Кривая раздора

            
                Славскому В.В.

– Мы собрались, друзья,
                чтоб обсудить,               
достойна ли известная особа
Кривою зваться,
                и решить,
кому и как с ней можно знаться?
Начнём же прения, пора!
Говорит Парабола.

– Я дважды с ней пересекалась
и потому знакома малость.
Отмечу без утайки,
что такой зазнайки
встречать не доводилось:
              хвалилась,
что нет её короче
между двумя точками.
Я проверять не стала…

– Слово госпоже Пеано.

– Постоянна, как пульс мертвеца,
и не видно тому конца.
Подтверждается тезис отлично:
примитивность всегда безгранична.

Тут поднялся шум и гвалт
со стороны Эквидистант:
– Заявление ваше нахально.
Бесконечность её актуальна.
Постоянство – знак благородства
и должно всем служить руководством.

– Я тоже держу постоянный курс
и этим немало горжусь, –
взвинтилась вверх Винтовая. –
Что действительно не одобряю:
всё по нулям – кривизна и крученье,
не встрепенётся воображенье.
Только для плоскостей и годится:
может в нескольких уместиться.

– Я тоже бываю в гостях в плоскостях, –
смущаясь, заметил Эллипс-толстяк, –
но так утончаться не эстетично,
хотя, быть может, экономично.
А всё же она – не компактная:
в гордыне своей – не охватная.

– Хоть я бесконечна, как и она,
Зато полюбуйтесь: какая волна! –
Синусоида разволновалась. –
У неё лишь длина и осталась.

– Отсутствие форм – какая жалость!
В угоду многим так ужалась! –
Взбоченилась эпициклоида,
сердобольная Кардиоида.

– Выпуклой называется!

– Гладкостью похваляется!

– Гладкости её секрет
в том, что особенностей нет –
перегибов, пиков, –
Астроида пропикала.

– Перегибы ни к чему,
Мало перестроек нам!
Вот угла ей не хватает, –
заострила Ломаная.

– Заявляю громогласно:
Угол ей давать опасно –
вмиг поделит пополам
эта шустрая мадам.
Она же Биссектриса! –
Воскликнула Трактриса.               
            
– Это на неё похоже.
Нас она делила тоже.
Диаметром зовёт народ, –
зазвенели струны Хорд.

– Превосходная актриса!
Асимптота, Директриса,
Ось симметрий, Ось вращений –   
просто гений превращений!

Но Декартов лист прервал
хлынувший поток похвал:
– Части её подобны друг другу.
Где ещё встретишь такую скуку?

– Какая ложь! –
Ужаснулись Фракталы. –
Мы  – сама сложность
в большом и малом,
самоподобны
и тем бесподобны.
Данное свойство
всегда было модным.

– А это бесформенное однообразие,
представьте,
         мнит себя многообразием
и уверяет, совсем не шутя,
что все безграничные ей родня.

– Заметьте к тому же,
                какая пролаза!
Сама по себе скользит,
                словно смазанная!

– Не будем об этом, –
          сказала Окружность. –
Я это умею делать не хуже.
Но вот чего не могу я понять,
так нежеланье кого-то обнять.
Я, например, обнимаю Круг.
Он мой навечно преданный друг.

– Ограниченье ведёт к умаленью
и негуманно, по нашему мненью.
Этим гордиться стоит едва ли, –
развернулись пружины Спирали.

Тангенсоида презрительно:
– Архаичность её уморительна.
Традициями повязана,
слишком уж она связная.               
 
Непрерывность старомодна. 
То ли дело быть свободной!
Не тащить шлейф дочек-точек, 
прыгать, как захочется!

Старики тут возмутились:
– Новые с орбиты сбились.
Директрису бы позвать,
сумасбродок наказать
и все точки-«изоляшки»
в нить единую собрать!

Обратили взоры к той,
что была причиной ссоры,
их сопернице  – Прямой. 
Вмиг умолкли разговоры.

Аргумент её  как бритва:
– Прямота моя кривит вас?
Почему же все подряд
прикоснуться норовят?
Не потому ли,
что достоинство любой
заметно лишь
в сравнении со мной?
Хотите вы того иль нет –
другого эталона нет. 
   
         Эпилог.

После долгих дебатов и прений,
прикасаний, пересечений
был издан Указ такой:
Прямую считать… кривой.
За заслуги беспрецедентные
выдвинуть в президенты её,
по-научному – в Абсолют.
А тем, кто слушал, – салют!