Поговорим, Ванюшка

       Поговорим, Ванюшка

Поговорим, Ванюшка, хотя ты не можешь
ответить достойно, а только внемлешь,
как копилка, в которой итожишь
пятаки и копейки, утешаясь тем лишь,
что воздастся сторицей. Увы, не скоро, -
все родители отвратительные банкиры,
и можно сказать, не вдаваясь в споры:
дети пришли, чтоб выжить нас из нашего мира.
Вот и строжимся, якобы стоим на страже
счастливого детства, имея ввиду грядущую немощь,
но, копилка, никто не предскажет,
в чёрный день или в праздник
вытрясем звонкую мелочь.
Признаюсь честно, мне всё ещё внове
чувство отцовства:
и собственные долги не розданы,
и удивительно тупое удовольствие воловье –
тянуть и тянуть борозду.
Поговорим? Не хочешь? Согласен, Ваня:
всё вокруг велико и огромисто,
а что можно сделать маленькими словами?
Но наступит весна, и без ложной скромности
река – речь – забурлит,
                заиграет всей грудью, всей ширью,
постигая имена, глаголы и прочее.
А ты улыбаешься, мой маленький Штирлиц,
как перед Мюллером, глазками-многоточиями.
Молчишь, Ванюшка. Верно, о многом
стоило б  помолчать;
                многое, попросту, не имеет названия;
многое не охватишь, не будучи осьминогом, -
да и слова - это ещё не знание,
тем более, что не мудрость. Но то и мучает,
и в том весь фокус, что познание необратимо:
может, выпадет тебе приключений и случаев
поболее, чем было у деревянного Буратино.

Поговорим, Ванюшка. Однажды ты сможешь
ответить достойно, как будет заслужено.
А сейчас в твоё сердце песчинку положим,
надеясь, что она превратится в жемчужину.

Январь 2001.