Лара. Часть 1

«Я ведь с трещиной во всю жизнь!»
Лара, милая, оглянись,
Пол Москвы из таких девиц,
Из вот этих счастливых лиц.

Вместо сердца дверной проём,
И привычку мечтать вдвоем
Заменяет – вдвоем уснуть.
А потом? Да уж как-нибудь.

Лара, раны зализывать брось
И оплакивать ржавый гвоздь,
Гардеробную заменивший.
Здесь же каждый четвертый лишний.

Будет здорово жить в огне,
Оправдай, мол, то – божий гнев.
И на берег, как рыба-кит,
Будто силы брала в кредит.

И дышать будто мочи нет.
Только снова придёт рассвет,
Он со вкусом пота и слез.
Но беда твоя – не всерьез.

У какого-нибудь очага
Будь достойна кисти Дега.
И союзником, и врагом,
И ребенком… Но это потом.

Если нет фитиля внутри,
То к чему заклинать: «Гори!»?
И уверуешь в эту ложь,
Мол, налево пойдешь – пропадешь,

Мол, направо – иди с мечом,
И удары встречай плечом.
И дождется тебя твой клад
Или принц, будь он сам не рад.

Только тропы – полынь-трава,
И мосты пошли на дрова.
И живой воды не сыскать,
Коли ночью раны латать…

И никто не просит гореть.
Есть московская кухня, снедь.
Есть ботинки и есть пальто.
Но
Не просит
Гореть
Никто.
2
Это присказка, не рассказ,
Лишь размер этот в самый раз.
Лара пробует рифмовать,
Чтоб простительнее рыдать:

«Были мальчики и мужи,
Из столицы и из глуши,
И особенный был один,
Что мне сердце разворотил».

Лара, брось, расскажи о том,
Что случилось с тобой потом,
Кто тебя обучает жить,
Просыпаться, кофе варить.

«Если веруешь до конца,
Мол, прекрасный такой с лица,
Богатырь и поэт в душе
И цитирует Лао Шэ,

Что придет и спасет от бед,
То, пожалуй, на много лет
Ожидание и печаль…
Это, в прочем, я невзначай.

После бед и стаканов всех
(Ведь страдать по-другому грех)
Я осталась одна совсем
Среди утвари, окон, стен.

Бесконечно смотреть назад –
Любоваться на личный ад,
Выход будет один – в окно.
Замечательно. Как в кино.

И подумалось, ну а вдруг,
Ведь ни  друга нет, ни подруг,
Как укроют землей сырой,
будет холмик. И то – пустой.

Так чего ж не купить самой
Вот сейчас самый недорогой
Из гербер или астр букет?
Ночью краше и белый свет…
3
У Москвы нет привычки спать.
Мы похожи, ни дать ни взять.
На углу павильон «Цветы» -
Город словно со мной на ты.

Колокольчик над дверью, как гром,
Да, СашБаш, ты писал о том.
И вот здесь среди пошлых роз
Даже грусть моя не всерьез.

Белозубое «Доброго дня!»
И неслышное в сторону «бля»,
«Доброй ночи. Чем вам помочь?»
Я смотрю: нет, тебе не в дочь.

Но не юн, хоть глаза чисты.
- Что за повод, кому цветы?
Я могу подобрать букет.
- Про букет, я так думаю, нет.

Для меня, от меня. Вот так.
- Ну нормально, чё, не дурак.

- Молодец, недурак, молодец.
Звать-то как тебя?
- звать Юрец.
- Лара, будем знакомы теперь.
- Лара, хлопни, пожалуйста, дверь.
4
Дело быстро, да сказка быстрей.
Жизнь прожившая без друзей,
Да к тому же с пустым нутром…»
Это помним. Давай о нём.

«Он высок, худощав и свеж.
Появился, заполнил брешь.
Режет хлеб толщиной с ладонь.
Он из тех, кто несет огонь.

Среди мрака и пустоты
Обозначилось четко «ты»,
Среди четырехстенной тюрьмы
Обозначилось четко «мы».

«Мы» ложиться спать на заре,
«Мы» играет в снежки во дворе,
 «Мы» читает в ночи Рембо,
«Мы» не любит фастфуд и метро.

Но вот так, среди этого «мы»,
Потеряться, как средь толпы,
Очень просто, ищи потом.
А найдешь, что же проку в том?
5
Он пришел к той, которой нет,
Но нашел и вернул на свет.
Сладко и тяжело признать,
что ненужно уже спасать.

Пусть дышалось легко в унисон,
но прокрадывается в каждый сон
не знакомый и новый страх,
не нуждающийся в словах.

Это также приходит, как день:
Просто утро, сменившее тень.
Это ты принимаешь легко –
Что тебе не нужен никто.

Ключ в замке совершает круг.
И срывается фраза с губ
(Соберись, в глаза не гляди):
«Я люблю тебя. Уходи» ».