Один, или Мужчины тоже плачут

   …Под сводами небольшой однокомнатной квартирки отзвучали последние слова новогоднего поздравления Президента. На экране телевизора поплыли картинки ночных видов московского Кремля. Куранты на Спасской башне торжественно отчеканили знакомую мелодию и начали методично отбивать положенные двенадцать раз.
     Максим Андреевич приподнялся из-за стола и, держа в руке рюмку с клюквенной настойкой, дождался гимна России. Никаких особых желаний он загадывать не стал. Лишь по привычке попросил у Всевышнего хоть на время облегчить проблемы, связанные с больными ногами. Чтобы проклятый ревматизм не одолевал так нещадно и жестоко.
     Выпив до дна, мужчина снова опустился на диван и пробежал глазами по скудному набору снеди, выставленному на столе. Подцепил вилкой шпротину из банки, дожевал остатки магазинного оливье. «Ну вот и ладно! – мысленно подытожил он события сегодняшнего вечера, машинально наблюдая за «весельем», искусственно созданным персонажами «Голубого огонька». – Слава Богу, форсировал очередную новогоднюю отметку. Теперь можно и под горку…» 
     Глубоко вздохнув, Максим Андреевич убавил громкость телевизора и призадумался. Нет, он теперь ни на что не роптал! Привык. Вот уже несколько лет привык отмечать Новый год в одиночку. Привык к тому, что из трёх внуков с рождественскими праздниками его традиционно поздравила по телефону лишь Ксения – самая младшая. И даже спать привык ложиться в эту ночь около часу. Несмотря на грохот петард за окном и на пьяные вопли ещё моложавых соседей.
     Когда-то и он отмечал Новолетие в шумных компаниях. Среди родственников и друзей. Гуляли до восьми утра. Танцевали, пели песни, ходили на городскую ёлку в сквер около мэрии. Влюблялись, женились, воспитывали детей. Трудились не покладая рук, чтобы в доме всегда был достаток. Летом иногда отдыхали на море. А чаще вкалывали на загородном огороде, чтобы к осени собрать со своих законных соток приличный урожай.
     Мужчина грустно усмехнулся, вспомнив старый анекдот. В общем, пришли пионеры проведать одинокого пенсионера. Фрукты принесли, сладости. И спрашивают у него: «Дедушка, а когда вам лучше жилось – до войны или после? Дед отвечает: «Конечно, раньше, до войны!» «А почему?» «Потому что я тогда молодой был. Меня девки любили…» Что тут добавишь? Естественно, по молодости всё казалось интереснее и привлекательнее. Даже снег был белее и сахар слаще…
     Максим Андреевич приподнялся с дивана и, тяжело ковыляя на непослушных ногах, отнёс посуду на кухню. Вымыл её под струёй тёплой воды. Вернувшись в комнату, отключил телевизор и разобрал одинокую постель. Оставив свет лишь в ночнике, неторопливо разделся и забрался под мягко шуршащее одеяло. С облегчением вытянулся на привычном ложе. «Нет, грех мне кобениться и плеваться на свою сегодняшнюю житуху, – отогнал он от себя непрошенные мыслишки, усердно давившие на жалость. – Не старик ведь ещё! Не дряхлая развалина. Всего-то шестьдесят семь. Пенсию, слава богу, заработал. В квартирке чистенько, уютно. В аптечке и в холодильнике есть всё необходимое. А то, что один остался… Так сколько пожилых людей в стране сейчас в одиночку кукуют? Так уж судьба  сложилась. Никуда не денешься. Отпорхали в прошлое наши молодые годы. Каждому возрасту – своё время. И на детей обижаться не надо. У них свои семьи и заботы. Как-нибудь встретимся… Я вот при желании мог сегодня к соседке Таисии пойти. Она приглашала вместе посидеть. Новый год встретить. Да уж больно говорливая тётка! Я б от неё через пятнадцать минут ушёл…»
     Покряхтев, пенсионер перевернулся на бок. «А с другой стороны… – подумал он. – Далеко не каждый до таких лет доживает. Особенно мужики. Вон, сколько моих сверстников уже на погосте лежат. А я ещё ничего. Сам себя обслуживаю. Если б не ноги, то ещё хоть куда! Даже в загс. Лишь бы невеста подыскалась справная. Хозяйственная и заботливая. А вообще… Кто сказал, что одиночество – это плохо? Что это испытание и вроде как наказание? Что одному даже поговорить не с кем? Ерунда! Это смотря кому что надо. Мне вот иногда кажется, что в зрелом возрасте человеку очень полезно осознать и оценить всю свою прожитую жизнь. Отдышаться наконец. Посмотреть – что оставил после себя. Покаяться за все грехи, которые сотворил. Привести в порядок текущие дела, написать завещания. А потом спокойно, без паники доживать оставшиеся денёчки, месяцы и годы. Помогать по возможности другим, молодых учить уму-разуму. Можно даже мемуары написать. В назидание потомкам…»
     Максим Андреевич вдруг с удивлением обнаружил, что из его глаз катятся по щекам непрошенные слёзы, оставляя на подушке мокрые следы. «Э-э! Ты чего это, парень?! – встрепенулся он. – А ну не раскисать! Баба, что ли?.. Морская гвардия не тонет! Ясно? Послезавтра из соцзащиты снова придёт Анечка. И сделает нужные уколы. Боль в ногах поутихнет. Потом, как всегда, вместе попьёте чайку, Аня расскажет о последних новостях. Так что… Не скиглить! Приказываю тебе, гвардии старшина второй статьи, вытереть сопли, выпить снотворное и выключить ночник. Всё! Эмоции оставь кисейным барышням. Выполнять!..»
   …Соседи за стеной гуляли до пяти утра. Потом и они притомились. А бывший старшина второй статьи, воткнув в ушные раковины плотные беруши, безмятежно сопел до десяти утра, браво покоряя во сне далёкие морские просторы. Он знал, что после долгого похода их корабль снова вернётся в родную гавань, где на берегу его обязательно будет ждать любимая девушка по имени Таня. Будущая жена…