Цветёт древнейшая на свете V

…Рублевка. Дом. С камином зала.
Суббота. Вечер. Даже ночь.
Семейка у киноэкрана, –
Отец, мамаша, Нелька-дочь.
Шуршит прислуга тихой мышкой
На кухне где-то… Жизнь привычной
И ровной линией идёт
(Куда? Конечно же, «вперёд»).
Хозяин – банковская «шишка»,
Очкастый, лысый толстячок, –
Вдруг побледнел, и будто – в шок;
Застыл, на кадр впившись… слишком:
Там речь ведётся про вич-спид;
Там у одной «мадамы» лик.

На весь экран – лицо «мадонны»;
И трёх десятков лет-то нет
(Сказал ведущий) да вот годы,
Знать, стёрли свежести весь цвет
С «портрета» женщины распутной.
Видать, настал её час Судный…
А метка-родинка – «звезда»
Над левой бровкой, с краю лба, –
Надеждой смотрится как будто;
Прощенья ждёт как б от людей!
И что-то схожее столь в ней
Есть… с Нелькой (кажется ли это?):
У девочки – такой же знак
С рожденья. Надо ж… Как же так?!

Хоть промелькнул тот кадр быстро,
Успела всё ж заметить дочь:
Исчезла с губ отца улыбка;
И мамка стала, словно ночь,
Темна лицом и молчалива.
А дама в телеке красива
Была! Но мучила, знать, боль –
Взгляд тихий полон был тоской…
А родичи – в другую залу,
Не в спальню. Что же за дела?
Тут любопытства страсть взяла
Дочурку в «плен». И Нелька сразу –
За «предками», как тень: игра
Для первоклашки это, да!

Семья играла в прятки часто;
Коттеджик – трёхэтажный. Что?
«Село» их славится, известно,
Дворцами; круче тут ещё
Есть замки у миллионеров,
У депутатиков, у мэров,
У звёзд эстрады, у чинуш,
У тех, кто спёр народный куш
В дни передела-беспредела.
Ребёнку же до этих дум
Ещё расти-и-и!.. Она вьюнком
В шкаф рядом с дверью – прыг. И стихла:
Её «коронка» – «напугать»,
Вдруг выскочив, отца и мать.
***

Сквозь дверь услышала «шпионка»
Такое – ввек бы не слыхать
Ни одному ребёнку: эта
Больная спидом – её мать
Родная!.. Давшая жизнь Нелле!
Теперь ждёт гибели в неволе,
Вдали, одна, бедна, больна!
В ночь эту тихая луна,
Вздыхая будто, всё смотрела
В окно, – девчоночке в глаза;
Из глаз тех капала слеза…
Из замка счастье улетело.
Душа прибавилась ещё
К несчастным душам. Бог, за что?!

За что ребёночку такое
Начало пало на земле?
Ведь жизнь прожить – пройти не поле;
И не игра ведь то тебе;
Согнёт, и выпрямит, и скрутит!
И всё всерьёз, ничуть не шутит;
На то она ведь и жизня,
А не какая-то фигня.
Но горе деточкам за что же?!
Безгрешны ангельски они;
За что страдания огни
Невинным душенькам-то, Боже?
(Лоб морщит в думах, вздохом в такт,
О том слуга ваш дни подряд).

Сам Данте, коль восстал б из гроба,
Узрев лик нынешнего дня,
Воскликнул бы от «счастья»: «О-пля!
Романчик мой… стал жизнью, да!».
Дед Алигьери дал шедевр:
Весь мир – восток, юг, запад, север
Всю глубину, и даль, и ширь,
Свет белый и подземный мир –
Вложил в «Комедию» сей гений!
Круги все ада показал;
«Божественной» ту вещь назвал.
Почти лет тысяча с фантазий
Тех канули… Да вот наш день
В жизнь воплотила ту «мигрень»!

Читатель мой, устал ты, видно,
И от потерь, и от смертей,
Которых в книжке этой много;
А счастья нет, хоть лоб разбей.
Уснул ты, сидя над романом?
Стих черепашьим мерным шагом
Всё тянется, кряхтя, к концу,
И прыть теряя, и красу,
Мелькавших изредка в начале
Наивной свежестью зарниц,
Улыбкой солнца со страниц!
Теперь всё тускло и в печали.
В депрессию сюжетик впал
(Да ведь и автор подустал).