Князь Ярослав Мудрый Глава III

Князь новгородский


С этих пор он приближённый,
Вроде как духовник стал.
Иоаким в делах прожжённый,
Помогал и опекал.

Первым делом отказался
Ехать в терем князя жить.
Он епископу признался:
- «Я хочу соседом быть».

А епископа палаты
Возвышались, где Собор.
Как София, чуть прижаты
К стенам города, в упор.

- «А зачем тебе к нам жаться?» -
Иоаким, вдруг, возразил:
- «К людям надо приближаться,
Терем ставь, где сам решил.

Вон, близ Торга, лучше нету.
Там и вече, … там же центр.
А по Божьему завету,
Возлюби людей без сцен».

По душе была идея,
Ярослав не пренебрёг.
Терем княжеский содея,
Он внимание привлёк.

Новгородцы оценили
Очень правильный подход.
И вниманием наделили,
И почувствовали род.

Не спрося благословения,
Чем Владимир был смущён,
Он женился, без стремления
Знать каких кровей, племён.

Молодуху звали Анна,
Так и мачеху зовут.
Не была она желанна
В стольном граде, даже тут.

Вскоре сын Илья родился.
Всё путём, чин чинарём.
В Киев свёз, чтоб подлечился,
Плакал ночью, даже днём.

Но случилося несчастье …
Был ли умысел, иль нет,
Мама с сыном в одночасье
Отошли от всех сует.

Ярославу было больно,
Но, как в детстве, он терпел.
И заботы вдруг невольно
Стали смыслом его дел.

Его больше волновало,
Как в Ростове жил Борис.
Блуд был с ним, это не мало …
Не хотелось, чтобы «скис».

Да, и в Муром Глеб собрался
Тоже ехать не один.
С ним священник. Опасался
За безбожье без причин.

Так и вышло в результате …
Сразу брат  предупреждал:
- «Муромчан винить в утрате
Своей веры, я б не стал».

Глеб не встречен хлебом-солью,
Страж ворота все закрыл.
Муром верен был приволью
И стиль этот не забыл.

Правда, князя признавали,
Но епископ не закон.
И псалмы знать не желали.
В душу лез Илларион.

А когда же Блуд покинул
Милый сердцу град Ростов,
Их епископ в Суздаль сгинул,
Феодор был не готов.

И Борис с отъездом Блуда
Всюду чувствовал разлад.
Феодор сбежал – иуда.
Наступил в Ростове спад.

Глеб испытывал мучения,
Муром чувствовал чужим.
Он, познавший развлечения,
В Киев рвался, как к своим.

Взял, уехал в Киев к папе.
Так не мог и не умел …
Не на том он был этапе,
Чтобы княжить в беспредел.

Но, зато у Ярослава
Не валилось всё из рук.
Блуд вернулся, дед-красава,
Всё такой же хитрый жук.

Через Волхов мост срубили,
Год разрушенный стоял.
Взвозы тёсом застелили,
Город просто засиял.

Терем каменный сложили
На Торговой стороне.
Душу всю свою вложили
Те, кто строил, как родне.

И дворы есть гостевые,
Чтобы мог послов принять.
Свейских … всякие другие,
Под защиту можно взять.

Полюбил он город вольный
За отчаянный азарт,
За кулачный бой раздольный
Без понятия «назад».

А дрались до первой крови,
Но лежачих бить позор.
Побеждала сила воли,
Ярослав являл надзор.

Новгородцы словно спали …
Стали церкви возводить.
Богомазов в город звали,
Утварь всякую ввозить.

Город стал преображаться,
Появился Благовест.
Люди стали наряжаться
В шубы не из здешних мест.

С инкрустацией сапожки,
Встретишь яркий сарафан.
На немыслимой застёжке
С золотым шитьём кафтан.

Новгородцы князя чтили
За выносливость, хоть хром.
Незаносчивость ценили
И хозяйственность притом.

Прибыл с Турова посланник
Тайно, стражников в обход.
Святополка друг-охранник
С вестью, зная, что дойдёт.

- «Что здесь?» - указав на свиток,
Ярослав спросил посла.
- «Много знать – себе в убыток.
Любознательность подла».

