Ева

Никто и никогда из посторонних ей людей, даже подумать не мог, о том что, как она позволяла с собой обращаться, тому кого безумно любила.
Добрый и статный с виду, но безразличный, нервный и требовательный по отношению к ней. Когда он был груб, она все прощала и списывала его нервы на просто неудачный день.
Она же в свою очередь производила впечатление гордой, уважающей себя девушки, к которой просто так не подойдешь, никого к себе она не подпускала и не знакомилась. Ее строгий и уверенный взгляд не позволял людям предложить знакомство, сказать что - то пошлое или открытое, те кто все-таки решался сразу были отвергнуты, ее длинные темные, переливающиеся на свету волосы, ровно ложились на ее плечи и отражали каждое ее движение, редкая красивая, но не искренняя улыбка украшала милое лицо... Умеющая себя всегда достойно преподнести, в совершенно любом обществе,заметно отличала себя прямолинейностью,любовью к закону и умением тактично выражаться, при этом показав человеку его никчемность и низость.

Когда они познакомились, Еве казалось, что он видит ее душу, смотря ей в глаза, но на самом деле он думал совершенно об ином и далеко не о душе. Его ничего не привлекало в ней по мимо того, что она была оригинальной красоты, не как все простушки в их городе и, конечно, же собственная выгода.

Спустя около половины года их встреч, они ехали в машине. Шел пятый день зимы. Он не держал ее за руку, она испытывала не ясное для самой себя ощущение, прокручивала мысли о главном событии на тот момент.


То событие оказалось переломным в её жизни. В тот день, решив для себя что не скажет ему ни слова о своей любви, старалась создать впечатление дружеских объятий на прощание. Надо сказать что с каждым его появлением у нее получалось все лучше. Глубоко запрятав неистовую и ни кому не нужную любовь, даже самой себе, она молча представляла себе их свадьбу... Настоящую, счастливую и такую долгожданную. Ева думала о том какой была бы их новая совместная жизнь, каждый день она представляла себе эти сладостные для неё моменты, кружащие ей голову, дающие повод для радости и помогающие жить.
Несколько лет подряд жить в такой иллюзии, казалось бы можно сойти с ума, но её не пугало это, наоборот будто притягивало, потому что он ведь был главный герой её жизни и без сомнения она в любой момент отдала бы свои будущие дни своему непокорному, грубому идеальному в её глазах. Надо сказать насчет идеала она очень ошибалась,хотя кто знает... В очередной раз она стояла перед ним, смотря в его глаза, пытаясь разглядеть в них хотя бы долю неких эмоций, обращенный в её адрес, но не могла понять, что именно таится за этим приятным взглядом. Она наслаждалась каждый раз от его присутствия рядом и угасала на глазах когда он не появлялся, но не переставала жать, ждать когда он поймет, что кроме неё никто не способен на поступки ради него, что никто его не принимает как она. Надежда в её сердце гасла, но он вновь давал о себе знать. Окрыленная от счастья девушка оживала и расцветала на глазах, в её лице появлялось желание к жизни, сердце начинало быстрее биться, словно тоже оживало, пробуждалась душа и в венах чувствовалось как пробегает искра.

Ее часто посещало чувство, будто из нее вытрепали всю душу, будто когда он говорил с ней, брал ее за душу своими нервами, эмоциями и трепал с непреодалимой силой, вытряхивал из нее нечто живое, нечто дышащее, жизненно-важное и несколько детское. Она чувствовала, как он цеплялся за ее сердце, словно железными лапами с когтями из стекла и нервно дрожит, делая этим из нее подвластную марионетку.
Ева никогда не показывала ни своей боли, ни переживаний, лишь смотрела ему в глаза холодным взглядом.

Но день за днем, год за годом, ей становилось все более невыносимо больно от того,что происходило с ним, именно с ним в его жизни, которую он не скрещивал с жизнью той, в сердце которой снова и снова впивался. Раны не успевали заростать, как он вновь хватался за нее и рвал на части ее душу, не думая о ее чувствах, да ведь и она научилась их профессионально скрывать.
Больше всего боли девушке доставляли его слезы, она видела их всего пару раз, так как третий вряд ли пережила бы. Внутри бурлила кровь, становясь густой как сметана, вены тяжелели, в ладонях пульсировало, сводило что-то в груди, а шрамы оставленные им в прошлые разы лопались и доводили до головокружения. У Евы подкашивались ноги, за то как она переживала за него, за его жизнь, нервы, за его душу.

Держась за перила, она спускалась по лестнице, не совсем понимая что происходит, ей не хватало воздуха. Кислород, будто перекрыло углекислым газом и в легких появилось чувство замкнутости. Девушка поспешила выйти на улицу, осторожно встав со стула, сделала шаг к выходу, ноги не слушались, она направилась к выходу.

Мысли о том, как он сейчас там, не уходили и даже не собирались уходить, лишь беспрерывно лезли в голову сами по себе. Время от времени изображение в ее глазах то становилось мутным,расплывчатым, потом снова отчетливым. Еву уже не пугало это, она привыкла, к таким перепадам на нервной почве. Ничто вокруг было не в силах прервать ее мысли до смерти изводящие девушку.

Лина Лонгман.