Прекрасная Елена

Л. С. Афанасьев





Прекрасная Елена


Поэма
О всепобеждающей силе любви
 

;



             Афанасьев Леонид Сергеевич
           родился в 1926 году в городе Брянске.
Театральный художник, музыкант-дирижер, композитор, поэт, писатель, педагог-доцент. Заведовал кафедрами музыки в Орловском гос. пед. институте и в Орловском институте культуры и искусства. Участник Великой Отечественной войны. Ветеран труда. Имеет правительственные награды.
Автор адресует поэму учащимся младших классов, как материал для внеклассного чтения при изучении «истории древнего мира» и всем, кто интересуется историей и поэзией.
В поэме использованы сведения из поэм древних авторов: Пиндара, Гомера, Еврипида, Софокла, Овидия, Аполлона Родосского, а также исторические сведения современных авторов.
;
           ЧАСТЬ 1

             Песнь I.
     ПОРА ЛЮБВИ.

Страна чудес, страна Эллада,
Страна поэтов и богов —
Великолепная плеяда
В кругу священных берегов.
Не властна над тобою Лета.
Приам, Елена и Парис
В поэме древнего поэта
В букете девственном сплелись!
Культуру стран сама собою,
Как от горчичного зерна,
Взрастила пышной красотою
Благословенная страна!

Дерзну ль и я душою страстной
Воспеть небесные черты
Елены — ангельски прекрасной
И зло коварной красоты.
Поутру, помоляся Богу,
Беру перо, сажусь к окну
И отправляюсь понемногу
В чужую древнюю страну.

Итак, начнём.
 В былые годы,
Не менее, чем в наши дни,
По воле Бога и природы,
Пленялись красотой сыны.
Пленялись до самозабвенья!
И лилась кровь, лились стихи
Пиндара — знатного рожденья
И Гесиода — от сохи
 .
                * * *
В душистых девственных лесах,
В горах Этолии прекрасной,
Цветы, вплетая в волоса,
Гуляла девочка в день ясный.
Гуляла, пела о любви.
Священных слов не понимая,
И счастье в маленькой груди
Светилось ясным солнцем мая.
На склонах гор среди цветов
Пастушки в хороводе пели,
Проказник Пан в тени кустов
Играл им на своей свирели.
Не затмевало небосклон
Ни облачко, ни туча злая...
И, вдруг, пред нею Аполлон,
Кифарой воздух сотрясая!

И замер звук. Он потрясён
Ее красою неземною.
Как юноша пред нею он
Стоит с поникшей головою.
Прелестней муз его, харит,
Блистательней самой Селены .
Земля Этолии хранит
Лицо прелестнейшей Елены!

Один лишь миг, иль целый век,
Продлилось робкое молчанье.
Но тут же богочеловек
Изрёк сей деве прорицанье:
«Зачем на свет явилась ты,
Ты — сверхнебесное созданье?
Злой рок причиной красоты
Явит и войны, и страданья!»

И тут же Аполлон исчез,
Вмиг растворился, словно не был,
Но появился злой Арес,
Грозою сотрясая небо.
Елену ужас охватил.
Сверкали молнии над нею...
Помчалась, сколько было сил,
От деда в Спарту к Тиндерею .
                * * *
Прошло с тех пор немного лет,
И новая беда случилась.
Как на торжественный обед,
Тьма женихов пред ней явилась.
Кто жаждал вечной красоты.
Кто жаждал славы и признанья.
Кого-то мучили мечты
Лишь о наследстве в день венчанья.
Кружились пёстрою толпой —
Все ждали только встречи с нею
 И неустанною мольбой
Надоедали Тиндерею.
Избавиться от своры сей
Помог им мудрый Одиссей.
«Пусть белокудрая Елена
Сама назначит жениха.
А ты, что б не было греха.
Назначь им неизбежну цену:
Пусть клятву страшную дадут,
Что в результате пораженья,
Оружья в руки не возьмут
И не развяжут здесь сраженья».
С ним согласился Тиндерей
И девушек послал за ней
.
               * * *
Вы мне поверили, друзья,
Что девочки любви не знают
До той поры, пока князья
Себе их в жены выбирают.
Тогда, как пробка, вылетают
От забродившего вина?
Ан нет! Ан нет! Ан нет! Ан нет!
Проказница в тринадцать лет
Уж о любви большой мечтает.
И спать, и бодрствовать мешает
Самою созданный атлет.
Елена вам не исключенье,
Не избежала искушенья.
Зачем в далёкую страну
Из дома к деду убегала?
Все потому, что в ту весну
Двух братьев в роще повстречала.
Приблизившись, один из них
Взглянул в восторженные очи,
И этот взгляд, и этот миг
Мешал ей спать все долги ночи.
Как статен. Как волос волна
Лицо искусно обрамляла...
Точь-в-точь такой, каким она
В девичьих грёзах представляла.

