки. Эта работа у него называлась: “Распятие”. Еще были картины темного, космического плана с холодными и бесстрастно взирающими вниз летающими Ангелами. Такие необычные сюжеты едва ли могли соответствовать евангельскому рассказу, но здесь этого и не требовалось. Отыскала Ольга там и сегодняшний Петербург, наверное, таким он отсюда его видел. Сталактиты из многоэтажных домов, руки строительных кранов или башня - великан, взмывавшая над изгибами подвесных автомобильных трасс. В центре этого футуристического пейзажа он поместил крохотного человека с поднятыми к небу руками. Никогда прежде она не видела у него таких работ. Повышенный интерес со стороны московских гостей к ним казался ей вполне оправданным. Ольга теперь знала толк в настоящей живописи.
                Да, жизнь здесь была открытой. Двери в этом доме не запирали, а на окна не вешали занавесок. Такая жизнь без границ могла быть только среди этой нищеты, но здесь, на грязном полу находилось настоящее сокровище. По крайней мере, так думала Ольга. Одна из картин, стоявшая в дальнем углу на мольберте, была закрыта тканью. Она подняла ее и увидела большой женский портрет. Молодая женщина в русском сарафане у открытого окна в сад. Чем дольше она смотрела, тем больше понимала, что видела себя, словно в зеркале. Правда, немного другую, прежнюю. Это нарисованное зеркало сохраняло ее молодой. Получалось, что Ольга никогда не уходила из его жизни и всегда оставалась рядом. Даже сарафан запомнил, в котором она когда-то гуляла в лесу. Ольга собирала цветы и краем глаза следила за работавшим Александром. Ее сарафан тогда запутался подолом в высокой траве и ему показалось, что полевые цветы перешли на расшитую ткань. Так потом все и нарисовал. Самые последние сомнения у Ольги рассеялись. Она осторожно закрыла тканью картину и села ждать хозяина у окна. Постепенно стемнело, но Ольга не стала зажигать лампы. Тени вышли из углов и заполнили весь дом.
                Хлопнула калитка, где-то залаяла собака. Кто-то завозился в сенях, долго чистил сапоги от грязи, потом вошел в дом и, не замечая Ольгу, бросил под лавку тяжелый рюкзак. Человек снял с плеч длинный брезентовый плащ и загремел умывальником. От него запахло краской и еще чем-то, лесным. В темноте Ольга совсем не видела его лица, только высокую, худую и нескладную фигуру. С первой же минуты узнала она Александра. Тут и он ее увидел, подошел и взял за руки: "Я всегда знал, что ты сюда придешь". 
                Долго они стояли, обнявшись. В ту ночь Ольга и Александр проговорили до самого утра. Наверное, им было что рассказать друг другу.
                - Что же было дальше?  Об этом местные жители почему-то всегда рассказывали с особенным удовольствием.
                - Потом эта барышня обратно к себе в Питер уехала.
                - Одна уехала?
                - Одна, конечно.
                - А говорят, что меж них любовь была.
                - Что из того? Он же, теперь наш, чугаринский…
               

               
На фото из интернета картина Михаила Нестерова "Святая равноапостольная княгиня Ольга" 1892 год.