Мир номер два

Мир № 2

Юрий Извеков - известный художник и поэт. Любитель разных мистификаций. Как-то он сказал о Малевиче, что если бы тот просто пустил слух о "Черном квадрате", саму картину спрятав, было бы даже лучше. Будь Юрина воля, он поступил бы так и со своими картинами и, может быть, со стихами. У него вышли два маленьких стихотворных сборника. Второй назывался чудно, совсем в Юрином вкусе: "Татцельвурм". Но, оказывается, Татцельвурм - такое мифическое существо, похожее на червяка с ножками, и оно известно даже у монголов под именем Олгой Хорхой.
Юра так же написал один из лучших известных мне палиндромов "Ад. Зев. Зов: О, звезда!". В советское время он участвовал в подпольных выставках аывангардистов со своими футуристическими картинами. Рисовал он довольно безобразных женщин, обязательно с рюмкой, словно жил где-нибудь на Монмартре, а не возле Юбилейного в Улан-Удэ. Но за всеми этими сумасбродствами он не забывал вести фотолетопись нашего города.
Фотографии для Извекова - святое. Здесь он как бы серьезен, вдумчив и молчалив. Юра снимал, как и все профессиональные фотографы, много, но - и это его особенное качество - при всей внешней безалаберности сумел сохранить основную часть негативов.
У Извекова особенно интересны три рода фотографий: те,что сделаны в период работы фотокорреспондентом в газете "Тарбагатайская нива"; затем, городской цикл: про пьяниц, беспризорников, путан и т.д. - и маленькие экзистенциальные притчи.
Тарбагатайские фотографии - своего рода Юрино почвенничество, чем-то напоминающее прозу деревенщиков. Но там, где они поют укоризненно, там Юра высказывается смешно. Он говорит о прекрасных прыщах, потому что для него прыщи - символ прущей изнутри силы, здоровья и корней.
Свободное от репортажей с колхозных полей время Юра снимал разные эпизоды городской жизни, своих друзей и знакомых, маленькие убежища советской интеллигенции, где она выпивала, курила и была по-своему счастлива....
На снимке "Под лестницей" мы видим компанию подгулявших людей. Луноликое светящееся лицо мужчины справа на переднем плане лишает сценку бытовой приземленности. Схваченное фотографом выражение легкой задумчивости и вопроса, чуть поплывший контур лица только усиливает ощущение безотчетной тревоги. Группа за спиной мужчины запечатлена в момент обычной беседы. Их бессознательные жеств воспринимаются как некий ритуал заговорщиков, заключивших союз против одиночества. Мужчина, отделившийся от группы, кажется особенно уязвимым.
Юра может уйти от привычного живописания в маргинальный слой с его неприличными жестами, несанкционированными ситуациями, фотографировать проституток, малолетних наркоманов. Но взгляд у него добрый, и мера всегда соблюдена.
Мальчиков, нюхающих клей-момент, Извеков заснял с верхней точки. Дети как бы растут из асфальта. Сходство детей с больными ростками усиливается тем, что они наклоняются влево, опустив пустые рукава курточек чуть не до земли. Свободной рукой они держат под одеждой пакеты с клеем. Пустой рукав, перевязанный веревочкой, - своего рода "форс" и вызов обществу. Движение к земле, уловленное фотохудожником, читается как предчувствие скорой смерти. О том же говорят жутковатые пустые рукава.
Ечсть у Извекова фотографии, чем-то похожие на кадры из фильмов позднего Жана Кокто ("Двое", "Зеркало на стене") и раннего Иоселиани - сценки в пивнушках, на улице.
Иные снимки дают повод говорить о Юрином неосуществленном кино. Вот мы видим пустую улицу, одинокого дядьку, прыгающего на костылях - куртка нараспашку, с похмелья, русский. Голова запрокинута, мол, эх! пропади все пропадом. Очевидно, что от безобразной широты душевной пьет человек. Чуть поодаль от него медленно ступает китаец в очках. Сложил руки на груди, опустил голову. На нем безупречное пальто, из кармашка белеет прямоугольник аккуратно сложенной газеты. Кажется, что ни один звук внешнего мира не проникает в его сознание... Здесь не только два человеческих типа, но и два мира, бесконечно далеких друг от друга.
Любой фотограф, помнящий о природе фотографии, мечтает сделать снимок, который моментально возвратил бы зрителю потерянную память или знание, но такое возможно только частном порядке. Каких-то сто лет назад фотография казалась техническим чудом, а теперь заполнила весь мир, сделав нас равнодушными к памяти - своей и чужой . Совсем не безобидное дело - тиражировать существующий мир, тем самым увеличивая инерцию привычки.
Те, у кого нет привычки подолгу рассматривать живопись и при этом что-то про себя переживать, не поймут искусства фотографии. Но и с теми, кто эту привычку имеет и ее не сознает, такая же история. Т. е. не линия и свет и не рисунок пятен делают фотографию, а личное расположение к ее факту. Вот я и пытаюсь пересказать то или иное фото, чтобы возникли эти паутинные нити отношений. Но иной автор и не понимает свое существование, экзистенцию, он весь в клише, в привычке. "Как-то все вверх ногами/в мире № 1" - сокрушается Извекков в стихотворении "Юности полет"
...
но уже пред очами
блещет мир №2
но его мы в печали
различаем едва

