Жизнь диктует своё-Роман 18

"Жизнь диктует своё"-Роман 18

01.Всегда хорошо там, куда хочется возвращаться.

18. Италия: последствие
землетрясения

Ночная тьма – скоро рассвет,
Её ты чувствуешь в потёмках.
Она скользит, уходит вдаль
И забирает с собою печаль.
Где новый день и первый луч,
Тебе об этом яркость говорит.
Как разгоревшаяся свеча растает,
Луна ещё поборется в ответ.
Оставит с поцелуем небосвод,
Хотя исчезнет покрывало звёзд.
А мы всё смотрим на миганье,
Мерцающее Северное сиянье.

   Я не прошла и нескольких шагов, как меня нагнала
женщина из этого единственного уцелевшего дома. Она
немного разговаривала на английском. Таких, как она,
был полон дом, уцелевших и бездомных людей. Видно,
сами хозяева были положительные, приютив столько че-
ловек, там ночью иголки негде было упасть. Потому что
весь дом, особенно к вечеру и ночью, был полон людьми,
даже не родственниками, а пострадавшими от землетря-
сения. А раньше я думала, что они все родственники, так
как вместе ели. Но затем поняла, что это соседи, жители,
а многие – просто туристы, итальянцы и отдыхающие,
как и мы.
Она меня позвала по имени:
– Вероника, куда ты идёшь? Сейчас ничего не найдёшь,
пойдём завтра вместе.
Она взяла меня за руку и повела обратно в дом. Всю
ночь я не сомкнула глаз, ожидая рассвета, вспоминая
нашу любовь. И такую, как мы имели, похоронить вдале-
ке от дома?!
Наверно, к рассвету я вздремнула, когда сам хозяин
подошёл и показал на выход, сказав на плохом англий-
ском, мол, «пойдём». Он, видно, не хотел разбудить здесь
же устроившихся на полу женщин и детей, а хотел пока-
зать мне это место, где остался и находится сейчас Алек-
сандр.
И потом, когда мы подошли, добавил:
– Близко не подходи, там уже внутри работают.
Пока я не заметила людей, всё было в пыли, цементной
штукатурке и песке, было ветрено. Но вскоре я разглядела:
они работали как муравьи в эту минуту, я подумала так о
них, потому что постоянно выносили части, обломки на
своих руках, так как техники не было совсем.
– Можно и я помогу чем-то?
– Поможешь, если не будешь мешать, они и так работали
здесь, оказывается, всю ночь под фарой автомобиля, пока
не закончился бензин. Там моя родня. Александр и ещё двое
спасали мою сестру и детей, она здесь жила. Пойдём, детка,
со мной домой, твой муж мне доверил тебя, и я за тебя в
ответе. Если хочешь чем-то помочь, помоги дома готовить,
ведь всех же надо накормить, ты же знаешь, что на нашей
улице лишь наш дом уцелел, потому что я его недавно от-
строил с учётом наших сейсмических гор.
– Нет, извините, я не могу уйти отсюда, здесь Александр,
и, пока его не освободят или же не вытащат, я буду тут и не
сдвинусь с этого места. А ночью я приду, спасибо вам!
Он ушёл, я же осталась.
И так уже несколько дней, стою на одном и том же месте.
Моё платье стало чёрным от пыли, а васильки превратились
чуть ли в не в чёрные тюльпаны, столько грязи на нём. На
мне пиджак Александра, достающий до колен, и платок, я
подвязала им голову, дала мне его одна из женщин. Свою
сумочку я всегда брала с собой, там были документы, наши
паспорта, билеты и разное, что нужно женщине, но косме-
тику я давно не наносила.
В таком наряде меня узнать здесь было практически не-
возможно…
В один день ко мне подошло несколько человек вместе с
хозяином. Это были друзья Александра. Они, как услышали
по телефону, что мы здесь, сразу же откликнулись. Но, как
рассказывали, сюда не так легко добраться, все дороги были
развалены. Также с ними был здесь и художник. А друзья
Александра, я знала, что они все врачи разного профиля,
даже был среди них и хирург. Они приехали более подготов-
ленные и сразу же стали разбирать завалы, тоже вручную,
но уже в перчатках. Привезли канаты и многое, что мож-
но было перевезти, в помощь, даже медикаменты и разные
продукты.

