Том 5 Годы. Книга 2 Часть 1 Шестнадцатый

ШЕСТНАДЦАТЫЙ

Спектакль абсурда

(nouvel an humour noir)

Ночь. Кла'дбище. Луну скрывают тучи.
Не видно звёзд. Разбиты фонари.
Нет снега, но и грязи - холод сучий.
Минута - час, сто сорок - до зари.

Стоят окрест недвижные фигуры,
Опёршись - кто о крест, кто о звезду.
Орнамент стонов (сеть колоратуры) -
Взымает мрак с высоких звуков мзду.

Скрипят гробы. Качаются надгробья.
Тлетворный запах вскрывшихся могил.
Живых людей отвратные подобья
Ползут на ''свет'', который им не мил.

Сидят на ветках чёрные каркуньи.
Глаза прикрыв, задумчиво молчат.
Зажглась свеча в руках седой колдуньи:
В пол шага - свет, в сто сорок - смрадный чад.

Старик убогий с лысиной в морщинах
Застыл в кустах, дыханье затая.
Сгорел чудак на косвенных причинах.
Нетрезвый лох. Смешно, но это - я.

Крадусь к калитке. Воля - за оградой.
Но нет - замечен, схвачен упырём.
Зловещий вой раскатистой руладой
Из гло'ток вон - в погоню за царём.

Несут аллеей тёмной в склеп гранитный
Под тень зажжённых лже-паникадил.
Билет на ''Жуть'' сжимаю безлимитный -
Удачно как за хлебушком сходил.

Взываю к ведьме. Ведьма неприступна.
Живая плоть страшнее мертвецов.
Дрожу как лист, и эта дрожь преступна
Среди бездумных бравых молодцов.

Но я - лишь смерд, одна из профанаций
Великих дел божественных сынов,
Попавший, после крепких ''медитаций'',
В смертельный плен кладбищенских оков.

Проснусь ли скоро в собственной кровати?
Кошмар никак не кончится пока.
Похмельный сюр - продюсер и создатель
Двух рваных ран левее кадыка.

Трясут меня. Реальность бьёт мигренью.
Не близок путь к фонтану сладких вод.
Пора бросать. Пора домой - к смиренью.
Пора в счастливый високосный год.

Во мне живут и ангелы, и бесы.
Но нет борьбы. То братья, то друзья -
Они актёры выдуманной пьесы
На сцене сказочной за гранью бытия.

Кричит петух. Восходит солнце ярко.
Таков закон - друг другу уступать.
То свет, то тьма. Под ёлкой блеск подарка.
На шее кровь. Не тронута кровать...


Отец

1
Пребывая в костюме проказника,
Возбуждённый, изрядно поддатый,
Он вернулся к Земле после праздника -
И на небе случаются даты.

Был готов снизойти до братания,
Говорил: ''Люди! Милые! Братцы!
Вам желаю любви, процветания!
Не устану Землёй восхищаться!''

Он желал - всех обнять по отечески,
Он мечтал - от игры прослезиться,
Но, трезвея, забыл древнегреческий,
Заглянув в колоритные лица.

Спесь увидел, гордыню, амбиции,
Лицемерие, лживость, угоду -
Популярные ныне кондиции,
Нежеланные раньше народу.

Он увидел - как бьются отчаянно,
Свет терзая (и небо отчасти),
Внуки-правнуки Авеля, Каина,
Подчинённые ветреной страсти.

Он воскликнул: ''О, горе мне! Горе мне!''
Растворились весёлые мысли.
Ветер злой прилетел на простор' из вне.
Тучи чёрные хмуро нависли.

''Люди добрые, что ж Вы, залётные,
Сбились вдруг в меркантильные рати,
И дожди породили кислотные,
И всё то, что не любит Создатель?..''

Но зажглись ду'ши яркими свечками,
Судеб нити связались узлами,
Часть смотрела смешными овечками,
Часть взирала смешными козлами.

Рассмеялся Он, принял решение,
Воссиял в изумительном свете,
Над Землёй рассыпая прощение -
Не бывают неправыми дети...

2
Ваш мир был серым, сумрачным, в оттенках грязных, креповых.
На небе - тучи чёрные, Земля - в кромешной тьме.
Народ сидел по рюмочным, качался в ритмах рэповых,
Кричал слова отборные о сумках и тюрьме.

По улицам заброшенным сновали тени хмурые -
Прохожие похожие на крупных бурых крыс.
Поклон гостям непрошеным. Стучались люди бурые -
Кто в храм, где слуги божие, кто в дом, где страсть - каприз.

И там, в домах прокуренных, под водку сводки-новости
Смотрели люди сильные по синему Ти-Ви.
Их душ, теплом ''ошкуренных'', касались без суровости
Обильные мобильные разносчицы любви.

И там, во храмах сказочных, со стен взирали строгие
Угодники, угодницы с каменьями в горстях.
В решениях указочных таились беды многие
(Храм на крови' возводится, а то - и на костях).

Народ, с томленьем внутренним, нашёл в яйце расколотом
(Как в праздник без подарка я?) надломленный ''предмет''.
Ваш мир стал чистым, утренним, в цветах, облитых золотом.
На небе - солнце яркое, с Земли' - душевный свет...


Аленький солнечный...

''...Ещё растут цветы и дети.''
Николай Зиновьев

Краснея от каждой детали,
Восторги смакуя на слух,
В пределах, где сны обитали,
Витал целомудренный дух.

И преданный светлой печали,
Полётом рисуя овал,
Ей в верности клялся вначале,
А после, к утру', предавал.

Мечты загонялись в вагоны,
Стальной прогибая двутавр.
Звучали басами тромбоны
Под гром колченогих литавр.

И дух, словно скрипка Гварнери,
Метался, сбиваясь на писк,
Бежал от словесной шрапнели
В беззвучный зеркальный изыск.

И в яви цветной пребывая
Под жёлтыми складками риз,
Покоился он, уповая
На новый ночной экзерсис...

Но как-то, в полуденном жаре,
Гармонией сфер пробуждён,
Танцуя на крохотном шаре,
Столкнулся с реальностью он.

Горели в неистовстве двое,
Покуда закат не затух -
Огромное солнце живое
И призрачный маленький дух.

И в этом возвышенном споре
Пылающих птиц на току
Родился на волжском просторе
Ребёнок, подобный цветку.

У аленьких праздники - свечи,
У солнечных будничность - стих,
Объятия - жаркие печи,
Любовь - выше звёзд, за двоих...

Вдали от полей показухи
Растёт сокровенный цветок.
Витают невинные духи,
Ныряют в фотонный поток...........


Старые песни

Многие-многие ле'та
Млели в объятиях неги
Дети блаженного лета -
Жизни счастливой побеги.

Небо измазалось в саже.
Звёзды слепились из теста.
Месяц улёгся на страже,
Выкрав у сторожа место.

Ливня залётные сотни
Слив сотрясали над входом.
Ветер затих в подворотне,
Дождь усмирив мимоходом.

В окнах задёрнулись шторы.
В поисках грусти-печали
Новые пели актёры.
Старые песни звучали.

Окна нахмурились грозно.
Окна расшторивать поздно.
Ночью на се'рдце морозно.
Ночью в мечтаньях беззвёздно.

Ты размышляла о вечном,
Я переписывал веды.
Ты танцевала на Млечном,
Я - в облаках Андромеды.

Небо очистилось светом.
Спрятала звёзды духовка.
Месяц проснулся одетым,
Скрылся за печкою ловко.

Многие-многие годы
Ржой покрывались оковы.
Зрели для мира народы,
Зрели... но нет, не готовы.

Ангелам видятся страны.
Блеск отразился в монокле
Крыльев незримой охраны -
Только б они не промокли.

Искренней детской оценки
Полный альбом акварели,
Мира беспечного сценки -
Только б они не сгорели.

Ваза. Узоров дозоры.
Надпись - безмерная милость.
В вазе народов раздоры -
Только б она не разбилась...


Север

''Всё в мире - любовь...''
Булат Окуджава

Я брожу по дремучим местам своего побратима -
Старый друг, верный брат, заколдованный преданный страж.
Он рассеян порой, забывает про время, вестимо -
Дед по прозвищу Север - болотный, морошковый наш.

Я вхожу в заповедный мирок непорочного чуда.
Смотрит филином строгим, летит куропаткой к ногам,
Он невинен, но мудр, он не знает о правде покуда,
Потому и о лжи, доверяясь клыкам и рогам.

Я ныряю в просвет населённой грибами елани.
Воздух чист, как слеза, в нём Земли' отрешённая соль.
Между тем, что ушло, тем, что будет стираются грани
И сознание, беглым рабом, вновь находит юдоль.

Подождите, не трогайте, вслед за молвой не идите!
Он не брат Вам, друзья, оставайтесь в своих городах.
Он спустился с небес, он пассивный доверчивый зритель.
Он пришёл без ружья, без силков, без капканов в кустах.

Ухожу из потерянной в счастье нетронутой чащи.
Друг по прозвищу Север растаял в бескрайних лугах.
Обнимаю весь мир, и мне дышится чище и чаще.
Я такой же, как он - всех люблю, кто в клыках и рогах...


