Слюни

Я помню: полон сил,
не важно - пьян ли, трезв,
когда сначала жил,
то был изрядно резв.

Уверенно ступал,
поднявшись с той ноги.
Весь мир в глазах мелькал:
союзники, враги,

приятели, друзья
и неизвестно кто.
Остепенился я
теперь уже зато.

Растрачивая прыть,
безудержен и прям,
Что стоило пролить,
пролил по площадям.

Беспутно походя,
немало натоптал.
Остепенился я
зато, когда устал.

След в луже из ведра
с дорожной пылью - шмат.
Зато блестит вода,
сложившись в лёд и в лад.

Оставив на бритьё,
примочки и слезу,
я бережно её,
как в амфоре, несу.

Чрезмерно не тужу,
ведь, скрывшись в тишину,
послания пишу
неведомо кому.

На много-много миль
в себя давно ушёл.
Пишу, хоть и в утиль.
Творю, хотя и в стол.

Сегодня мне важны
затворы и углы.
А шторы быть должны
глухи и тяжелы.

Бесстрастие блюдя,
от мира отрешён,
уже спокоен я
и благом окружён.

Где яблоку упасть
нет места - я не там,
Признав любую страсть
за дым, а не за хлам.

Страстишки - глупый вздор,
суть - ножками сучить.
Когда ж они как сор,
лениво выносить.

Одних их по чуть-чуть
с другими заодно
крошу, чтоб завернуть
и выкурить в окно.

Тоскую, из окна
прослеживая свет.
За прошлое вина
свела меня на нет.

Под солнцем при луне
земля не для меня.
Ах, что же делать мне?
Ах, как несчастен я!

Стяжаю кроткий нрав,
чтоб зла себя лишить,
чтоб, радость затоптав,
без глупостей дожить.

Размеренность, резон
стяжаю, и скорблю.
Когда впадаю в сон -
хотя бы не дурю.

На волю не суюсь,
чтоб не было проблем,
И духом становлюсь,
не ведомым никем.

Когда же слышу зов:
"Тряхни-ка стариной!",
по комнате без слов
брожу, как заводной.

Вприсядку через шаг
и вскачь под нашатырь,
растягивая так
себя в длину и в ширь,

и даже в тетиву,
хоть это не легко,
И жду, когда порву
резинку от трико.

Чтоб сетовать, с иглой
над ветошью корпя:
"Опять беда со мной!
Ах, как несчастен я!"