Он удаляется, как церковь, как кабак...

* * *

Он удаляется, как церковь, как кабак,
как каботажный борт, как миг испуга,
как крик, как пристань, как платок в руках,
он пропадает из виду, из круга

(он удаляется, как деспот — в мавзолей,
как гений — от злодейства, как сорока —
от снайпера, как кладбище идей —
от замысла, как слово — от пророка)

друзей, его не знавших, и родни,
забывшей, как он выглядит, но где-то
он приближается, как берег, как огни
на берегу, как праздник, как победа,

становится желанней и родней,
не побежденный завистью и сплетней,
и слухами, идущими за ней,
и, становясь отчетливей, заметней,

он приближается, шатаясь, но к кому —
не видно: кто-то (имя неизвестно)
всем телом прижимается к нему.
И горизонт становится на место.

И смысл вещей становится простым
и безыскусным, как гадать по пятнам
Луны, глотая брызг солёный дым.
И шум прибоя кажется понятным.

9 января 2017
Александр Попов, 2017