Всадник

''Было так всегда, будет так всегда...''
Булат Окуджава

Летел над миром конь каурый,
Копытом звёзды высекал,
И правил им поэт понурый,
Сжимал с мадерою бокал.

За ними белая кобыла
Неслась по лунной целине.
Ночное грузное светило
Краснело в мутной пелене.

Бокал пустел. Пегасы ржали.
Поэт выдёргивал перо
И заносил печаль в скрижали.
Влюблённый плачущий Пьеро.

С горящих звёзд слетала вохра.
Луна упёрлась в небо лбом.
Бокал упал. Кобыла сдохла.
Поэт забылся нервным сном.

Спешил. Хотелось непременно
Построить за'мок из стекла.
Но время двигалось степенно.
От смерти к смерти жизнь текла.

Остались в снах ума палаты.
Возникла тихая река.
Растаял в небе конь крылатый,
Унёс к забвенью седока...

-----------
Поэты чистят рифмой лиры,
Подносят Музам инструмент.
Притихли арфы и клавиры,
Ждут вдохновения момент.

Век новый зря терзает спички.
Чертог возво'дится у рва.
Белеют древние таблички.
Сверкают вечные слова...


И всё

На сов есть у права - уст алость...

***
В душу грязь пробиралась, стучалась. Заботливый дворник,
За порог проходимку отправив, посулы отверг.
Так случилось зимой, после снега густого, во вторник
И сейчас повторилось, весной, после ливня, в четверг.

В душу свет напросился - с тем дворником спорить о Боге,
И смотрел, как ругается грязь под напором метлы,
Как подружки её - ложь, коварство - стоя'т на пороге,
Ужасаясь от действия веточек белой ветлы.

Свет и дворник смеялись до первого лунного всплеска.
Гость ушёл, попрощавшись, хозяин присел у окна.
Можно часик поспать и опять, до зеркального блеска,
Чистить стены души' - много грязи приносит весна...

***
Уже звучат в сенях колокола.
Чу! Слышит ухо грохоты тамтама.
Опять судьба повесу завела
В ночной вертеп, в приют хмельного срама.

Исписан лист, но суть листа пуста.
Помадный мак разверстой грешной пасти.
Я так устал рассматривать уста
Нетрезвых дам, пылающих от страсти.

Меня достал слащаво-томный вид,
Развязный тон, ужасные манеры.
Прибью постылых, скучных - Бог простит.
Ужели грех - посечь детей Венеры?

Гудит постой, открыты номера.
Горит луна тоскою не людскою.
Осталась, всуе, вечная игра -
По листьям дней водить пустой рукою...

***
Молчит Басё.
Бумажное стекло.
Вход. Шаг. Поклон.
И всё......................


Вокалист

Он тихонечко пел на показ темноте,
В безразличный пустой парадиз.
Только призрак любимой, в воздушной фате,
Улыбаясь, смотрел из кулис,

Только ангелы, белые крылья сложив,
Умилялись гармонией нот,
И почти не дышал (то ли мёртв, то ли жив)
Разомлевший от музыки кот.

Он тихонечко пел. Отзывался рояль
Еле-еле - ночной рецитал
Воспалённого сердца. Дрожала вуаль -
Призрак милой блаженно мерцал.

Тлели в памяти быстрых софитов лучи,
Пробегали по рампе часы,
Трепетали, разнежившись, перья в ночи',
Шевелились капризно усы.

Но случилось не то, что желалось уму,
В чём полезность, расчётливость, толк.
Первый раз замолчать захотелось ему,
И тогда он навеки умолк.

Он тихонечко пел... Было это давно,
В мире звуков и ''ярких'' теней,
А теперь в старой зале всё время темно,
Только бесы снуют по стене,

Только мышь что-то точит - единственный шум
Под роскошным лепным потолком,
Только призрак Евтерпы летит наобум -
То сквозь сцену стрелой, то в балкон...


Когда-то в феврале...

''Обдолбанный Вася с обдолбанной Машей
Стоял у ''Сайгона'' - на кубик шабашил...''
Юрий Шевчук

Ад кромешный с приставкою - петро.
В стены бьюсь, в дверь стучу, дико вою.
Жуть и ужас квадратного метра.
Акт размолвки с больной головою.
Тьма сплошная. Метельное ретро.
Миг прощания с речью живою.
Свист, порывы февральского ветра.
Круг луны над застывшей Невою.
Голубеет футбольная гетра.
Аромат ''Беломора'' с травою.
Зазывает сырая Деметра
В плен берёз из объятий секвойи.
Уши кролика в шляпе из фетра.
Скоро главную правду усвою -
Акварель разноцветного спектра
Серость стен разрисует с лихвою,
И подарится верным по вере,
И напишется гордое слово,
Отопрёт неподъёмные двери,
Охранит от навета пустого,
Уведёт от застенных истерик
По замерзшему марсову полю
На балтийский заснеженный берег,
На продрогшую вольную волю...


Метро

Цивильную блузу меняешь на китель
И в пропасть ныряешь, в загадочный пропад.
На облаке белом растерянный зритель
Кричит возбуждённо, забывши про ропот.

Усердно терзая намокшие крылья,
Твой ангел-хранитель рычит в исступленье.
Судьба-лихоманка от страха-бессилья
Не может в сердцах прекратить представленье.

В расцветках кашайя бездонная пропасть
Похожа на длинное платье индуса.
Затяжки и складки. Взращённая робость
Осклабилась нервно гримасою труса.

Летишь серым камнем. Нечистые хари
Кричат оголтело, блестят пятаками.
Рогатые бестии в пьяном угаре
Грозят сковородкой, трясут кулаками.

В бою, как в ученье - то классы, то спальни.
Безнравственность дремлет на па'рах морали.
И слышится шёпот - таинственный, дальний,
Разносится эхом по красной спирали.

- Увидишь ли дно?
- Может вырастут перья?
- Кто знает - как будет?
- Где ру'ки собратьев?
- Когда ты успел - из слуги - подмастерья - в швеца превратиться заоблачных платьев?

На первом уроке незрелые души
Следят за полётом, восторженно плачут.
Минувшего сценки - что создал-разрушил -
Ползут по ''экрану'' как древние клячи.

Нам всё в наказанье - и жизнь, и забвенье.
Дно пропасти целится в звёздные дали.
Блуждают по небу твои откровенья,
Теряются в сумраке звёздной вуали.

Я знаю - ты сможешь уверовать в чудо,
Понять, что конца не бывает извечно.
Лети, сбитый лётчик, есть время покуда.
Жизнь в пропасти крайней, увы, быстротечна.

На новом исходе не новые всходы.
Из пепла взлетают горящие птахи.
Несутся ступени, гудят переходы,
Увозят вагоны неясные страхи...


Земля

Закатился волшебный клубочек
В тёмный лес - где трухлявые пни,
Где отжившие белые ночи
Превращаются в чёрные дни.

Заплутал, закружился юлою.
Демонстрируя редкую прыть,
Натянулась ''стальною струною''
Путеводная тонкая нить.

Зазвенела, зашлась, оборва'лась.
Замер камнем взъерошенный шар.
И накрыла немая усталость,
Затопила кричащий пожар.

Буреломы, холмы, буераки.
Нет картинки. Обрывки, куски -
Одеяния куцей собаки
Из лазурных лохмотьев тоски.

Кто в чащобе засохшей безгрешен -
Тот под небом без солнца прощён,
Кто, как тучные тучи, потешен -
Тот, как девичьи страхи, смешон.

Без причины не падают звёзды.
Взоры грифов тревожно-грустны.
Счёт последний размножен и роздан
На пороге прихода весны.

У клубочка нет права на страсти.
Завертелся опять, задрожал,
Полетел из дремучей напасти -
Голубой заблудившийся шар...


Ганг

Всё что будет - сам чёрт нагадал.
В чувство чудо вошло непреложно.
Мы меняли для сна города.
Мы вразнос прожигали года.
Оказалось совсем невозможно -
Убежать от реки навсегда...

На плотах темнокожий народ -
Сохранённое дебрями племя,
Позабытый невзгодами род,
По реке, то назад, то вперёд,
Убаюкав застывшее время,
Проплывает то омут, то брод.
Над рекою оживший туман
Заплетает воздушные косы.
Разомлевший от света шаман,
Улыбаясь, вдыхает дурман,
Насылая алмазные росы
На полоску земли - за лиман.
Век смотреть, как плывут берега,
Как вода под веслом неподвижна.
Алым златом заря дорога'.
Побеждает ночного врага,
Восходящий над долами Кришна,
Упирается небом в рога.
Пышным строем стоят облака,
Разделенья не зная по рангу,
Чистотой украшая века.
Тайна жизни, как мир, велика.
Прах вверяется древнему Гангу,
И становится чище река.

Всё что было - под белым крылом,
Чудеса - на границах наитий.
До того, как ударить веслом -
Отражались в воде целиком.
Опыт - серия грустных открытий.
Круг за кругом - всегда поделом...


Весеннее, жизнеутверждающее...