Отослав посла обратно,
Запер дверь и стал читать:
- «Здравствуй брат! Пишу приватно
И никто не должен знать.

Наш отец болеет часто.
Вдруг умрёт? Не дай-то Бог.
А приемник? Что опасно,
Он Бориса видит! Вот!!!

По закону должен старший
Русь возглавить, а не он.
Ведь Борис же брат наш младший …
Отец сеет плач и стон.

Правда, мне отец условно,
Он меня усыновил.
Это он, не голословно,
Моего отца убил.

А Борис, я так считаю,
Пусть в Ростове и сидит.
Киев мой, я это знаю,
Во мне Рюрик говорит».

Князю сделалось тревожно:
- «Предлагает Русь делить?!
Это просто невозможно …
Даже думать запретить!»

Святополк был Ярославу
Брат двоюродный. Вот так!
Так что в Киев путь и славу
Не видать ему никак.

Отвечать не стал он в Туров,
Не обязан, наконец.
А Владимир прёт , как буров?
Как-никак, а он отец.

Много дней терзали мысли:
- «Всё идёт как-то не так.
Не разумно, в этом смысле,
Хоть Владимир не простак.

Святополк допустим главный» -
Ярослав так  рассуждал:
- «Там же тесть, поляк коварный,
Он же это всю жизнь ждал.

Лях такое не упустит,
Всю Волынь к себе возьмут.
А в Ростов булгар допустит,
С Ярославлем приберут»,

Ярослава дрожь пробрала
От таких вот перспектив:
- «Если так, то Русь пропала!
Князь Борис? Да, он труслив!»

Нелюбовь к хромому сыну …
Здравый смысл не победил.
Нет прощения славянину,
Что себя не убедил.

Мысль пришла вдруг к Ярославу.
Съездить в Киев, обсудить.
Не чинить семье расправу,
А достойно всё решить.

Русь возглавить – не награда!
Это очень тяжкий труд.
Только тот имеет право,
Кто избавлен от причуд.

Не успел тогда собраться,
Завертелся в массе дел.
До весны, … там может статься
Сам поймёт, за что радел.

Но судьба всегда нежданна,
Ярослав столкнулся вновь.
Умерла внезапно Анна
Византийская любовь.

Князь Владимир смят печалью.
Сердце ноет, всё болит …
Сыновья за дальней далью,
Никто в дом не постучит.

Да, ещё дал донесение
Новгородский стукачок:
- «Святополк имеет мнение
Русь делить» - запел сверчок:

- «Ярославу, мол, в депеше
Про свой план и сообщил.
Новгородец даже внешне
Святополка осудил».

- «Они что? Меня списали?
За спиной уж Русь делить?!»
И глаза, как сливы стали,
Округлил, … не отличить.

Вдруг, как молния сверкнула:
- «Докажу, что я не стар!»
Мысль геройская встряхнула:
- «Вот женюсь … и весь базар».

И действительно женился.
Оттон родственницу дал.
С Адиль брак вполне сложился,
Всем Владимир доказал.

А когда дочь сотворили,
Для родни был просто шок:
- «Ну, и дед!» - заговорили:
- «Всех заткнул за поясок».

Добронегой дочь назвали,
Позже Машей стали звать.
Не нуждалась, чтоб играли,
Ни себе в чём отказать.

Много лет спустя, однако,
Будет рядом с ней кумир.
Мужем стал король-рубака,
Польский шляхтич Казимир.

А затем … всё не понятно …
В Киев вызван Святополк.
И жена с ним, вероятно,
Как сообщница. А толк?

В Вышгород двоих сослали
Под усиленный надзор.
Ксёндза Рейнберга связали,
Ждать свой смертный приговор.

Ехать в Киев стало поздно,
Лишнее тот мог сказать.
Личность крайне одиозна,
Здесь отцу не доказать.

В тот же день собралось вече.
Все бояре в голос: «Князь!
Ты скажи по-человечьи
Киев бросил нас, женясь?»

Ярослав опешил даже:
- «Кто такое вам сказал?
Киев был всегда на страже
И своих он не бросал».