– Вероника, мы здесь были вчера. Ты стояла на этом ме-
сте, но в тебе трудно было узнать ту девушку Веронику,
которую мы знали. Потом нам сказали, что многие на ночь
подселятся в тот дом, на который указал Паул, и мы там
только узнали, где искать тебя и Александра.
Они долго не говорили, сразу же с новыми силами начали
разгребать руками завалы.
И только к вечеру появились здесь и наши русские ре-
бята из МЧС, их не трудно было узнать по форме, они спу-
скались на дорогу прямо с вертолёта. Я подбежала к ним
и сказала:
– Здесь, в завалах, русский врач, который помогал из руин
вытаскивать пострадавших.
Они тоже подключились. И у них было больше техники,
которую сбрасывали прямо из вертолёта. И были поисковые
собаки.
Уже четыре дня как он там, и ни слуху, ни духу от них. Но
только на следующее утро собака повела по другому пути,
и искатели стали поднимать одного за другим. Среди них
не было Александра. И, наконец, последним, кого нашли,
оказался он!
У него была перебита и перевязана правая нога, наверно
пробитая арматурой. Его было тоже трудно узнать. Здесь же
МЧС развернула палатку «скорой помощи», а там поспели
и другие спасатели со всего света.
Александр потерял много крови. И как нам сказали, та-
кую кровь никто не имел, они обошли все палатки, которые
уже стояли где-то на дорогах.
    Я подошла к Джанни и сказала на английском, что у меня
четвёртая группа, резус отрицательный, я даже не знала, что
Александр имеет такие же группу и резус. Вместе с Джанни
мы подошла к главному из МЧС и сказали об этом.
– У меня четвёртая группа крови с отрицательным резусом.
Оказалось, он тоже врач-хирург. Он сказал:
– Здесь делать операцию невозможно, даже если и кровь
нашли, нужно его передислоцировать в больницу, но как?
И он опять вызвал по рации вертолёт.
Александра на люльке по спущенному канату подняли
вверх. Потом меня, потом Джанни, так как он был хирургом,
и Микеле, он был анестезиологом. Затем только подняли и
врача из МЧС. Они должны были по рации узнать, где ещё
не разрушена больница, расположенная ближе всего, и ког-
да узнали, то опустились уже на территорию этой клиники
здесь же, в Италии.

   Всю дорогу Александр смотрел на меня, грязную, неумы-
тую, с любовью и такими ласковыми глазами. Он держался,
хотя я понимала, насколько опасна эта боль и что здесь он
может потерять ногу.
   В больнице была кровь его группы, но недостаточно, по-
этому у меня брали прямым переливанием. Я лежала рядом
около него. Он держался молодцом, смотрел на меня удив-
лённо, я понимала его удивление. Как случилось, что у нас
одна группа крови и резус отрицательный, такое совпадение,
когда всего 7 % населения имеет такую группу? У меня тоже
было сомнение, но я не придавала этому значения. Что есть,
то и есть. Может, мы специально созданы друг для друга.
Операция прошла успешно, ногу Александру не ампути-
ровали, сделали всё, чтобы сохранить её. Его друзья здесь
тоже постарались, вылетали несколько раз, чтобы завезти
остродефицитные антибиотики, и привезли мне новенький
телефон и одежду.

Я перезвонила домой и переговорила с родными, которые
были все в Москве, думая и переживая о нас. Я сидела в
палате день и ночь, правда уже переоделась и привела себя
в порядок.
И один раз Александр, очнувшись, притянул меня к себе,
я же около него дремала:
– Вероника, я люблю тебя!
Он меня целовал, значит, уже пошёл на поправку!
Нас давно покинули все, ведь у всех своя работа, но мы
здесь пробыли ещё месяц до его полного выздоровления.
Теплота людей Италии помогла ему встать пока на косты-
ли, потом заменить их тросточкой. Мы уже прощались с
ними.

   На наши проводы собрались и его итальянские друзья.
Художник Паул привёз в подарок ещё картину. На ней он
изобразил меня такой, как запомнил при первой встрече на
руинах. Моё лицо в слезах, растрёпанные волосы, подвяза-
ны косынкой, в том самом платье, грязном, едва заметно,
что это был когда-то белый цвет с васильками, а в основном
тёмном от пыли. Длинный, широкий в плечах пиджак до ко-
лен и моя сумочка, тоже грязная, в руке. Стою на развалинах
Итальянского административного центра области Эмилия-
Романья, такая, какой он видел меня в то время, после зем-
летрясения. Купол внизу и церковный свод, руины. Я же на
высоком камне, как бы сверху смотрю на людей, выживших,
но убитых горем, ищущих своих погибших родных, и толь-
ко солнечный луч освещает лицо и часть золотых волос, го-
воря, что надежда и любовь остались...

   Они нас провели прямо до аэропорта. И на прощанье ска-
зали все вместе, как будто договорились:
– Береги Веронику, она тебя достойна!
Когда мы сидели в самолёте, Александр нагнулся ко мне,
поцеловал меня и тихо прошептал:
– Не говори никому, что твоя кровь подошла. Я сам дол-
жен всё уточнить, кто из матерей наших соврал, я сделаю
своё расследование.
– Для тебя это так важно?
– Нет, не важно, но я должен знать.
– Лично для меня это не имеет значения, я люблю тебя, и,
если кто-нибудь и скрыл что-то от нас, значит, поняли, что
мы любим друг друга и обратной дороги нет!
– Может, ты и права! Вероника, я тебя так люблю!
В омут глаз, где сирена мне пела.Там любви нежный песни мотив.
От которой так сердце млело.Костёр души загорался сильней.
О любви нашей, долгой и честной.За которую сердце не жаль,
Сбережём на всю жизнь напевы.Где главным являлась Любовь.

Вечность – когда ты в любви
и несгораемом пламени всю жизнь.




http://www.proza.ru/2017/01/22/2148
© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2017
Свидетельство о публикации №217012202148