Затевает фатум игры. Проигравших в играх нет.
Были кошки, стали тигры. Был шажок, остался след.

В водке плавают грибочки, приближают время ''Ч''.
Распускаются листочки на берёзовом плече.

Обнажают звук пичуги - натуральный Moulin Rouge.
Лихо пляшет boogie-woogie муж, сражённый вкусом груш.

Распоясались сосульки, в одночасье низко пав.
Вездесущие бабульки обратились в плавных пав.

Расписные королевы теребят в руках платки.
Возле каждой пышной девы фавориты-ходоки.

Пра'ва жаждущие твари воспевают скромный кров.
Венценосные бояре в отраженьях зрят воров.

Солнце, красною девицей, шлёт воздушные лучи.
Под гипнозом круглолицей располневшие грачи.

Сосны смотрят в окна важно. Ёжусь трепетно со сна
И моргаю быстро, влажно - залетела в глаз весна.

Долго хлопаю в ладошки, приоткрыв на крышу дверь.
Две увлёкшиеся кошки с мартом путают апрель.

От любовных громких прений, что апрель наворожил,
Настроений-обострений перемены-виражи.

До второго стихли войны - звёзды в кучки собрались'.
Ветры, царственно спокойны, гладят девственную высь.

Счастью головы покорны, возгораются сердца,
Превратились души в горны - от присутствия Творца.

Не забыть бы в заморочках, к счастью делая шажок,
Выпить чистой на грибочках грамм пятьсот - на посошок.

Были кошки, стали тигры. Был шажок, остался след.
Продолжает фатум игры. Проигравших снова нет...


И слава Богу

То грязью поливал. То не жалел румян, помад, белил.
То в холод чувств нырял. То в пекле фраз не знал покою.
Озвучил приговор. Пришёл на площадь. Дерево спилил.
Посы'пал солью пень. Приник к поверхности щекою.

Схватил топор. Занёс и уронил - под дружный смех шутов.
Снял красный плащ. Стою' пред небом, облачён в сутану.
Судьёю, адвокатом, прокурором - всеми быть готов,
Но палачом, мой Бог, увольте, никогда не стану...


На краю

Что грело, радело -
Достало, обрыдло,
Забросило в квесты,
В убогий досуг,
В нетрезвое тело,
В эмоции быдла,
В картинные жесты
Изломанных рук.

Холодные взгляды
Чуть тлеющей злобы,
Обрывки усмешек,
Немые плевки -
Попавшись в уклады,
Печальные снобы
Не жалуют пешек
Игрой в поддавки.

Закрылись квартиры,
Задёрнулись шторы,
На скользких порогах
Танцующий страх.
Что снобам до сирых,
Голодных, матёрых?
Клир в сладких тревогах
О новых кострах.

В мерцающем свете
Пустая эстрада -
Защита химерам
От времени Z.
Блуждающий ветер
Безлюдного града
Гоняет по скверам
Обрывки газет.

Бредём босиком
В каше мокрого снега
По красным разводам
От сорванных ног.
Скучаем тайком
По разбитым телегам,
Забытым подводам
За краем дорог.

Мерещатся брызги
Хрустальных осколков
Дары подающих
Рыдающих крыш,
И слышатся визги
Чужих кривотолков
О пользе бредущих,
Нарушивших тишь.

... О, Господи-Боже!
За что же?.. Доколе?..
(В чердачном окошке
Моргает свеча).
Что жизни дороже?..
Что счастия боле?..
(Ночная сторожка
От слов горяча)...

Уходим подальше
От улиц пустынных,
От снобов - извечных
Поборников лжи,
К героям без фальши
Из сказов былинных,
Доро'гой без встречных,
К обрыву во ржи...


Облака

Облака подпирают вершины далёкие.
Снег блестит, облачённый в небесный туман.
В том тумане просветы - глаза синеокие -
Смотрят вниз, на равнину, на тихих мирян.

Солнце держится слева - оно здесь за главного.
Время трапез - в корчмах накрывают столы.
Зазывают, и каждого славят, как равного,
Не жалея служивым красот похвалы.

У камина монах, перед горним экзаменом,
Созерцает огонь, ищет в нём саламандр,
Строит мысленный за'мок на острове пламенном
Из молитв и псалмов, заклинаний и мантр.

Землепашец присел в уголке, в старом креслице,
Наслаждается книгой и цедит вино.
Подошедший пастух что-то шепчет прелестнице,
Та прикрылась рукой - не смеялась давно.

Солнце движется вправо - пора подневолиться.
Нет путей без труда зарабатывать хлеб.
Машет вслед повариха - красавица, вдовица.
Сколько в мире людей - столько разных судеб.

Облака растворяются - белые призраки.
Снег сияет и слепит, смущая разинь.
Любит мирных природа. Весенние признаки
Наполняют пространство, небесную синь.

Ангел быстрой стрелою летит к неизвестности,
Ощущая ступнями удар тетивы.
Дождались подкрепленья хранители местности.
Мир продлится ещё, но не долго - увы...


На вынос

... слышен альт...

Мой город -
В нём все -
Мудрецы.
Мой город -
Большая вода,
В которой живут пескари-праотцы,
В которой на дне чуть видна борозда.

Мой город -
В нём каждый -
Талант.
Мой город -
Массивы тайги.
Мамаши-зайчихи не сходят с пуант
В балетном театре красотки Яги.

Мой город -
В нём всякий -
Король.
Мой город -
Дворец синевы,
В котором ждёт Грея старушка Ассоль
В объятиях шумной своей детворы.

Мой город -
В нём я -
Зрелый сук.
Мой город -
Огромный костёр.
Сучата-детишки отбились от рук -
Сгорают. Огонь в небо сполох простёр.

Мой город -
Он подвиг
И страх,
Случайностей
Полный подол.
Он мной заколдован и спрятан в листах,
Томится и ждёт, оккупировав стол.

... теперь - валторны...

На поверхности строчной не видно неровностей -
Нет задоринки вздорной, тем паче сучка',
Нет журчащих пустот, ныне нужных условностей,
Только нежная стать спускового крючка.

Чёрных букв вереница с заглавной, подчёркнутой
Ввысь взмывает, несётся (красива весьма)
Прямо в омут зрачка - мимо брови изогнутой -
Во вселенские дебри бродяжки-ума.

... клавесин...

Если голой, обнажённою
Не желает быть душа,
Бог доволен сбережённою -
Очень дама хороша.

Значит глупости низложены,
В здравом теле мудрый дух,
Брошен в пламя страх скукоженный,
В жар сердечных оплеух.

Снят Баярд с предохранителя,
Рыцарь - раб семи потов,
В новой роли сочинителя
Вновь к упрёкам не готов.

Ох, нелёгкие решения -
Хилых деток - Ваней, Зин -
Посылать на унижения
В ад заполненных корзин.

... литавры...

Вокруг меня снуют мои болезни,
Ждут-не дождутся встречи под луной.
И боли тут - все боли до одной -
Паря'т за краем, нежно тянут к бездне.

А в бездне - смерти редкой чистоты,
Одна другой мучительней и краше.
В чертоге грёз - ремонт, паркет покрашен,
Над пыльным входом ленты да цветы.

Вздыхает ангел, рад концу работы,
Печник геенный чистит изразцы,
На небе пишут жалобы истцы,
Судья в пенсне рассматривает квоты.

А я сижу на сказочном холме,
Спектаклем занят в роли горизонта -
Служу шутом небесного бомонда.
Тот жив в веках - кто двинулся в уме.

... и наконец - весь оркестр...........


Ледоход

Начинает сеанс
Вода -
Фильм из ярких ролей
И драм.
Разыгралась в пасьянс
Беда,
Разлучив королей
И дам.

Путь в путину до дна
Един -
Не осудишь за прыть
Волну.
Цель сегодня одна
У льдин -
Рыбаков уморить
В плену.

Берег левый. Народ
Не прав.
Право-слово, река -
Как лев,
Шест, где значился брод,
Поправ,
Записала в века
Свой гнев.

Треск предсмертный. У льда -
Цейтнот,
У любителей рыб -
Актив.
Затянула беда,
Без нот,
С хором стонущих глыб
Мотив.

Буйств природных идёт
Война
Без идеи, без средств
Взаймы.
Льдины гнёт тяжкий гнёт -
Цена
За весенний арест
Зимы.

Попадает, кто дик,
В скрижаль -
Так и здесь, в эту ночь,
В бреду.
Рыбаков-забулдыг
Мне жаль.
Дай им Бог - превозмочь
Беду...


Сквозь грани

Не долго истина покоится в стакане -
Далёкий друг жалеет птицу над Днепром.
Его представил с ирокезом и в сутане -
Сидит и пишет белым ангельским пером...
---
Живут сто лет - красотка ведьма с душкой троллем,
Играют в счастье, верят вычурным словам,
И любят плакать над чужим неблизким горем,
Идя уверенно по встречным головам.

Таков удел случайных партий во вселенной -
Жить притворяясь, растворяясь в мягкой лжи,
Пытаясь тщетно восторгаться явью денной,
С успехом падая в ночные миражи.