И тогда, гремя кольчугой,
Вышел тысяцкий Якун:
- «Мы здесь не были прислугой,
Нам не нужен опекун.

Просто нас здесь очень мало
И всю весь не охватить.
Нас на Ладоге не стало,
Вот купцов и стали бить».

- «Ну, и что ты предлагаешь?»
Князь подался чуть вперёд.
- «А то, князь, ты сам не знаешь …
Дань прибрать и весь черёд».

- «Прав Якун!» - сказал Коснятин,
У бояр он был крутой:
- «Этих денег точно хватит
Защитить наш край родной.

И ещё скажу, запомни,
Ты для нас, как кладенец.
Даже в Киеве нас помни,
Не забудь, как твой отец».

Откровенно изумился …
Чтоб такое услыхать,
Он и, правда, изменился.
Киев мне пророчат брать!

Поклонился в пояс вече:
- «Новгородцем буду век.
А Коснятин мой предтеча,
Хорошо, что он не грек».

Вече дрогнуло от смеха:
- «Ай да князь!» - кричат: «Ты наш!
Ты Владимиру помеха,
Так что бей их наотмашь».

На варяжский Готланд вскоре
Прибыл княжеский отряд.
Нанимать на службу в море
И на суше, всех подряд.

Просто не было отбоя,
Все желали нам служить.
Дело вроде не простое
И варягам надо жить.

Князю в Киев доложили:
- «Это бунт? А может месть?
Новгородцы удружили …
Всё-таки дурная весть».

Срочно вызвал Святополка
И с порога сразу в лоб:
- «Ты подбил «хромого волка»
Бунтовать, взять Киев чтоб?»

Святополк понял не сразу
Что Владимир говорит:
- «Что за бунт? Уйми заразу!
Если кто-то там шумит».

Но когда понял в чём дело,
Изменился даже тон:
- «И там тоже накипело.
Гонят Киев в шею вон!»

Святополк вскочил со стула,
Стал по горнице ходить:
- «Ты дал повод для разгула
И кого теперь винить?

Киев будет мой по праву!
Мой отец тобой убит.
Он был ближе к Святославу,
А твой род давно забыт.

 И, в конце концов, есть дядя,
Сфенг же твой законный брат.
Ставь его, промашку сгладя,
Может суть и обнажат.

Сыновей своих обидел,
Брат живой. Не знал где он?
Нелюбовь к себе не видел?
Забыл княжеский канон!»

Слушать пасынка … такое …
Князь дар речи потерял:
- «Ахх, ты … семя ррроковое, …
Как тебя я не распял …»

Голос в хрип почти сорвался,
Свет померк в его глазах.
Сердце сжало, глаз вращался,
Злость скрипела на зубах.

- «Всех немедленно в темницу». –
Тихо слугам прошептал:
- «И особенно девицу,
Глаз чтоб стражник не спускал».

Сразу после разговора
Князь, увы, надолго слёг.
Он не мог стерпеть позора,
Святополк всем пренебрёг.

В глубине души терзался:
- «Ярослав и … этот прав.
Борис слабым оказался,
Очень мягкий, добрый нрав.

А теперь вот с Польшей надо
Ладить в этой кутерьме.
Болеслава дочь-отрада
У меня сидит в тюрьме».

А король не стал смущаться,
Хоть он с немцами погряз,
С печенегами связаться
Было просто, и не злясь.

И вот он, единой силой
Грабит земли, где князь зять.
А там, в Киев в дочке милой,
Заодно и город взять.

Срочно вызвали Бориса,
Чтобы он возглавил рать.
Это шанс ему возвысься
И он взял, как бы под стать.

Из-за ссоры в «диком поле»,
Болеслав поход прервал.
И Борис тогда, тем более,
В сечу с ляхом не вступал.

А Владимир всё молился …
Тут подходит Анастас.
Он с Корсуни с ним делился,
Как священник, в трудный час.

- «Чую я подходит лихо.
Ты собрался воевать?
Не закончится шумиха …
Ярослава надо звать.

Приведёт с собой дружину
И возглавит всех, всю рать.
Он поднимет дисциплину,
Его стали уважать.

