Пентюх

Самое обидное, что я сам показал его Маше.
Мы просто шли мимо, я заметил нечто странное и сказал Маше: «Давай посмотрим», мы подошли, и она протянула изумлённо:
 - Кто это?
Именно так – кто, а не что.
Согласен, штука любопытная, поначалу я и сам здорово заинтересовался. Множество ползущих вверх стеблей с растопыренными крестом длинными листьями, эти листья слегка складываются и вдруг выпускают на волю тонкий стебелёк, резко ныряющий вниз и завершающийся вытянутым узорчатым кувшинчиком. Штук двадцать этих кувшинчиков окружало подвешеное в горшке растение, они слегка шевелились на лёгком ветерке, тихо постукивая друг о друга.
- Оно живое? – спросила Маша продавщицу.
- Конечно, - охотно откликнулась та. – Тропическое растение, называется непентес. Очень редкое, хищное.
- Хищное? – переспросил  я.
- Да, мух ловит, муравьёв, тараканов небольших. Кто в кувшинчик попадает, тот уже всё – обратно не выбирается.
Дальше я спросил, сколько же это стоит, но уже до того, как цена была названа, Маша уже сияла на меня своими глазищами. Справедливости ради, такие моляще-сияющие аргументы она применяла нечасто, дозировала, так сказать, зная убойную силу. В тот раз я даже не сопротивлялся.
Дома Маша сразу озаботилась кормлением питомца. Тараканы у нас не водились, муравьи тоже – бог миловал, оставались мухи, которые по летнему времени нет-нет да и залетали к нам на седьмой этаж. Как назло в тот день ни одна озабоченная жужжалка не почтила нас своим присутствием,  и Маняша приуныла – что о нас подумает непентес? Только купили и уже голодом морим.
Я предложил покрошить котлету – почему нет? Нормальный животный белок – сам крутил с утра. «Ты бы ещё воблы ему набросал!» - возмутилась Маша, и я тоже возмутился – воблу я и сам заточу с удовольствием. Она  выскочила на лестничную площадку – на тамошнем окне всегда заседала пара-другая мух. На сей раз, правда, мухи уже отшли в мир иной, зато ловить не пришлось. Так, на первый свой ужин у нас непентес получил трёх дохлых мушек.
И, да, мы его назвали. Правда, каждый по-своему. Маняша ласково говорила: « Кушай,Петечка», я же счёл, что растение, которое мало того, что поливать, ещё и кормить требуется, заслуживает наименования «Пентюх».
Уже в постели Маняшу вдруг осенило, что в природе непентесу в кувшины попадают живые насекомые, а мы кинули дохлых. «А если он их не переварит, они будут там гнить, испортят всё!»
В одной ночнушке она полезла в интернет и долго докладывала мне из Википедии об особенностях пищеварения разных непентесов, ещё и меня тянула к монитору, чтобы я тоже подивился – какие они замысловатые и необыкновенные. Действительно, непентес Раджа с горы Канибалу вызывал почтительное «О», но меня по-своему восхитил союз непентеса Лоу с горной тупайей, которая приспособила кувшинчики как унитазы. Да и мелкие летучие мыши, ночующие внутри кувшинов и одаряющие их своим гуано в благодарность – ну не прелесть ли? Вобщем зачиталась Машуня чуть не не до трёх ночи, насилу угомонил, и то - только дав обещание, что кормить будем  живыми насекомыми.
Наутро она конечно заспалась, благо было воскресенье. Я наблюдал, как солнечный луч щекочет её своим летним теплом, начав с розовых маленьких пяточек и заканчивая взъерошенным русым затылком, и наслаждался. Пара крошечных мягких тапочек ожидали, когда хозяйка впорхнёт в них и побежит-засуетится, наполняя пространство движением, звуками, красками, жизнью – которой вот в таком нежном, милом свойстве - в принципе у меня  не было до появления Маши.
