Небоскрёб Ф

Разбегаюсь пружинящим шагом,
жадно воздух раскрылившимися ноздрями
втягивая. Сердцем отбойно стуча,
с разгона прыгаю в кучу
резинок, картонок, корзин и картин.
Путаясь в них, продолжаю бежать на месте.
Стремясь с неизменным упорством к цели,
мельтешу, мчусь, метаюсь, мыкаюсь.

Резина тянется липко, картонки чихают
пылью, корзины за плечами, в руках,
набитые всяким нужным,
опутывают гордость размаха
переплетёнными прутьями, лоскутами,
ленточками, пластиковыми цветочками.
Прорываясь вперёд,
мельчу, матерюсь, мастерю, маюсь.

С обклеенных обложками стен подмигивают
потеющие лащёной краской лица,
хитро-хищно, хохоча хлопотливо,
пока я скачу по лестницам наверх,
напугано, наспех, на четвереньках...
Играю с приятелями в зверинец,
повыше под крышей – в царя горы.
Лучше крыш, о которых мечтал,
говорят, могут быть только горы,
говорят, до них с крыши рукой подать!

Я на своём пути, кстати, никогда
не прохожу мимо руки протянутой.
Резинкой, картонкой всегда делюсь.
Руку, нет, руку не подаю – правая на перилах,
на пульсе – левая. Ведь лестницы,
они, на последних этажах,
эти лестницы такие узкие, крутые,
винтящиеся – там раз пошатнёшься,
в ленточках запутавшись, корзины рассыпав,
так враз из окна-то и вывалишься,
под хлопот-хохот картин... Нет-нет,
я за всё подряд не хватаюсь.

Взойдя по перилам, пульс
на площадке выровнив, берусь за ручки
дверные, добиваясь аудиенции, индульгенции,
маскируюсь, мошенничаю, манипулирую.
Мечтаю о месте под солнцем, повыше,
в то время, когда изо всей что есть мочи,
жадно воздух ртом с белозубой улыбкой
хватая, я, глаза на орбиты выкатив,
наконец вышибаю лбом дверь на крышу...

А там – вот те на! – сюрприз: чердак,
затхлый и тёмный. По пыльным углам –
саквояж, чемодан и потёртый диван.
И дама на нём, тоже весьма потёртая.
Мутно мерцает, млеет, манит.

В голове всплывает из детской книжки:
дама сдавала в багаж корзину,
картину, картонку, пружинку...
ленточку – нет, – резинку!
скорее подумать можно
неосторожно, увидев здесь эдакую
девИцу, которая на диване томится,
который под крышей на чердаке пылится,
в доме, который... Тьфу ты!
Опять не тот стих.

Мне наверх, говорю ей, это я
дверь лбом своим вышиб.
Молодец, отвечает дама меланхолично,
туда тебе, по всему, и дорога, а мне теперь
на этаж-другой ниже, однако не с кем
диван донести. Может, поможешь?
А я дам тебе, милый мальчик,
совет: нет наверху, представь себе,
вовсе нет никакой там крыши,
а только небо.

Покорно благодарю, говорю –
в то время как дверь за собой
закрываю плотно, – мне всё же наверх.
А там разберусь как-нибудь сам.
И крепко глаза зажмурив, воздух
горячий опалёнными губами заглатывая,
по лестнице по пожарной ступаю выше,
на верх на самый... А там, на крыше:

филигранные фифы, фартовые фанфароны,
фон фарисеи, фиговы филателисты,
фурии, фокусники, фальшивые фантомасы,
финансовые футболисты, фаталисты финала,
фракция филантропов формата фабричного,
фанаты фелляции, феноменальные фетишисты,
фазанов фаршированных фасовочные филиалы,
фортуны фарватер, фонтанов фигурных фикция,
фестон фешенебельный, форменный фарс,
флирт фирменный, фасонные фестивали,
филе, фейерверки, фарфор, фьючерсы...

Негромко представившись «Фрэнсис
Фицдже́ральд», – подходит ко мне фантазёр
с фужером, жестом кивая на горные цепи,
расспрашивает, как я сюда попал...
Лучше крыш, о которых мечтал, 
говорит, могут быть только крыши повыше.
Крыша, мол, на которую встал, старина,
это пол. А горы, они подпирают небо,
и да – туда с этой крыши рукой подать.

Замечательно! – Широко улыбаясь, руку
вдруг неожиданно для себя протягиваю.
Рад знакомству. Друзьям – представите? И...
Проголодался я. Где взять билет на фуршет?
А он в ответ, руку мою сотрясая радостно –
правой, левой бьёт Об пол фужер и,
за сердце схватясь, то ли искренне хохоча,
то ли плача истово, с разбега прыгает
с небоскрёба вниз.
Будешь вместо меня-а-а!...

...Все молчат, пока я, оглядываясь,
жадно воздух глотая, зубами отбойно стуча,
платком промакивая разбитый лоб,
мелко моргаю, молюсь, малодушничаю.