Красотка ведьма всем на свете недовольна,
А душка тролль на мир взирает свысока.
Жизнь в будни серые несносна, подневольна,
Бьёт по гармонии проблемами с носка.

Вокзальный низкий гул в нечистом тесном холле -
Давно так слышат нашу Землю в небесах.
С Олимпа вниз смотря, зевают душки тролли,
Красотки ведьмы багровеют на весах...
---
Пустой стакан. В нём не осталось терпкой сути.
И эль закончился. Пиит главой поник.
Из бурой мути, красной жути, серой ртути
Возник родник, и лик приник к нему на миг...

* * *
День первый. Рань. Огнём зари цветёт долина.
Блестит на травах под ногой росинок хром.
Стоит' пред Богом, чуть смущаясь, Магдалина.
Бегут из девы злые бесы, всемером.

Свети'тся Имя. Сонм борений и молений.
О ком все думы - тот велик и всемогущ.
- Христос воскрес?!
- Конечно - да! И нет сомнений!
Смотри'те - вот Он - посреди смоквичных кущ...


Земляне

Белой пеной прибрежный Кале
Улыбается жёлтой звезде.
Мы с любимой живём на скале
В родовом неприметном гнезде.

Разноцветий довольно вполне.
Дни текут, череда в череде.
Мы стоим' на высокой волне -
Мы умеем ходить по воде.

Океан выдыхает прилив.
Своевольный полуденный бриз,
Миг блаженный на вечность продлив,
Манит вверх, за собой, в парадиз.

Нависает небесная синь.
Тучки белые строятся в рать.
Реют пары богов и богинь.
Мы летим. Мы умеем летать.

Сфер воздушных ступенчатый путь -
Виртуозный небесный септет -
Нереальная горняя круть -
Троекратный ура-пиетет.

Вход в Эдем. На коне богатырь.
Страж наводит печаль на печать -
Запирает до срока псалтирь.
Мы молчим. Мы умеем молчать.

Трон златой. Руны кратких речей.
Хор счастливцев - которых простил.
Омут строгих лазурных очей,
Символ святости ярче светил -

Это Он. Дрожь в коленях, руках.
Меж сердец неразрывная нить.
Уважение, преданность, страх.
Мы горим. Мы умеем любить.

Растворяется призрачный смог.
Под ногами привычная твердь.
Возвращается горечь тревог.
Вдалеке замаячила смерть.

Но не важно, где видятся сны.
Путь широкий без тощей сумы,
Без войны от весны до весны,
Без тревог от зимы до зимы.

Старых лодок потёрлись борта,
Но осталась природная стать.
Это лучшая наша черта -
Мы умеем красиво мечтать.

И летят по молочной реке -
Рык медведиц-ковшов, пёсий вой.
Что ж, в написанной сердцем строке,
Самобытность превыше всего.

В ближнем космосе огненный смерч
Шлёт землянам горячий привет.
Белой пеной прибрежная Керчь
Улыбается солнцу в ответ...


На крыльях

Память - жемчуг на ветке хрустальной -
Вензель дивный в начале главы.
Ты была неземной, нереальной.
Я к тебе обращался на ''Вы''...

Гаснет свет, запираются двери,
Блеск софитов, жеманный герой -
Ты на сцене, прекрасная пери,
Зал пытаешь незрелой игрой.

Но прощает доверчивый зритель
Все изъяны посредственных мин.
В ''пышной'' ложе отец-покровитель
Растревожен, во фраке, один.

Зал, как губка, вбирает апарты,
Красотой неземной покорён.
Наготове букеты, петарды,
Жаждет чресел сверкающий трон.

Так бывает: невзрачная пьеса,
Сладко спящий в глубинах талант,
Кокон рвётся, выходит принцесса,
Поправляет кокетливо бант,

И в восторге купаются своды -
Аплодирует вставший партер,
Возбуждённо кричат нищеброды,
В виртуальный входя адюльтер.

Вихрь эмоций на храмовом ''сайте'' -
В мире масок, оваций и пьес.
Белокрылая пери! Прощайте!
Улетайте в свой сказочный лес...........


По дороге в рай

Скрежет струн - овердрайв, циклопический рок.
Быстрый чистый ручей - дней живая водица.
Кто - в поход без казны, кто - в статичность на срок,
Кто - в полёт к облакам. От судьбы не укрыться.

Веры бег заменяя на знаний ходьбу,
Постучится она - познакомитесь лично.
Говорит нам Создатель - не верьте в судьбу.
Наша вера слепая судьбе безразлична.

Будет всё - и предательство друга, и боль
От коварства родных, и измена любимой,
Будет стыд, будет страх, и кукушечья роль
Созерцателя птиц, пролетающих мимо,

Только счастья не будет. И дрогнет губа,
И река разольётся от края до края -
Так опять посмеётся над нами судьба,
Расправляясь с мечтами, за кротость карая.

А Господь покачает блестящей главой,
На небритом лице засверкает улыбка,
Ахнет, сладко зевая, потянется гибко,
И пойдёт проверять свет наполненный свой...


Выходной

В обнимку с весенней погодой,
Оставив до осени плуг,
Мужик, рядом с верной подводой,
Идёт отбиваться от рук.

Огромная сельская площадь.
Пятнадцать крестьянских квартир.
К забору привязана лошадь
У входа в гудящий трактир.

В объятиях крепкого мёда,
Целует берёзу чудак,
Под хохот честно'го народа,
Ругает вселенский бардак,

А после - весь мир обожает,
Жалеет своих и чужих.
Забыв о трудах, урожае,
Сегодня гуляет мужик.

Минуты бегут, спотыкаясь.
Шагают часы впопыхах.
Душа, от эмоций нагая,
Тревожно парит в облаках.

На плечи ложится усталость.
Мужик закрывает глаза.
До ночи какая-то малость.
О главном опять не сказал.

Проносятся сны-вереницы.
Мужицкое сердце болит.
По миру жиреют столицы
Зажравшихся жадных элит.

Смеются надменные хари,
Стоят на желанном пути,
Мешают к соседской Варваре
С букетом фиалок дойти...

На поле зелёные всходы.
Лоснятся Савраски бока.
Под пледом весенней погоды
Подвода везёт мужика.

Танцуют ростки молочая -
Дорога домой вдоль лужка.
Земля, головою качая,
Баюкает нежно дружка...


Падение

Под присмотром ждущих ветра прав
Несвободный занятый причал.
Говорил, что свой, потом смолчал,
Защитить наш кров не пожелав.

В чёрных мыслях нравственных нерях
Яд смертельный аспидовых жал.
Говорил, что брат, потом сбежал,
Прихватив мечту о лучших днях.

По хорам', в неведомый предел
Силуэт фантомный ми диез.
Говорил, что наш, потом исчез,
Оказавшись в деле не у дел.

В тёмном взоре злого удальца
Твёрдый нрав зазубренных зубил.
Говорил, что друг, потом убил
За десяток благ - рабов Тельца.

Марш из фарша некогда живых -
Ассорти хрящей, костей и жил.
Говорил, что Бог, потом почил
На густых предательствах своих.

С верной смертью сто веков на ''ты''
Вероломный алоокий бес.
Говорил, что свет, потом воскрес
Алтарём адептов темноты.

Капля в камень - точит совесть стыд.
Жизнь за жизнью падает вода.
В тёмный омут смотрится звезда,
С мотыльком о вечном говорит,

А в глазах сверкающий полёт.
Сто желаний вслед, один ответ.
Сто друзей, которых больше нет,
И один, всё знавший наперёд...


Покорённый любовью

''Я лечу... я кружусь под дождём... мир готова объять...
Улыбаюсь... купаюсь... ныряю в простор облаков...'' -
Так шептала мне ты, и грозе полуно'чной под стать,
Избавлялась в порыве разверстом от бренных оков.

Я тобой восхищался. Вдыхал аромат. Трепетал.
Я касался руки'. Я ловил каждый жест, каждый звук.
Стрелы молний сверкали, врезаясь в послушный металл
Громоводных путей, образующих контурный круг.

Возмущение силы, природой свершаемый путч -
В пылком взоре твоём, отражающем весь небосвод.
Громким голосом гром, сквозь огромье громадины туч,
Слал приказы бездонному чёрному скопищу вод.

Как же дева прекрасна - уставшая зваться рабой!
Я тебя обожал. Я держался за призрачный шлейф.
Я гордился, я млел, восторгался и грезил тобой,
Благодарно ложась в созерцающий медленный дрейф...

Сколько минуло лет. Сколько дивных ночей утекло.
Безвозвратное мучит, растёт, притесняет, гнетёт.
Снова хляби небесные бьются дождём о стекло.
Снова длится и длится волшебный счастливый полёт...........
---

Чувством, лучшим на свете, с той давней поры покорён.
Доживаю свой век, озарённый подарком небес.
Всех люблю, привечаю - Марьян, Рай, Марусь, Ир, Матрён...
Бес стоит' за спиной, проявляя к ребру интерес...

