Семь нянек падшему духу

Твой дух - не парус, марлевая тряпка,
Верных сынов не породить десятку,
Полова душ доверчивый на хуторе сачком,
А дальше к звёздам налегке, и босяком.

PS Чувство юмора - основное из, позволяющих считать секс формой искусства любви.
Душевно хлебать лихо, Ихтис или Ихтеосзаврус? Или Нормально требовать от пиита - быть от мира сего?

Образ летами форм пространственных,
Ширится опыт перорально лекарственных,
Ещё короче - время всё излечит,
С ним несогласных - покалечит.

ЛихАча, в жизнь раскрытой книгой,
Хлебнуть многих довольствий лихом.
Кому-то сутками в летах не спится,
Как высидеть или совсем не спиться.

***

Ковчег размером обошел линкор,
Зеркальный образ к каждой паре,
Партнеров на приборах строг отбор,
И протащить багаж толпятся твари.

Волной ударною закончится война,
Помянут павших, пропащих и героев,
Ко дну дном истины досада и вина,
Мир ранен трижды по команде Ноя.

***

Во бла

От Балтики до Тихого
Судачат любо с лихом,
От Лаптевых до Каспия
За воблу идут распри.

От Фиолента до Ласпи,
Ходьба по морю в ластах,
Друзьям - подводная охота,
Приятнее любой работы.

***

Ихность законов принимать,
С кем полюбовно утопать?
Кому лещей или за обе щёки,
Жизни своей ловить уроки.

***

Выдрючивалась выдра,
- Ты Ной или не ной?
Твари по паре сидра,
Или одна уйду домой.

***

Жим на выжимном

Часто на свете такое бывает,
Мы выживаем, а нас выживают,
Мы выживаем, из нас выжимают,
Со светлыми лицами тошно бывает...

Да, только, на Сусанине окосеют
Ходоки от Рейна до Енисея.


***
Большая семёрка

Тьма приставила к свету семь нянек и потирая руки, ждала, - А чем, у воспитуемых дитятей, закончится их игра в око за око?

Кто-то запамятовал, что чудес с семью няньками не бывает и в прежние времена по бескрайним диким скифским степям традиционно бродили толпы слепых нищих бандуристов.

***

Нынешняя Смехоуборка напоминала грешный сценарий с горничными из взрослых фильмов.

 В светлице к хозяину дома, игриво помахивая пыльным пипидастром, подкатывает летящей походкой темненькая в короткой униформе с передничком и упирается прямо в нос бюстом, - Барина, а Вам нрави-ся, как моя убирать?

Барин проводит пальцем с платочком по бюстам, начиная от вождя и кончая на горничной, - Где-то нравится, где-то плохо, срочно нужны пылесос и влажная уборка.

Горничная, показывает пальцем по сторонам, - Моя хорошо везде сосать, и внизу мокрая пола, вона табличка стоит: Осторожно - скользкая пола!.

Барин щурится по сторонам поправляя пенсне и неосторожно попадает в ведро воды со шваброй, - Где там, блин - сухо?

Горничная, - Не уметь читать, однако, барин. Давай, тут твоя штаны снимать, моя  будет сушить. Не скучай с малыша, мой один нога - тама, а другая - тута.

Барин, - Перед женой и гостями - неудобно, делай уже хоть что-нибудь.

Горничная хлопает барина по ягодицам и гордо удаляется с его штанами, игриво бросая сусально-золоченой улыбкой через плечо, - Моя и так вся ноча работать. Один нога - тута, а другая - тама, а к барыня я не нанималась...

 В это время - входит барыня, вся в белом кружевном наряде, - Ступай к дворовым, ещё объясни, как снег убирать, совсем я с ними затрахалась, как это быстро, когда одна нога - там, а другая - тут. И халат накинь, или подштанниках ломанёшься к уличным?

  Барин хмуро тянется за халатом, прикидывая, что зря рассчитал прежнюю горничную. А у былой ойкуменной чернявой Мелании, барское Я холилось день за днем в сплошной холи-дай, да и её бюст был лепее всех нынешних, вместе взятых, язык острей и подвешен лучше, чего и бывшие дворовые остерегались, особливо - его шершавости.

 И каково при ней случалось облизнуть пальчики, под борщи к чесночным пампушкам и аппетитными дополнениями к искренности божественной белозубой улыбки.

 Меланхолично сунув руку в карман, барин находит твердый комок застиранной денежной купюры машинальными помощницами и смачно ругнувшись о сучности жизни в отдельных сущностях, подумалось что все халатно зажрались и что им лень карманы выворачивать, оценивая и отягощая карму в мелочах, - Нашли погонялу дурости, одним беспокойством ногам по головным болям...

Дары Ра и телепузики Ар
 
Памятую, как недавно машины с фиалками на бортах бедово мотались по второй нашей беде — той самой, что трудолюбивые южаки починяют десятилетиями, как тот кот Гагикмот примусы, кряхтя по-братски про болотистость местности, усугубляемую вороватостью северян, при этом не скрывая ликования пирровыми победами площадного Николя Паши, подкупленного на гранты и гарантии дядюшки Сэма.
 
Просматривать за завтраком гезеты и гад-же-ты — верный путь к поджелудочному несварению. Но слава Ра, чувство юмора спасает от нервного зуда при перечислении наших бед сквозь призму медиапродукта от сестролюбивых потомков Ноя. Деятельные библейские персонажи прайм-тайма, невольно очутившись на далёких северных окраинах Арарата, вещают правду своего радио, переложенную на язык сарафанного, обильно унавоживая сечтную почву для тамошного процветания фиалковых и глобальных рекламных магнатов. «Однаждами нашей Рашей» — бесконечностью жвачки, пережёвывающей тему братского обогащения многонациональной культур-мультур.
 
Что, кроме зависти, мешает разглядеть разницу между:
протоптать ногами „Крым наш" почитателями солодовых медовых квасов и хлебного вина, или подсмотреть бедолагам в подзорную трубу на заоблачный и недостижимый Арарат под бокал терпкого виноградного коньячного напитка, чтобы лисом Эзоповой байки тявкнуть по-братски: «Кара-бах — не наш»?

Америкосы хоть и казались тупыми, на сумели посеять раброд, шатания поколению запивать, присаливая крепость духа, подслащенной колой, запудрить носы и мозги.

Современные шутки про Ларису Ивановну сместились ниже её юбки-пояса и леопардовых лосин, но ещё смешней искать ростки национализма в  советах пить, что доктор прописал и есть докторскую колбасу из того, что осталось в закромах, после братской помощи всем голодающим братским народам.