Третий род Юриных снимков - притчи, только на поверхностный взгляд ни о чем. И не всегда можно передать их содержание...
"Сумерки".
Ставни ярко и по дневному освещены, а в окне вечер с котом. Т.е. кот, он и есть вечер. Юра думает, что снимок восходит к "медленным зеркалам" лорда Дансени, в которых время начинает течь медленно и, соответственно, вместо дня мы можем увидеть ночь. Мне же вспоминается стих А. Парщикова "кошка - закопченное стеклышко ада"... примерно так.


"Падающий сарай"

о конях,
о судьбе домиков щитовых:
они падают сначала на колени,
и долго этак стоят,
поникнув долу,
на фоне гор...


"Столетняя бабушка"

Старость беспомощна, она нуждается в опеке. И старость глубока. В человеке проступает что-то от малька рыбки. Наверное, быстрота помышлений. Мысль мелькнула и пропала - один взгляд телескопический, значения которого уже не понять. На глубокую старость можно можно глядеть как на реку. Внучка любуется бабушкой и ее ста летами. Мы же ею.
На фотовыставке Юрия Извекова под названием "Луч света на пустой улице ночью" можно было увидеть работы, еще не переведенные на цифру. Снимок с лучом света, давшим название выставке, вышел случайно. Фотограф не действовал на светочуствительный слой пленки никакими специальными реактивами, чтобы добиться эффекта одинокого луча. Разве что чуть затемнил общий фон, тем самым заставив луч сиять еще ярче.
Можно понять радость автора. Это все равно что поймать в фотообъектив настоящего ангела.
"Родители". Художник запечатлел своих родителей, уходящих вдаль. Немного блеклый тон фотографии и какое-то запустение пойманного в объектив места: берег, камни и разный мусор, вынесенный волной, - наводят на мысль о разрушительности и необратимости времени. Очевидно, что родители никогда не обернутся. Даже обкатанные водой бревна на переднем плане кажутся непреодолимым препятствием.
После студийных фото с искусственным светом, открыток с видами экзотических стран от turistas, глянца и репортажей хочется чего-то простого и по-человечески понятного. Юрины снимки нам эту возможность дают.

Булат Аюшеев. гл. ред. журнала Байкал.


Рецензии
Alicia Silva Rey: Jury Izvekov, me alegra comprobar, después de haber leído la publicación precedente, que pocas veces equivoco mis predilecciones sobre los artistas cuyas obras difundo en mi muro de Fb. Y el inmenso aprendizaje que significa ser capaz de adentrarse en dichas obras, descifrarlas, sentirlas, comprenderlas a la luz de sus técnicas (sus propósitos), todo lo que los saberes y el propio deseo, lo permitan.

Юрий Извеков Улан-Удэ   10.01.2021 04:50     Заявить о нарушении
Para saber más sobre Jury Izvekov

Mundo número dos*
Yury Jury Izvekov - Ulan-Ude (Ulán-Udé, antes Verjneúdinsk, es la capital de la república de Buriatia, al sur de la Rusia asiática o Siberia).