 
Музе

Ты чья, несравненная, дерзкая, нежная Муза?
Твой за'мок воздушен на фоне вечерних красот.
Уставшее солнце садится под тяжестью груза
Тяжёлого дня, исчезая за кромкой высот.

В окошке под крышей мерцанье свечи одинокой.
Там, в маленькой комнатке, девушка гладит кота.
Упитанный неженка мордой своей волоокой
Бессовестно вертит под рыжее буйство хвоста.

Кот рвётся продолжить с брюнеткой усатою шашни,
Но жизнь царапучих высочеств, увы, не вольна.
Над замком луна освещает уснувшие башни.
Вздыхает девчонка, возвышенных мыслей полна.

Гуляет сквозняк в переходах, в кривых коридорах.
Четвёртая стража. Кричит в отдаленье петух.
Листочки мечтаний слетаются в розовый ворох
И падают с неба, внизу трансформируясь в пух.

Свеча, постарев, превращается в жалкий огарок.
У девушки юной премьера бессонных ночей.
Для путника свечка в окне - безусловный подарок.
Влюбляйтесь девицы, для нас не жалейте свечей.

Классический вид восходящего плавно светила.
Раздолье созвучий чудесно подобранных слов.
Уснувшая Муза - на время почившая сила,
Заслуженный отдых трудившихся ночью голов.

Всё тайное - явно, лежит на поверхности скромно.
Зажда'лись девчонку красавцы на белых конях.
Твоё, Муза, войско, как синее море огромно,
А лучшие, в бронзе, стоят' на твоих площадях.

Сама по себе, своевольная мудрая Муза!
Всё в праве твоём - и удача, и шумный успех,
И крах, и паденье в объятья большого конфуза...

Грустит рыжий кот, отстранённый от сладких утех.


Агнец

Когда не летаю,
Иду по дороге,
Лобзания шлю в облака.
Сбиваются в стаю
Смущённые Боги,
Стреляют огнём в чудака.

Земля своенравна,
На лекциях денных
Ночной прославляет закон.
Потешна, забавна
Тревога Нетленных,
Смотрящих на мир сквозь покон.

И присно, и ныне,
Подобные раю,
Ращу вдоль дорог города.
Иду по пустыне -
Сады расцветают,
Сверкает в колодцах вода.

Мозаика молний,
Холодные струи,
Намеренно грозный раскат,
И возглас невольный,
Слетающий всуе
На мой рукотворный ''закат'',

И выстрелы в бровь
Заказным ураганом,
И спич о нейтральной среде,
Но я, вновь и вновь,
''Возвращаюсь к баранам'' -
Лечить и ходить по воде...


Ни о чём

1
Если всматриваться в капельку росы,
В ней увидишь отражение Вселенной,
Что присела на вселенские весы,
Побороться статью с мыслью сокровенной.

А на заднем плане комната в цветах,
За столом прообраз образа блаженный
Шар рисует на шести-семи китах,
Подливая в скромный жбан напиток пенный.

2
Я не буду гадать.
Я ведь знаю, что было и есть.
Впереди благодать.
Бедам впору послушать про честь.

Это важно, друзья.
Расставанья с печалью близки.
Трио ''дзар''-обезьян
Трёт усердно седые виски.

3
Люди были когда-то романтиками,
Были лириками, идеалистами,
А потом стали просто статистами,
А чуть позже - блестящими фантиками.

Люди были цветными обёрточками
Для конфет, начинённых химерами,
А потом стали мышками серыми,
А чуть позже - сгоревшими горсточками.

4
Было так - быстро мысли редели,
Полумрак покушался на свет,
Полюбил бесполезность недели
Молодой целомудренный бред,

Пил мечты, накопилась усталость,
Но не видел он истин на дне,
Только строчка одна написалась:
''Шардоне ты моё, шардоне!..''


Вся жизнь

Начиналось с огня - с пылу, с жару, со страсти.
Два костра, став одним, взвились выше небес.
Холод сдержанных чувств разрывался на части,
Приглашая сердца станцевать полонез.

Был потом океан, бесконечная влага,
Тихий омут - приют первых жестов и поз.
Был и путь - славный рог, источающий блага,
Уносящий в любовь, в мир шмелей и стрекоз.

А потом был полёт - то во сне, то карьерный -
За спиралью спираль в дивный свет, в жуткий мрак.
Из поступков пустых камень рос непомерный.
Из наполненных дел в ад ''мастырился'' тракт.

Где огонь? Где вода? Где ты, воздух пьянящий?
На гранитной плите вздорных слов вензеля.
Ветер в кронах шумит - только он настоящий,
А ещё пух и прах - мать сырая земля....

... В грозных тучах парил... Грёзы путал с мечтами...
Падал с чу'дных высот... Спал на звёздных мостках...
Но пока смысл искал золотыми ночами,
Мимо вежливый век пробежал на носках.


Умом не понять

Чёрный лес стоит'
За стеной большой.
Чёрный лес стоит заколдованный.
Старый маг-друид
Связан с ним душой
И судьбой одной, уготованной.

За границей благ
Буреломный рай.
В нём страшилищ сонм - кротких, ласковых.
Старый мудрый маг
Видит света край -
Освещённый край чудо-красками.

Пролетают дни,
Ищут стаи лет,
Что плывут в веках вереницами
Облакам сродни.
Были - да, иль нет?
Растворились в нас, стали птицами.

Бродит маг в лесу.
Кроны застят свет,
Защищают дом чудищ-юдищей,
Берегут красу,
Древний чтут завет -
Шлют приказ-наказ жизни будущей.

Нужен мир стволам -
Знает старый маг.
Там, за весом стен, распри праздные,
По дворам, углам
Все сошли с ума,
Строят козни-рвы безобразные.
-
Теснота квартир
Пресловутая -
Счастьем кажется позабытое.
Заповедный мир,
Чаща лютая,
По опушкам солнце разлитое.
-
Сколько дров и плах
Видит алчный бес,
Посещая мысли набегами.
Хорошо, что страх
Не пускает в лес,
Укрывает путь оберегами.

Старый маг умрёт -
Молодому срок.
Разукрасит лес поросль новая.
Шаг - назад, вперёд -
То зазря, то впрок.
Будет всё, как есть - жизнь суровая.

Голове пустой
Тяжело от снов,
Нелегко мечтать ближе к старости.
Ты живи, густой,
Не теряй основ,
Ты храни себя - тропки, заросли...

Чёрный лес стоит...


Война

''Я не знаю, зачем и кому это нужно...''
Александр Вертинский

Пара тысяч начищенных в ку'дрях колов.
Мысли вкруг - заводной балериной.
Троекратное ''Гип!'' из нетрезвых голов
Над огромной безмолвной равниной.

Твёрдый шаг. В пятки стройные загнанный страх.
Изведённая склонность к броженью.
Нетерпенье запаса в ближайших тылах.
Торный сладостный путь к пораженью.

Смерть грустит, диамантами правит косу',
Подаёт санитарам на швабры,
Рубит старую фишку на остром носу,
Напевает прощальную храбрым.

В низком небе витает заслуженный рок,
Ждёт посадки на плечи сражённых.
Заблудившийся ветер сигналит в рожок,
Призывает мечты прокажённых.

На войне так всегда - победителей нет.
Тихо сходят с ума - кто не трупы.
Сеет панику бред. Выплывают на свет
В полосатых купальниках группы.

Время жать. Заработала быстрая сталь.
Ангелочки завыли истошно.
Вот и всё. На смотрящих упала печаль,
По лежащим прошлась осторожно.

Стон глубинный из сотен страдающих ртов
Тех, к кому прикоснулась удача.
Скоро красной земле - тяжелеть от крестов,
Жёнам - крепнуть от горького плача.
-
Те, кто занят предвыборной важной борьбой,
Пудрят, белят слащавые ряхи.
Над равниной вопросы роятся гурьбой -
Безответные чёрные птахи...


Чернец

Я молчу в любимом кресле
Рядом с чашечкою кофе,
Рядом с вазою с цветами,
Рядом с солнцем за окном,
Весь в сомненьях - кабы, если,
В мыслях вечных о Голгофе,
В краткой неге меж постами,
Под серебряным крестом.

От подсчётов к созерцаньям,
От широких троп к окольным,
В лёгкость сна от пуда соли -
Нет, не долго жить в игре.
Отдан в рабство я терзаньям,
В квест к раздумьям своевольным.
Долг превыше сладкой доли.
Крест сияет на ковре.

Грёзы, грёзы... Был Икаром -
Вслед за мной летели птицы.
Сны-кошмары... Стал расстригой -
Злым адептом бед и лих.
Мёд истомы в кресле старом
Рядом с миской чечевицы,
Рядом с лучшей в мире книгой,
Рядом с правдой дней былых.

В чём же истина? В чём вера?
Правда в чём? Предназначенье?
Смысл?.. Добреет туча тучно -
Цели нет, и нет цепей -
Растворяется - манера
Всех, кто жив для отреченья.
Прочь сомненья! С вами скучно!
Вон из нор! Под свод! В купель!..

Как он долог - день безделья -
То ли отдых, то ли кара.
Свят, забыл я помолиться!
Мал меж мыслями прозор.
От лучей пылает келья.
В сердце отблески пожара.
Смотрят строго лики-лица.
Трепещу, потупив взор...