Твой Борис, как сын, хороший.
Он не ратник, ты пойми!
Русь сейчас по воле Божьей
Просит помощь. Восприми!»

- «Иоаким так расстарался
Всё про это рассказать?»
- «Я с ним, правда, не встречался,
Но сам знаю что сказать».

А Владимир недовольно:
- «Ишь, не ратник стал Борис.
С меня хватит! Всё! Довольно!
Будет он, хоть заорись».

Новгород хранил молчание
Князь Владимир не спешил.
Понимал, что ожидание
Чаще то, что заслужил.

А поэтому Бориса
С воеводой Волчий Хвост
Не попить послал кумыса,
Печенегов гнать за пост.

- «Князь! Хромого испугался?»
Волчий Хвост не мог стерпеть.
Двадцать лет не расставался,
Вместе с князем стал стареть.

Зыркнул князь, едва сдержался,
Вспышку гнева погасил:
- «Нет, мой друг, не испугался.
Он того не заслужил.

А что делают варяги
Когда дел конкретных нет?»
- «Бродят всюду, как бродяги.
Тать варяг, вот мой ответ».

- «Новгородская дружина
На две трети из варяг.
На безрыбии и псина
Станет жареный гусак.

А когда мы убедимся,
Грабить стали ночью, днём,
Вот тогда и пригодимся
И порядок наведём.

Далеко не уходите.
Будьте около постов.
От меня сигнала ждите.
Кликну – Новгород готов.

- «Хитрость ваша не иссякла» -
Волчий Хвост погладил чуб:
- «И натура не размякла,
Чувствую, ещё не глуп».

Как Владимир и предвидел,
Кривотолки начались.
Где варяг купца обидел,
То, как с цепи сорвались.

На торгах житья не стало;
Просто так товар берут,
Женщин щиплют, где попало,
Броши, серьги просто рвут.

Ярослав понял тревогу,
Но был вынужден терпеть.
Всё готовилось в дорогу,
Нужно многое успеть.

Пики сутками ковали,
Горн работал на износ.
Старосты людей скликали,
Каждый сбрую, упряжь нёс.

Беды все пришли не с юга,
А по-пьяне начались.
Три варяга с перепуга
Не на тех баб нарвались.

Со вчерашней медовухи
Разум так и не пришёл.
Распустили парни руки,
Вот процесс-то и пошёл.

Кто-то крикнул: «Бей варягов!»
И не надо повторять …
К Поромонь-двору ятвагов
Набежало просто страсть.

А к утру одни ошмётки
От того, что звали рать.
Разбежались даже тётки,
Им бы только поорать.

Ярослав на грани срыва …
Он тогда в Ракоме был.
- «Бить зачем?!» - кричал: «Гадлива
Ваша искренность кобыл».

Вече тягостно молчало …
Лишь Коснятин подошёл:
- «Не серчай на нас, … сорвало»
- «Не за тем я к вам пришёл!!!

Понимаешь хоть вот столько?»
Полмизинца показал:
Вы подняли бунт и только …
Кто вам это заказал?

Сколько человек убили?»
Кто-то крикнул: «Не считал!»
- «Вы все Новгород сгубили!
Или это лишь сигнал?

Рать под Киевом ждёт это!»
Мне гонец мой передал:
- «Беспорядков к концу лета
И придут. Кто здесь их ждал?»

Вече стало волноваться:
- «Тихо! Я не досказал.
Есть, кто может здесь признаться?
Нет? Себя он наказал.

За убийство чужестранца
Что положено давать?
Нет у них и доли шанца
Жить средь нас и торговать».

Из толпы опять несётся:
- «А пошто позорят жён?
Говоришь, а он смеётся,
Пьяной кодлой окружён».

- «Кто ко мне пришёл с обидой?
Мне решать, кто мил, кто худ!
Вы ж решили с этой гнидой
Совершить свой самосуд?»

Вдруг подвёл к себе варяга:
- «Это тысяцкий их – Кнут.
Еле держится бедняга …
Он в бою бывает крут.

Мне в Ракоме обещали,
Что со службы не уйдут.
А себя не защищали …
Что тогда их всех убьют.

