Посиделки

На жёстких нарах – хулиган,
А рядом с ним – карманный вор,
А рядом с вором – ревизор,
А с ревизором – донжуан.
Сбежал он от десятка жён,
И за любовь был осуждён.

А рядом с ним сидит лихач,
Гонял он вечно с ветерком
И как-то летним вечерком
Он в ресторан вогнал тягач.

А рядом с лихачом курил
И вёл идейный разговор
До стрижки лысый прокурор,
Что всех когда-то посадил.

А рядом с ним сидит кунак,
Украл он тёщу кунака,
Не для того наверняка,
Чтобы валять с ней дурака.

Сидят они все в первый раз,
Сидят и сухари грызут
И за грызнёю этой ждут,
Когда свободу даст Указ.

И вот Указ свободу дал,
И не амнистии вина,
Что стали все пьяней вина,
И прокурор набил фингал
Тому судье, что зачитал
Не самый жёсткий приговор,
За это прокурор в укор
Ему лицо разрисовал.

Ну, а лихач за просто так,
Импровизируя шутя,
Совсем как малое дитя,
В чужом кармане взял трояк.

Карманник резко поумнел,
Как поумнел, так сразу тут
Пошёл в торговый институт
Учиться кражам между дел.

А всем известный хулиган
Украл супругу кунака,
Намял ей холку и бока.
А в остальном он был профан.

Ну, а кунак рассвирепел
И на тягач бесхозный сел,
И прав хотя он не имел,
На тягаче в кафе влетел.

А похудевший ревизор
Все связи старые собрал,
Экстерном где-то что-то сдал,
И вот теперь он – прокурор.

Один лишь бедный донжуан
Свободы так и не вкусил,
Хотя, как девочек, любил
Свободу этот сексоман.
На небо в клеточку он выл,
Как волк матёрый на луну,
Но вот вернулись все к нему,
Кто по Указу уходил.

На жёстких нарах – хулиган,
Возможно, он же – прокурор,
Хотя, быть может – ревизор,
Но может быть – карманный вор,
А впрочем, кажется – шофёр,
Или дитя высоких гор,
Или какой другой жиган.
Теперь сам чёрт не разберёт,
Кто нары рядом робой трёт,
Сидит и с нетерпеньем ждёт,
Когда же всё-таки придёт
Указа нового черёд,
Чтоб жалости водоворот
Спустил всех снова на народ...