Ветер

Распутный друг, забывший о приличьях,
Коварный враг, не знающий пощад,
Летишь по кронам, ввысь - привычка птичья,
Гнёшь выи ив. Стволы по ''швам'' трещат.

Нет у тебя ни родины, ни флага,
Но есть простор, свобода, пылкий нрав.
С тобой бороться - праздная отвага,
Игра на жизнь без правил и без прав.

Бываешь нежен, ласков, лёгок, зыбок.
То вдруг свиреп, безжалостен, силён.
Пучиной правишь, всласть пугая рыбок,
Бьёшь в крыши лбом, домам неся урон.

И я таков, когда иду с попойки -
Спешу туда, куда глаза глядят.
Уюту рад любой дворняжьей койки.
Готов ласкать всех встреченных, подряд.

Но нет пощады редким супостатам,
Что смотрят в душу ямками глазниц.
Бешусь, ругаюсь крепким смачным матом,
Касаюсь грубо мерзких скользких лиц.
- - -
Беспутный друг, пойдём бродить по свету.
И я летать умею по ночам,
Садись скорее в быструю карету.
Пора в загул... последний... по врачам...


Остров

Душа-река. Стою' на острове в печали. По берегам застыли чувства-ротозеи.
А по теченью лодки медленных мелодий плывут степенно, призывая ум к смиренью.
На чистом небе круг сверкающей медали отцовским оком зрит, лучи по миру сеет.
Мир избавляется от собственных пародий и возвращается к трудам и вдохновенью.

Откуда ж грусть? Глаза закрою - всюду тучи, свирепый ливень бьёт холодными бичами,
Сечёт листву, кусты роняет, будит волны и уменьшает мой, забытый Богом, остров.
А я бегу к реке-душе, бросаюсь с кручи. Лечу. В волну врезаюсь хилыми плечами.
И замолкают кротко скрипки и валторны при виде выплывших со дна ужасных монстров.

В очах чудовищ отраженьем волчья морда. Я прозреваю, засмотревшись на Такое.
Вода и тьма. Тону. Но я рождён в рубахе. Плыву на свет. Тянусь, спешу за голосами...
Надёжный остров мой! Теперь я знаю твёрдо, что мне давно пора вернуться в мир покоя,
Что нужно гнать долой уныние и страхи и жить - смотреть в себя открытыми глазами...


Глупец

Я буду ждать,
Хотя надежды нет.
Я буду верить,
Ложь превозмогая.
Благая весть
И истина нагая
Остались там -
У входа в кабинет.
Ум, совесть, честь,
Надёжность, благородство -
Стеклянный храм -
Фетиш для дурачков.
Надменный тать
Глядит поверх очков -
В какой-то мере -
Символ сумасбродства.

Прошу, молю.
Потоки горьких слёз.
Ковёр в объятьях.
Вздохи, причитанья.
Заломы рук.
Стенанья, содроганья.
Идей бедлам.
Театр красивых поз.
За край. В петлю.
Об стену. В полымя.
Ведь тоже тать я.
Горечь пониманья.
Позор. Испуг.
Молчанье. Покаянье.
Сквозь стыд и срам,
Вдаль, голову сломя,

Бегу, лечу...
Но замер у стола.
Спешил на свет
Окольными путями.
Спесивый вор
Любуется ногтями,
Блестит макушкой
Храма из стекла.
Вершины гор
Наивным гномам - крыши.
Чугунной пушкой
Смотрит небосвод.
Пора ручью
Пополнить список вод.
Здесь правды нет.
Поищем правду выше...


На злобу ночи

Идём по замкнутому кругу -
Из зала в зал, от трона к трону.
Кошусь на белую ворону -
Мою нетрезвую подругу.

Летят опилки, щепки, сучья.
Ответ, песчаный мой, обилен.
Твой детско-дерзкий взгляд умилен,
И поступь мне мила барсучья.

Крушишь попавшиеся двери,
Пинаешь рыжего кошару
И, уподобившись клошару,
Пьёшь из горла' креплёный шерри.

Пытаюсь я утешить робко
Свою вторую половину.
Парит', кружит', клюётся в спину
Твой верный шут - скабрёзник попка.

Нет больше сил терпеть лишенья!
Король я, или хрен собачий?!
Пора вести себя иначе,
Продумать новые решенья...
-----

Страна лежит, простор вдыхая.
Мольбы летят от неба к небу.
Справляет вкруг свою потребу
На злобу ночи знать глухая.

Ей наплевать, что там, за стенкой,
Лютуют алчные вассалы,
И дорожает всюду сало,
И кровоточат все коленки.

У королей свои проблемы.
Мы тоже стали королями.
И со слепыми чёрт бы с нами,
Но мы ещё к тому же немы...


Новое утро

Живые сполохи огня.
Покой над дремлющей рекою.
Рассвет, пружиною тугою,
Толкает мир в объятья дня.

Застыл туман, зарёй взращённый.
Все звуки - редкий робкий всплеск,
Сучков горящих тихий треск,
Чуть слышный, эхом возвращённый.

Спешит ожившая природа
Из тайны ночи выйти в свет.
Уткнувшись в ватный марафет,
Редеет тьма и ждёт исхода.

Под плавный танец томных вод,
Под мерный шум побегов алых,
Под блеск росинок запоздалых
Встречает солнце небосвод.

И мне пора в обратный путь -
Туда, где свет, где бродят нимфы,
Где славят мир - слагают рифмы,
Где тьма и мрак не застят суть,

Где в дар - планет лихой балет,
Игра судьбы - немой актрисы,
Где в дебрях грёз бездонной выси
Скользит крылатый силуэт...


Старость

Потуги бежать бесполезны -
Итоги хандры и кручины.
Чудовище смотрит из бездны,
Из чёрной прискальной пучины.

И я, одинокий, без пары,
Стою' на краю возле чащи,
Сбежавший из тёплой отары,
Бесправный, немой и дрожащий.

Зачем мне дышать - камни дышат.
Зачем мне стенать - рыбы стонут.
Речёвки овечьи всё тише,
Беспомощней - голые кроны.

Хватаюсь за кромки обрыва.
У монстра клыки словно сабли.
Хвостом бьёт шипастым ретиво
С моею тоскою в ансамбле.

Шепчу я чуть слышно; ''Доколе
Продлятся блужданья по грани?''
О, сколько здесь горя и боли!
О, сколько потерь и страданий!

Нужны мне - ни кротость, ни робость,
А литры анисовой водки.
Лететь мне, бескрылому, в пропасть,
В объятья зияющей глотки.

Счастливый конец этой книжки
Изъеден чудовищной пастью.
А там, за оврагом, детишки
Играют, не радуясь счастью...


Дух

Под иконой твердишь: ''Ду'ши все' хороши!''
Так узри, отложив хоровую псалтырь,
Как жиреет на самых задворках души
Энергичный, настойчивый, жадный упырь.

Отвернувшись от храма, молчишь, поражён -
Первый раз засмотрелся на дно свысока.
Средь цветов полевых островерхий рожон
Метит стрелкой в основы, живые пока.

Червоточина там, червоточинка здесь.
Только зрячему истину видеть дано.
Кто сумеет раскрыться, до чёртиков, весь -
Тот очистится горней слезой ледяной.

Научил. Рассказал. Отрок ринулся в храм.
Ищет свет под иконой, бежит от оков.
Я под сводом парю', прозорлив и упрям -
Наблюдаю за светом из чёрных очков...


Чернотроп

В душе промозгло, в сердце скверно,
Тоскливых нот не утаить.
Уйдут, забудутся наверно
Кручина, боль, печаль и скверна,
Совьются в тоненькую нить
И в бант завяжутся манерно -
Так я пойму, что стоит жить.

Раздрай в уме, надеждам тесно,
Устоев сломана печать.
Невнятно, серо, скучно, пресно,
Но тем свежо, и тем чудесно.
Мой разум, острый, ловкий тать,
Шутом прикинется одесно -
Так я пойму, что стоит ждать.

Проснулся ветер, в тучах просинь,
Мысль шевельнулась в полусне.
В шикарном мокром платье, осень,
В цветах рябин, берёз и сосен,
Шлёт знаки моднице весне.
Возьму перо, мир станет сносен -
Так я пойму, что Бог во мне...


Сноходец

Я - затравленный зверь,
Я смотрю из угла,
Я пытаюсь увидеть итог
Сквозь закрытую наглухо дверь.
Пустота неспроста -
В зеркалах зеркала.
Мёртвый, полый, холодный чертог -
Ни венца, ни звезды, ни креста.

Зверь, попавший в капкан.
Кровь с раздробленных лап
Растекается чёрным пятном.
Деревянный немой истукан.
Я - матёрый кумир
Для разинь и растяп.
Заблудившийся маленький гном,
Изучающий крохотный мир.

Ты, брат, тоже таков,
Мой возлюбленный друг?
Заперт в клетке понурых сует
Ожерелием цепких оков -
Ни сбежать, ни взлететь.
Сном очерченный круг.
Пробивается тьма через свет.
Зеленеет безудержно медь.