Обещал им разобраться
И виновных наказать.
Пришло время поквитаться.
Кто зачинщик, так сказать».

Тут дружина по команде
Окружила площадь в круг.
- «И без глупостей, не в банде».
Ярослав стал жёстким вдруг.

И опять Коснятин, дока,
Знал что делать, но молчал:
- «Заслужил я, князь, упрёка,
Но к разборке опоздал.

Кто вчера был заводилой?
Вот он, тысяцкий Якун.
Он всегда был той кобылой
С кем сравнил нас. Не скакун».

Тут же, враз, его связали
И ещё десятерых.
Даже слова не сказали,
Словно нелюдей тупых.

Никого не защитили,
Не пытались сохранить.
Тут же всех их и казнили
И не стали хоронить.

Рать по новой возродили,
Стала просто монолит.
Ярослава оценили:
- «Этот Русь всю сохранит!»

С Берестово сообщили,
Умер там Великий князь.
Кто преемник, не спросили …
Свара тут же началась.

Претендентов было много,
Основной же Святополк.
Он, как старший, должен строго
Исполнять законный долг.

Ярослав, второй по силе.
Если в Киеве не ждут, …
То они, коль так, отныне
Будут жить, как и живут!

Остальным и дела нету,
Каждый стал удельный князь.
Так что следуя завету –
Не высовывайся, злясь.

Святополк сидел в кутузке,
Охранял боярин Путш.
К дополнительной нагрузке
Поразительно радушн.

Святополк не удивился,
Что Владимир вдруг почил.
Путш сказал, когда явился.
Предложил, чтоб поспешил:

- «Князь усопший, в Берестово.
А как в Киев привезут,
С помпой, шиком, образцово,
Встретить надо его тут.

Пусть узнают, кто князь новый.
Святополк! … Не Ярослав.
Не кульбит это дворцовый,
А этап законных прав».

И ещё, гремя ключам,
Чтоб закрыть, как было, дверь:
- «Не пойду!» - сверкнув очами,
Крикнул узник, словно зверь.

Тут глаза на лоб полезли
У тюремщика: «Что? Блажь?
Здесь, зачем с Мариной? Если
Отдохнуть, к чему мандраж?»

- «Дядя Сфенг для трона главный,
Вот его я и боюсь.
Он вообще-то очень странный,
Как ведёт себя – дивлюсь.

Уважаем он на юге,
Ничего, что глухомань.
Печенег бежит в испуге,
Услыхав Тмутаракань».

И тут Путша осенило:
- «Не кочевников ловить
Князь Борис уехал мило …
Сфенга в Киев не пустить!»

Святополк по новой к Путши:
- «Помоги нам убежать.
Только к тестю, там получше,
Там не смогут нас достать».

Понял Путш и понял твёрдо,
Князь не будет рисковать.
Вера Сфенга в род не стёрта,
Он же может пострадать.

- Поживи в моём жилище,
Черлядь знает, кто ты есть.
Хоть ты мне и не дружище,
Но помочь сочту за честь».

Путш искал избу не долго,
Где Марина под замком.
Ранним утром, спит светёлка,
Он пришёл в избу тайком.

Объяснил строптивой пани:
- «Надо ноги уносить.
Умер князь и в этой брани
Головы вам не сносить».

- «В Польшу ехать иль к уделу?
В Польше мой отец король … »
- «Здесь побудешь, лучше делу,
И без шуток, здесь контроль.

Ярополк уже обжился,
В моём доме он живёт.
Христом Богом побожился,
Что так просто не уйдёт»

Киев, словно рой пчелиный,
Растревоженный гудел.
И у всех вопрос единый:
- «Умер князь, а кто у дел?»

Время шло, «кипели» страсти:
- «Где князья? Где Святополк?
Хоронить-то как без власти?
Где его сынвий долг?

Путш «кипел» вместе со всеми,
Сзади кто-то подошёл.
Оглянулся: «Что хотели?»
- «Далеко, смотрю, пошёл».

Это был советник тайный,
Сам боярин Еловит.
Собеседник не случайный,
Он давно за всем следит.

- «Я смотрю ты очень смелый,
Святополка сохранил.
Не кричишь, как очумелый,
Честь свою не уронил.