Jury Izvekov, es un famoso artista y poeta. Amante de varios engaños. Una vez dijo sobre Malevich que si simplemente dejaba salir un rumor sobre el "Cuadrado Negro", ocultar la imagen en sí sería aún mejor. Si Yurina tuviera la voluntad, lo habría hecho con sus pinturas y, tal vez, con poemas. Publicó dos pequeñas colecciones de poesía. El segundo fue llamado maravillosamente, completamente en el gusto de Yurin: "Tatzelvurm". Pero resulta que Tatzelvurm es una criatura tan mítica que parece un gusano con patas, y es conocida incluso por los mongoles bajo el nombre de Olga Khorha.
Yura también escribió uno de los mejores palíndromos que conozco "Infierno. Zev. Llamada: ¡Oh, estrella!". En la época soviética, participó en exposiciones clandestinas de artistas de vanguardia con sus pinturas futuristas. Pintó mujeres bastante feas, siempre con un vaso, como si viviera en algún lugar de Montmartre, y no cerca del Jubileo en Ulan-Ude. Pero detrás de toda esta locura, no se olvidó de llevar una crónica fotográfica de nuestra ciudad.
Las fotos de Izvekov son sagradas. Aquí está como serio, pensativo y silencioso. Yura disparó, como todos los fotógrafos profesionales, mucho, pero, y esta es su cualidad especial, a pesar de todo el desorden externo, logró salvar la mayor parte de los negativos.
Izvekov está especialmente interesado en tres tipos de fotografías: las tomadas durante el período de trabajo como reportero gráfico en el periódico Tarbagatai Niva; luego, el ciclo urbano: sobre borrachos, niños de la calle, confundidos, etc. - y pequeñas parábolas existenciales.
Fotografías de Tarbagatai, una especie de ciencia del suelo de Yurino, que recuerda un poco a la prosa de los compatriotas. Pero donde cantan con reproche, Yura habla graciosamente. Él habla de acné hermoso, porque para él el acné es un símbolo del interior de la fuerza, la salud y las raíces.
Libre de informar sobre campos agrícolas colectivos, Yura filmó varios episodios de la vida urbana, de sus amigos y conocidos, los pequeños refugios de la intelectualidad soviética, donde bebía, fumaba y era feliz a su manera ...
En la imagen "Bajo la escalera" vemos una compañía de tramposos. La cara luminosa con cara de luna de un hombre a la derecha en primer plano priva a la escena de la terrenalidad cotidiana. La expresión de leve reflexión y pregunta capturada por el fotógrafo, un pequeño contorno de cara flotante solo aumenta la sensación de ansiedad inexplicable. El grupo detrás de la espalda del hombre es capturado en el momento de la conversación habitual. Sus matrimonios inconscientes se perciben como un ritual de conspiradores que entraron en una alianza contra la soledad. Un hombre que se ha separado del grupo parece especialmente vulnerable.
Jura puede alejarse de la pintura habitual en la capa marginal con sus gestos indecentes, situaciones no autorizadas, tomar fotografías de prostitutas, drogadictos. Pero tiene un aspecto amable, y la medida siempre se observa.
Chicos olisqueando momento de pegamento, Izvekov fotografiado desde el punto más alto. Los niños parecen crecer fuera del asfalto. La similitud de los niños con brotes enfermos se ve reforzada por el hecho de que se doblan hacia la izquierda, bajando las mangas vacías de las chaquetas casi hasta el suelo. Con sus manos libres, sostienen bolsas de pegamento debajo de la ropa. Una manga vacía atada con una cuerda es una especie de fuerza y ​​un desafío para la sociedad. El movimiento hacia el suelo, capturado por el fotógrafo, se lee como una premonición de muerte inminente. Las espeluznantes mangas vacías hablan de lo mismo.
Las fotos de Izvekov son algo similares a las tomas de las películas del difunto Jean Cocteau ("Dos", "El espejo en la pared") y los primeros bocetos de Ioseliani en los pubs, en la calle.
Otras imágenes dan razones para hablar sobre la película incumplida de Yurin. Aquí vemos una calle vacía, un tío solitario que salta con muletas: una chaqueta abierta, con resaca, rusa. Cabeza echada hacia atrás, dicen, ¡oh! todos desaparecen Obviamente, desde la fea amplitud del alma, una persona bebe. A poca distancia de él, un hombre chino con gafas camina lentamente. Se cruzó de brazos e inclinó la cabeza. Tiene un abrigo impecable, un rectángulo de un periódico cuidadosamente doblado blanquea de su bolsillo. Parece que ni un solo sonido del mundo externo penetra en su conciencia ... No solo hay dos tipos humanos, sino también dos mundos, infinitamente lejos uno del otro.
Cualquier fotógrafo que recuerde la naturaleza de la fotografía quiere tomar una fotografía que le devuelva instantáneamente al espectador un recuerdo o conocimiento perdido, pero esto solo es posible en privado. Hace unos cien años, la fotografía parecía un milagro técnico, y ahora ha llenado todo el mundo, haciéndonos indiferentes a la memoria, la nuestra y la de los demás. No es inofensivo replicar el mundo existente, aumentando así la inercia del hábito.
Aquellos que no tienen la costumbre de considerar la pintura durante mucho tiempo y al mismo tiempo experimentar algo sobre sí mismos no entenderán el arte de la fotografía. Pero con quienes tienen este hábito y no lo reconocen, la misma historia. Es decir, no es la línea y la luz y no el patrón de los puntos que hacen la foto, sino un arreglo personal a su hecho. Así que estoy tratando de volver a contar esta o aquella foto, para que surjan estas redes de arañas de relaciones. Pero otro autor no entiende su existencia, existencia, él está todo en el cliché, en el hábito. "Una vez que todas las piernas / mundial número 1 arriba" - lamentando Izvekkov en el poema "La juventud volando"
...
pero la vista
brilla №2 mundo
, pero estamos en el dolor
distinguen apenas