Я - дрожащая тварь
(И в калашном ряду),
Я один на один с тишиной -
Заражённый тоскою дикарь.
Я бреду наугад
В несусветном бреду,
Заколдованный мутной луной,
Мимо солнечных врат, в чёрный сад - прямо в ад.
Вместе, брат?.......


Осенние мытарства

1
Занедужилось полю в осеннюю пору,
Заневестилась нива, взрастив урожай,
Отдана с небывалым приданым простору,
И набатом звучит улетающий грай...

2
Жёлтая берёза, красная рябина,
Тополь старый, голый, стриженный добряк.
Ночь в плену мороза, день под солнцем, спину
Приклоняет долу, побеждает мрак...

3
Рама полотна' - проём оконный.
Ки'новарь и охра - стиль натурный.
Ветер - на холсте герой законный -
Вносит пыл в пейзаж, качая урны.

Стайки воробьёв - эрзац-амуры.
Ветки бузины - подмостки ТЮЗа.
Чик-чирик - узор колоратуры.
Машет ручкой мне - с карниза - Муза.

Есть желанье жить - смотреться в лужи.
Светлый лик дождя - картина маслом.
Ангел надо мной орли'цей кру'жит -
Выкрасть жизнь у смерти Богом заслан...

4
Равнина я. У северных широт во власти
Лежу, стыдливо в осень облачась,
Уставшая от жара, и от страсти,
Забывшая и жар, и страсть.

Пред ликом туч свинцовых, своевольных рдею.
Мой стылый торс дрожит под хладом вод.
Я не могу противиться злодею -
Виновнику, послу невзгод.

А спелость с увяданьем тёплым одеялом
Мне греют душу, мудростью делясь,
И учат восхищаться всяким малым,
Чтоб не терять с бескрайним связь...


Творцы

''Что без страданий жизнь поэта?..''
Михаил Лермонтов

Бредём вереницей, по льдинкам босыми ногами -
Невольники правды - расхристанный скорбный поток.
Нам падать нельзя, ведь упавшего бьют батогами,
У каждого в этом селении славный батог.

А птицы шальные бросаются в синие выси,
А вольные волки несутся по белым полям,
В трущобах зелёных разнежились дерзкие рыси,
Воро'ны на крышах скучают по братьям-грачам.

Нам нужно дойти, доползти, добежать непременно,
Успеть доказать - что и слабые сердцем сильны,
Упасть на колени на самой границе вселенной
И броситься в бездну надмирной лазурной волны.

Таков наш удел - нищета, простота и убогость.
Другого не знаем - сейчас, и во все времена.
Не к месту - правдивость и честность, не вовремя - робость,
И дни напролёт, и безмерные ночи без сна.

То горем прибиты, то светом святым осиянны,
Бредём и бредём, белый ангел за нами след в след,
И слышится пение ангельской тихой осанны
И горний отеческий вежливый верный ответ...


Медленный фокстрот

(электрогитара, флэнжер, восьмая триоль с паузой)

По крышам зелёным
Гуляет дождь,
А ветер качает
Деревьев гривы.
Стихия в разгуле -
Какая мощь -
Какие раскаты -
Какие порывы!
Дрожащие кроны
Танцуют джаз,
Природа играет
Мотив простора -
Проснувшийся улей
Коротких фраз
Почтенной кантаты
Небесного хора.

Стои'шь под обстрелом
Поющих струй,
В объятьях брутальных
Тоски беззвёздной,
И требуешь: ''Боже,
Огонь даруй!
Хочу прокатиться
На молнии грозной!''
Жаль, небу нет дела
До слов твоих.
Свершений летальных
Просил без такта.
Был мальчик восторжен,
Но дождь утих.
Де-юре - мы птицы,
И черви - де-факто... Эх!

(овердрайв, соло..................... )


Просветление...

Давно пустует крепкий древний трон.
Брожу по пыльным залам, чуть дыша.
Стои'т Тоска в тени' цветных колонн -
Как фея, бесподобно хороша.

Над крепостью пари'т красавец-гриф,
Врезается в пространство, словно нож,
В потоках быстрых, веки призакрыв,
На демона заблудшего похож.

А в крепости, под сводом, чёрный дух
Витает, сном отмщения томим.
Он верит, что терзает чей-то слух -
Нелепый потолочный пилигрим.

Над крепостью седые облака
Нависли, атлетичны и свежи'.
Дождинки, не созревшие пока,
Готовятся стучаться в витражи.

Им видится - они слетают с крыш,
Большой воды приветствуя исход.
А в крепости загадочная тишь,
В обнимку с эхом, первых звуков ждёт.

Печали, беды, боли - за спиной,
А здесь - молчанья призрачная нить.
Как странно - кратковременный покой
Желание рождает - дальше жить,

Забыть про стыд, огонь грехов задуть,
Сомнения запретом обуяв -
Как будто новым скоро будет путь -
Как будто старой скоро станет явь...........


Что там - после жизни?..

Из нас сбегают клеточки незримые -
Заканчивают цикл в иных краях,
С пространством параллельным неделимые,
До срока в снах, в бесформенных роях...


Мы верили - посмертно станем птицами,
Беспечно полетим в небесный зал.
И вот лежим, с запавшими глазницами,
На фоне чёрных ''креповых'' зеркал.

Мечтали мы - блестящими уборами
Пронзить простор, заоблачную даль.
И вот бредём пустыми коридорами,
Несём свой мрак в подземную спираль.

Надеялись - у врат стоять без робости,
Открытым взглядом каяться без слов.
И вот летим в объятья жаркой пропасти,
В страну геенн горящих и котлов.


Себя собрав в других мирах по клеточке,
Они ждут ду'ши - чтобы вновь ожить.
Тела', тела - желтеют в косах ленточки...
Огонь в кувшинах... в белом хладе сыть...


Встреча

1
Он знал - берега' велики',
Искупаться не мог,
И шёл вдоль огромной реки
На горящий восток.

Пейзаж Сальвадора Дали
В летних снах ноября -
Два солнца алели вдали,
Разрасталась заря.

Он шёл в никуда, наугад -
Заблудившийся труп,
На свет, мимо брошенных хат,
Мимо умерших труб.

Он шёл - ни святой, ни злодей,
Не терял, не искал,
Смотрел на ухмылки людей,
На звериный оскал.

Он шёл мимо сгорбленных тел
У пустующих шляп.
Кончался короткий пробел,
Краткосрочный этап -

Казавшийся вечностью век,
Забывался за час.
Он шёл мимо сомкнутых век,
Мимо скомканных фраз.

В туманах терялись мосты,
Находились не вдруг.
Он шёл мимо взглядов пустых
И протянутых рук.

Он помнил - как было и есть,
Как кричал, но прощал,
Как гнал бесполезную месть
За последний причал,

Как капли с багровой руки
Запекались у ног...
Он шёл... берега велики...
На восток... на восток...

2
Я жила, как во сне, как в бреду тридцать вёсен зелёных.
Я не слышала музыку света, не видела хаос дождя.
Среди лиц безразличных, надменных, спесивых, холёных
Я уныло цвела без восторга в душе, в голове - без вождя.

Но пришёл этот миг, лучезарный, роскошный и чистый.
Миг пронзительный, светлый, прекрасный - загадочный, трепетный миг.
В день лучистый покрыл нашу землю невинный, искристый
Первый снег - победитель осенний морозных предутренних лиг.

И тогда поняла я, что нет никаких заблуждений.
В сердце нега, томленье, истома. Отчётливый цокот копыт
Спас от жуткого сна, от ночных, не живых порождений,
В явь цветную вернул - в позабытый, налаженный Господом, быт.

В этот вторник ноябрьский - ни лёгких путей, ни преграды,
А на кромке сознания - танец восторженных радушных линз.
Мама, знаю, мужчины - ползучие, скользкие гады,
Но я чувствую - он уже рядом - единственный сказочный принц...

Армады туч - Земля устала стариться
От этих войн, устала слышать ропот.
Лежит в морщинах, в жутких шрамах старица,
Ждёт омовения, всемирного потопа...


Предел

(как это было)

...Воительницы с копьями и луками,
Под тёмным сводом сказочной дубравы,
Молчат, таясь, следят за виадуками -
Дорогами эльфийской переправы.

Драконы в облаках играют плазмами.
Огромный тролль ворчит в кустах малины.
Болото, за скалой, смердит миазмами,
Валькирий бесит запахами тины.

Воительницы смотрят в даль туманную.
За до'лами, горами за'мок дивный.
А дальше - вход в пещеру окаянную,
Где демон спит, нечистый и противный.

Волшебный мир в тревожном ожидании.
Жар-птиц не видно. Жёлтый старый полоз
Шипит в траве, предчувствуя заранее
Тьмы пробужденье, зла лихого голос.

Парю над лесом, минимум движения,
Сосредоточен, точен и спокоен.
Я жду начала нового сражения -
Крылатый белый страж, небесный воин.