Отойдём, давай в сторонку,
Есть серьёзный разговор.
Нам за временем вдогонку
Неразумно бегать, вздор».

Ночью к терему в Ракоме
К Ярославу прибыл гость.
Встал, зевая, но в истоме:
- «Кто там?» - рявкнул, пряча злость.

- «Вам здесь срочное послание!
Двух коней в пути загнал.
Киев – Божье наказание  …
Там прочтёте, … я погнал».

Он узнал печать Предславы:
- «Что сестра могла писать?
Про отца? Про Болеслава?
Печенегов смог прижать?»

С первых строк бледнел, читая:
- «Умер в Киеве отец.
Святополк, того не зная,
Трон занял … и вот конец.

Что какие-то бояре
Совершили этот акт.
Что в немыслимом угаре
Брата сделали, как факт.

Лёг князь в церкви Десятинной,
Рядом с Анной, чтоб ты знал.
Святополк стоял невинный,
Хотя ждал, хотел, мечтал.

Только страшное другое …
Подло им убит Борис.
Кто исполнил дело злое?
Он нанял, не значит чист.

В Муроме Глеб тут же скрылся,
Но убийца уже там.
От чего он так взбесился?
Я боюсь! Ты нужен нам!

Киев заняли поляки,
Болеслав и здесь король.
Ляхи стали вдруг вояки?
Вот такая князя роль.

Ярославчик, брат мой милый!
Выручай святую Русь!
Предков наших там могилы,
Позабудь обиды, грусть».

Ярослав заплакал даже: …
- «Ну, сестрёнка, молодец!
Известить о всём и разом,
Это мудрости венец».

Первым вызвал к себе Блуда
Несмотря, что ещё ночь.
Показал письмо оттуда: …
- «Чем могу тебе помочь?»

- «Срочно в город собираться,
Вече надо созывать.
Блуд воскликнул: «Оправдаться
За казнённых, так сказать?

Всех, кого тогда казнили,
Были преданней утят.
Люди это не забыли,
Вряд ли просто так простят».

- «Собирай!» - сказал он жёстко:
- «Князь Владимир умер. Вот!»
Блуд икнул, как шкод-подросток:
- «Ххорошо, … поймёт народ».

- «Вече будет в чистом поле,
Пусть весь Новгород придёт.
По моей, как князя, воле
Смена чувств произойдёт».

Ранним утром зазвучали
Все, что есть, колокола.
Горожан на вече звали,
Словно в дом беда пришла.

Кто-то даже испугался.
- «Вроде как сам князь велел?» -
Так народ шёл и шептался:
- «В поле чистом захотел …»

Ярослав приехал позже
И дружина вся при нём.
В данном случае, как вожжи,
Чтоб сдержать в один приём.

На помост взошёл, хромая,
Толпа тихо, но ворчит:
- «Всё же князь …» и понимая
Ничего не говорит.

Вышел в центр, перекрестился.
Взгляд потухший, как устал.
В пояс людям поклонился.
Чтоб вот так! Никто не ждал.

Брань и ругань люди ждали,
Что начнёт опять шерстить …
Они князя не узнали …
Заболел? Не может быть!

Вече тотчас же затихло.
Стрёкот слышен лишь цикад.
Князь шептал чего-то тихо,
Как молитву наугад.

- «Я прошу у вас прощения …
Мне того не искупить.
И, казнённых возвращения.
Мне уже не совершить».

На глазах блестели слёзы,
Видел каждый … и испуг,
По спине мороз, … морозы,
Как сковали всех вокруг.

- «Мой отец почил недавно,
А на троне Святополк.
Я б не против, но он странно
Вдруг повёл себя, как волк.

Им убиты мои братья,
Умерщвлён Борис и Глеб.
Свою ненависть, проклятья
Я отдам в его вертеп.

Кто пойдёт со мной на Киев?»
- «Все пойдём! Веди нас князь!
И бояре, и мирские …
Отовсюду речь неслась.

Даже Блуд, видавший много,
Вдруг заплакал, как дитя.
Новгородцы, как пред Богом,
Помирились и не зря.