Конечно, нам понадобился сачок. Ну ещё бы. Так просто эта мелкая живность ловиться не желала. Во всеоружии Маняша носилась, взмахивая сачком, по рощице, которая, слава богу, была неподалёку от наших новостроек. Как хорошая охотничья собака, она приносила мне взглянуть то один, то другой трофей, озабоченная спрашивая: »Как ты думаешь, а кузнечик не выскочит обратно? А мотылёк не очень крупный?»
Она и сама была, как мотылёк-голубянка - в лёгком летнем голубом сарафане, с тонкими, ещё не загорелыми ручками и причудливой траекторией движения – то побежит, то присядет, то прыгнет в сторону, то замрёт. В целом я даже порадовался, что у Маши теперь есть повод порезвиться, услаждая мой взор, но она воспринимала ловлю насекомых как серьёзное дело и, придав личику ужасно грозное выражение, предупредила, что если у неё сессия-экзамен, то ловить буду я. На что я только примирительно улыбался, думая про себя, что ладно – пока лето и начало осени, а потом дорогому Петечке придётся перейти на консервы с окна на лестнице – если, конечно, жить хочет.
Заглянула тёща – навестить нас по дороге – шла в магазин, подивилась на Пентюха, заглянула в кувшинчики, сморщилась на банку с живыми насекомыми. Тихо сказала мне, уходя: «Андрюша, ты уж потерпи, она же, как ребёнок, наиграется и забросит», я только покивал согласно – мол, знаю-знаю.
Весь день Маша провела «Вконтактике», изучая опыт других пентюховодов. Итоги были неутешительны для меня – пришлось делать для нашего Петечки домашнюю тепличку, поставить  туда маленький фонтанчик для создания влажности – в общем и целом воскресенье пропало. Слава богу, что проблема кормления насекомыми отошла на второй план – оказалось, что запросы у Пентюха в этом смысле очень скромные и как бы не перекормить часом. Зато обедали мы уже вечером, на английский манер – всё как-то, знаете, не до того было.
С сожалением Маняша выпустила наловленную утром мелюзгу на волю, справедливо рассудив, что месяц они всё равно в банке не протянут, ну и слава богу.
Но дальше всё стало не очень хорошо. Маша вскакивала первая и кидалась проведывать Петечку, доверительно беседовала с ним, проветривала, опрыскивала и, честно сказать,  меня это злило. Я так любил сонную, разнеженную Маняшу, которая в шутку отбивается от меня: «Ну нет, ну я ещё сплю, ну, Андрюша….» А Пентюх украл у меня это сокровенное удовольствие. Чёртов цветок! Я желал ему сдохнуть. Но надёжно ограждённый тепличкой и Машиными заботами Пентюх продолжал отращивать свои кувшины. Временами мне казалось, что он радостно тянет их Машиным ручкам, когда она подходит к нему, постукивает, ласкается – отвечает взаимностью то есть. И на вид эти кувшины реально – как живые, пронизаны жилками красноватого цвета будто кровеносными сосудами.
Я пробовал было заселить в тепличку к Пентюху ещё какого-нибудь интересного квартиранта, принёс росянку – такую миленькую, всю в капельках , но Маша ею совершенно не прониклась. «Фу, липкая какая-то…», - сказала брезгливо. Ну ещё бы – в сердце её безраздельно царил Петечка, а бедная росянка была третьей лишней и засохла через пару дней.
Ну, в общем я решился. Несмотря на то, что Маше ещё два года учиться, что мы не планировали, что я, может быть, и сам-то не готов ещё. Я проколол презервативы. Всю пачку. И однажды утром, открыв глаза, я заметил, что тепличка с Пентюхом стоит запотевшая, непроветренная, хотя Маняша уже встала. Когда она показалась из ванной комнаты с ошеломлённым и загадочным видом, я понял, что Пентюх потерял место в её сердце раз и навсегда.