Но слышу страх, но вижу мрак грядущего,
Взмываю ввысь, бросаюсь вниз, в бессилье,
И чувствую исход, потерю сущего,
Небесной влаги, хлябей изобилье.


На Ярославском

В привокзальных кафе
Свет.
Над перроном зажжён
Флаг.
Загрустил подшофе
Снег.
Вдрызг напился пижон
Мрак.

Фонарям не сомкнуть
Глаз.
Время спорит с тузом
Пик,
Принимает на грудь
Квас,
И по-детски потом' -
В крик.

Зал, в обнимку с фоно
Весь,
Верить в белую рать
Рад,
Загоняет на дно
Спесь,
Начинает искать
Клад.

Для мелодии нет
Стен,
Улетает совой
В ночь,
От заказов, монет,
Сцен
На простор полевой -
Прочь.

Превратился в золу
Приз.
Попросилось кино
В дом.
Я сижу на полу,
Скис,
Лью в сухое вино
Ром.

А душа на семи
Снах
Почивает, забыв
Явь,
Под минорное ми -
Ах,
Под кошачий мотив -
Мяв.

Пёсий гимн. Из ворон'
Герб.
Ухожу сотней троп -
Бодр.
Освещает перрон
Серп.
Каждый третий сугроб -
Одр.

Отлежаться, поспать
Всласть.
Туз, до боли родной,
Мой,
Поменяет опять
Масть,
Разминувшись с ночной
Тьмой.

Всяк не вписанный в штат -
Враг?
Отторгает народ
Муть.
От сугроба до врат
Шаг,
А за ними восход
В суть...


1 декабря

В окна, как в зеркальца, зорька румяная
Смотрится, светится доброю миною.
Встал в это утро морозное рано я,
Чтоб подружиться с замёрзшей осиною.

Тонкая талия, тонкие линии -
Дерево белое, дерево в инее.

Падают россыпью клада сокрытого
Милости с неба - послы неизбежного -
Бабочки плавного, чуть нарочитого
Пуха воздушного - нежного, снежного.

Словно в нирвану, в себя погружённые -
Искорки тусклые, искорки сонные.

Знаю - во след за коврами блестящими
Мощный старик обязательно явится.
Мир возродившийся, новый обрящем мы -
Мир, где поселится внучка-красавица.

Время чудесное мчится по городу.
Мудрый Мороз улыбается в бороду.

Много ли жизни в скрижалях отмерено?
Много ли зим на дороге нехоженой?
Тем, кто не спит, это утро доверено,
Тем, кто живой - счастье в души положено.

Кажутся снами невзгода с рутиною -
Тем, кто сдружился с замёрзшей осиною...


Не в такт

Знает каждый, что выживет -
Если юным останется.
Стали белыми рыжие.
Стали трезвыми пьяницы.

Шарик, в роли скаженного,
В рай несётся от старости
Прямо в руки блаженного,
Что не знает усталости,

Смотрит на' небе в ковш вина,
Мил, учтив, непосредственен -
Им вселенная создана -
Он за Землю ответственен.

Он галантно скрывает страх.
Тем, кто правы, заплёл язык.
Прячет эхо в своих горах.
Он к скаженным давно привык.

Дни, века оголтелые.
Скрыто истины лезвие.
Стали мудрыми белые.
Стали умными трезвые.

Он с Землёй заключает пакт.
Строгий танец с учтивостью.
Только шарик опять не в такт
Со своей справедливостью...

В мыслях хищных созрел бутон -
Волк в надежде - хвост в проруби.
Бабка мимо несёт батон,
В шоке местные голуби...........

))


Восемь строк

1
Зачем вы, грусть-печаль с тоскою,
Поёте тихие стихи?
Зачем над плавною рекою
Мои нелепые грехи

Парят', красуясь и кривляясь,
Летят в цветок бурлящих вод,
Смущая мыслей чистых завязь,
Рождая мерзкий мрачный плод?

2
У надежды есть крылья и ноги.
Полетит, побежит в никуда -
Вниз, по тучам, по пыльной дороге,
Где огонь, где большая вода,

Где мечты разлеглись под волна'ми,
Где ничто не стремится вперёд.
Посмеётся над грешными нами
И исчезнет, истает, умрёт.

3
Фонарный столб. Качаются волокна
Замёрзших проводов. Глухая тьма
Объяла город, высветила окна,
Загнала тени в тесные дома -

Апломб бездарный чёрной зимней ведьмы.
Рассвет забрезжит. Снежная пастель
Раскрасит мир. Случалось так намедни,
Случится завтра, будет и теперь.

4
Жизнь - испытанье, жизнь - борьба, преодоленье,
Тьма молний грозных, мрак свирепого огня,
Капканы, ямы, вурдалачьи поселенья,
Кощеи, яги, ложь и прочая ''фигня''.

А дальше - смерть, воспоминанья и забвенье,
Оковы гроба, черви, смрад, труха и тлен,
Полёт души', пред Богом мудрым откровенье,
И наконец - возможность встать, восстать с колен.

5
Долго жил не напрасно я,
Понял верное, главное:
Мама - фея прекрасная,
Фея самая славная.

Нет тоски, нет смятения,
Нет страстей и уныния,
В небе - чистое пение,
К цели - ровная линия...


Отражения

Посмотрел на себя в отражении тёмной витрины -
Вдоль строения спящего крался согбенный старик,
Поправляя пенсне, подгибая края пелерины,
Отрекался от страха, давил возбудившийся крик.

Фиолетовый шарф шевелил на ветру бахромою,
Фалды чёрного фрака бросались в неистовый пляс.
В отражении демон сурово кружил над страною,
Бил копытом о крыши, рогами ветвистыми тряс.

Это было в краях, где Земля представлялась державой,
Где в доверчивый полюс вонзался врачующий крест.
Я стоял в отражении, в позе почти величавой,
И смотрел горделиво на гамму мелькающих мест.

Ложь носилась окрест, натыкалась на крепкие стены.
Камни гулко дрожали, приветствуя кукишем боль.
С пухлых губ подворотен слетали плакаты из пены.
Вены улиц вздувались, играя завидную роль.

Перемены в покрытиях, урнах, скамейках, заборах,
Растворилась луна в окруженье классических звёзд,
Стайки птиц-пацифистов парили в чердачных просторах,
А рассветное солнце пыталось восстать в полный рост.

Так менялись картинки. То ярко, то в меру, то блёкло
Проносились столетья. Я крался, преследуя тень.
Расширялись зрачки, имитируя тёмные стёкла.
Уменьшались дома до заброшенных изб деревень.

И когда, в этом вихре неистовом, демон суровый
Хорошел на глазах под воздействием новой зари,
Я, согбенный старик, раскрывал над вселенной покровы,
Чтобы видело правду взращённое небом жюри.

В срок мой ангел-хранитель забыл о былых пораженьях,
Разогнал облака загорелой усталой рукой.
Сколько ж нас поселилось в витринных смешных отраженьях -
Вот таких стариков, тщетно ищущих краткий покой?..


Герда

Герда стала Гертрудой,
Забыла о маленьком Кае.
Точит соль пуд за пудом,
Глядит, как вода утекает.

Только вот, закавыка -
Не видится счастья без Кая.
Кот, учёный мурлыка,
Лениво из Леты лакает,

Мышь назад - в великана,
Иголка в яйце, снова целом.
Часто в гранях стакана
Подросток мерещится в белом.

''Слёзы, Герда, откуда?..'' -
С собой, за себя и за Кая,
Пьяно молвит Гертруда,
Привычке дурной потакая.

''Герда, быть бы Вам тёщей!..''
''Нет-нет, уходить - молодою!..''
''Да, без Кая жить проще!..''
''Настолько, что жить и не стоит!..''

День за днём. Быстротечность.
С собой до конца поединки.
Слово странное - ВЕЧНОСТЬ.
Скрепляются слёзками льдинки...


На окнах...

Звёздочка ясная,
Знаю так мало я.
Скоро угасну я,
Звёздочка алая.

Звёздочка яркая,
Жду не напрасно я.
Жаль без подарка я,
Звёздочка красная...

На окнах сеть морозного дыханья.
Настолько грустно, что и пить невмочь.
Кусочек хлеба, граней чистота,
Цветы, платки, слова на чёрных лентах.
Изломы рук, изгибы подсознанья,
Гримасы, мины, маски - тьма - точь в точь.
И кровь в груди, и голова пуста,
И время - то в декадах, то в моментах.

На окнах нет запоров, нет решёток.
Набатом полдень в сырость сирых стен
Стучится, мысли собирая в круг.
На стуле тело, сгорбленным уродом,
Застыло. Взгляд с иконы светел, кроток,
Готов к беде, не знает перемен.
Безмолвие... Чу! Тихий перестук.
Пора прощаться с високосным годом.

На окнах нет решёток, нет запоров.
Наотмашь солнце жарким кулаком
Удар наносит. Свет его лучей
В глаза, как в лунки, кап... Закрылись веки,
И пятна блонд на шляпках мухоморов
Прокрались в череп. Колокол по ком
Звонит сквозь бархат сомкнутых очей
Заблудшего духовного калеки?..

(2016 г.)