una tercera clase YURINA imágenes - parábola sólo a la superficie mira por nada. Y no siempre es posible transmitir su contenido ...
Crepúsculo
Las persianas están iluminadas y a la luz del día, y en la ventana hay una tarde con un gato. Es decir gato, él es de noche. Jura cree que la imagen se remonta a los "espejos lentos" de Lord Danseny, en los cuales el tiempo comienza a fluir lentamente y, en consecuencia, en lugar del día, podemos ver la noche. Recuerdo el verso de A. Parschikov "gato - un vaso de infierno hollín" ... algo así.

"The Falling Barn"

sobre los caballos,
sobre el destino de las casas de escudos:
primero se arrodillan,
y durante mucho tiempo permanecen de pie,
cayendo por un valle,
contra el telón de fondo de las montañas ...

"Una abuela centenaria"

La vejez es indefensa; necesita tutela. Y la vejez es profunda. Algo de los alevines del pez aparece en el hombre. Probablemente velocidad de pensamiento. El pensamiento parpadeó y desapareció: una mirada telescópica, cuyo significado ya no se puede entender. Puedes ver la vejez profunda como un río. La nieta admira a la abuela y sus cien años. Nosotros somos ella
En la exposición fotográfica de Yuri Izvekov, titulada "Un rayo de luz en una calle vacía por la noche", se podían ver obras que aún no se han traducido a números. La imagen con un rayo de luz, que dio el nombre de la exposición, salió por casualidad. El fotógrafo no actuó sobre la capa de película fotosensible con ningún reactivo especial para lograr el efecto de un solo haz. A menos que el fondo se oscurezca ligeramente, haciendo que el haz brille aún más brillante.
Puedes entender la alegría del autor. Es como atrapar a un ángel real en la lente fotográfica.
"Padres". El artista capturó a sus padres, yendo a la distancia. El tono ligeramente descolorido de la fotografía y la desolación del lugar atrapado en la lente: la orilla, las piedras y los diversos escombros llevados a cabo por la ola, sugieren la destructividad e irreversibilidad del tiempo. Obviamente, los padres nunca se darán la vuelta. Incluso los registros de agua en primer plano parecen un obstáculo insuperable.
Después de fotos de estudio con luz artificial, postales con vistas de países exóticos de turistas, glosas e informes, quiero algo simple y humanamente comprensible. Las fotos de Yurina nos dan esta oportunidad.
* La traducción del texto proviene de Google.

Bulat Ayusheev. ch. ed. Revista Baikal.

© Copyright: Yuri Izvekov Ulan-Ude , 2017
Certificado de publicación No. 117010803355

Юрий Извеков Улан-Удэ   11.01.2020 17:51   Заявить о нарушении