Шесть сонетов

1.

Не торопи момент – придёт само
сквозь суть времён и яркости накала,
и станет плоским пухлое кино,
и схлопнется большое покрывало.
Четвёртым актом первый изойдёт,
и яблоки запросятся обратно
на дерево, которое не ждёт
того, что обло, вобло и превратно.
Горят лучина, солнце и закат
цветами разогретого нюанса,
и человек чувствительнейше рад
повторным тактам этого романса.
     Не слышно звуков, но они здесь есть
     там где звезда, мелодия и весть.



2.

Он утонул, хотя и не хотел,
потом разбился в детском самолёте,
потом сгорел внутри огромных дел,
суть неотложных, как толчки в икоте.
Потом его «повысили» опять,
завысив планку до низин паркета,
и стало дважды два, как дважды пять,
и это перешло совсем не в это.
Приехали. Чесали у виска.
Копали. Восклицали. Уезжали.
Крепили жердь, но треснула, тонка...
и стало жутко на большом обвале.
      Привет перевербован был в ответ,
      и тень пошла искать далёкий свет.



3.

Писалось мало, вроде как совсем
из сшитого друг с дружкой ничего,
и было ясно многим, но не всем,
что не было во многом одного –
того, кто изложил и улетел
на зов об упразднении начал.
Он, в общем-то, немногого хотел
и получил за всё, что написал.
Смеялись пародисты всех болот,
и квакали лягушки всякий раз,
когда зевал невыспавшийся рот
и открывался за моноклем глаз.
     Но архивисты выполнили долг
     и разглядели в этом деле толк.




4.

Ты, радость, не спеши. Передохни.
Спешить ты ведь всегда ещё успеешь.
Несутся без учёта эти дни,
и те несутся. Не спеши. Сомлеешь.
К тебе другие радости примкнут
перед последним эллипсом почёта
с осколками тактических минут
и образуют новенькое что-то,
а старенькое к ним само примкнёт,
и выяснится, что уже всё было –
за поворотом будет поворот,
и даже может объявиться сила,
      могучая, как зов издалека,
      гремучая и вечная слегка.



5.

Кто знает, тот давно руководит.
Кто думает что знает, тихо нижет:
на том лежит, стояло и стоит
в Пекине, в Усть-Илимске и в Париже.
Кто делает – не станет объяснять.
Кто объясняет – тот давно не делал.
Не так-то просто сразу опознать
любое заковыристое дело.
Кто видел – тот не скажет никому.
Кто скажет – тот, скорей всего, не видел
то, что известно только одному,
которого бог зреньем не обидел.
     Так воплотился точечный расчёт,
     когда творили нас, раскрывши рот.



6.

Как видно, день пришёл издалека
и, слава богу, большего не знает,
чем то, что неизвестность глубока
и широка, и где-то там летает.
Воздушный пламень ласково лизал
свои красоты, миги и длинноты.
Он тоже восхитительно не знал
устройство мира и расстройство ноты.
Смеялся очень сильный караул
и заступал, который послабее,
и правил бал успешный Вельзевул,
и жар съедал все планы, пламенея,
      и возникали, родом из контузий,
      прямые продолжения иллюзий.






.