Но это миг, но это сон.
С тех пор ни встреч, ни расставаний.
В пространстве растворился он,
Оставив рой воспоминаний.
Как долго девичьи мечты
Ей рисовали радость встречи.
Как часто чистые листы
Марала и сжигала свечи...
Как часто раннею порой
В леса и рощи уходила,
Где ухом шорохи ловила
И отдыхала под горой
В надежде вновь увидеть их
Своих красавцев молодых.

           Песнь П.
           БРАТЬЯ.

А где же братья, право, где?!
Бежав от мщения Фиеста
Они не находили места
Ни на земле, ни на воде.
В Кротон и Фивы, и в Делос
Проплыть не раз им довелось,
Пол моря, больше половины.
И вот теперь вблизи Афины.

Уже вдали Пентеликон —
Цветного мрамора гора —
Уходит гребнем в небосклон,
А под горою — Агора.
Шумит сей рынок день-деньской
Разноязычною толпой.

Купцы и воры разных стран
В людской стекают океан.
Везут рабов, везут зерно
И сибарийское вино.
Из Африки — слонову кость
Везет заморский чёрный гость.
От Скифов — мёд, пеньку, пшеницу
И горностая, и куницу.
Товаров редкостных не счесть —
Все в греческих Афинах есть!

Изведав много разных стран,
Избороздив весь Океан ,
Два брата, в прошлом беглецы,
Теперь же — знатные купцы.

Стал Агамемнон богачом.
И в Сиракузах, и в Милете,
О дефиците в целом свете
Он знал на память, что почём.
Его встречают сибариты
В роскошных виллах и дворцах.
Ему менялы — трапезиты
Охотно делают кредиты,
Склоняя на весь лад в сердцах.
Ведь богачей всегда ругают,
Но к ним с надеждой прибегают.

Скромней в торговле Менелай.
Он мог бы стать большим поэтом,
(И нищим богачом при этом),
Но, каждый ест свой каравай.
Сошли на берег и вначале,
Теснясь в базарной суете.
Людей и цены изучали:
«Поднялись, иль, как прежде, — те?»

Афинский люд, не то, что в Спарте.
Там каждый, чуть что — за ножи
Хватается в пустом азарте...
Отнюдь, афинские мужи
За честь считают мир и дружбу.
Умеют также отдыхать.
Военную, иную службу,
Достойно с честью выполнять.
Ведут для развлеченья споры
За кружкой слабого вина.
Цирюльни, лавочки, конторы —
На то и Агора дана.

А вот и тот, кто нужен им —
Торговец свитками Селим.
В его убогой мастерской
Рабы корпеют день-деньской.
Сидят по лавкам нагишом
И пишут свитки камышом.

Волнует братьев (уж давно
У них то было на примете),
Колхиды ценное руно;
Всё, чем торгуют в «Новом свете»
И Менелай за десять лепт,
Узнал тот час, чем дышит свет.
Селим охотно рассказал
О всём, что знал иль ловко врал.
— Вот доложу вам, новость злая:
 В печали горькой Тиндерей —
Елену, дочь, украл Тесей... —
Новость сразила Менелая!
— Скажи, старик, скажи куда
Его направились суда?
И много ль войска у него?
— Простите, больше ничего
Сказать о нём я не могу.
Да вы все знаете его.
— Ты лжешь, старик!
— Ей, ей, не лгу,
По разным слухам он увёз
Её на остров свой Делос.
— Идём, мой брат, идём скорей
На пристань. Много кораблей
В том направлении идут
И сам ты знаешь тот маршрут!

— Знаю, не знаю — как сказать.
Не поддавайся ты азарту...
Не лучше ли поехать в Спарту
И там подробней всё узнать?
— Да не сидеть же нам на месте,
Когда беда грозит невесте!
— Невесте? — Эка ты хватил!
Уверен  ли,  достанет сил
Чтобы  Елену покорить,
Сердца в одно соединить?
— Уверен, брат, уверен я —
Елена будет лишь моя!
Тесея я, клянусь, убью
Иль в поединке, иль в бою!
— Тогда, не мешкая, пойдем
И, хоть в корыте, поплывём.

              Песнь Ш.
               ТЕСЕЙ.

А кто такой Тесей? — Читали
Вы в школе, помнится, о нём.
Но, чтобы нить не утеряли,
Мы по порядку всё начнём.

Так престарелый царь Эгей
Обязан был царю Миносу
Семь юношей и дочерей
Прислать, как дань, ко граду Кноссу.
Минос тот час определил:
Могучий сын царя Эгея,
Что вместе с жертвами приплыл,
Мог зятем стать.
 Зовет Тесёя.
— Я вижу всё.
Дочь Ариадна
Уже заметила тебя.
Когда б, её ты полюбя,
Женился, эка было б славно.
Наследство б знал кому оставить,
И ты бы мог здесь славно править.
Пойдем пройдёмся, покажу
Как без наследника живу.

По камнем устланной дороге
Они направились вдвоём
К дворцу .
 Минос в пурпурной тоге,
Тесей — с гиматьей за плечом .
  Открытый пандус  с бастионами,
Вдоль по обеим сторонам —
Веранды с красными колоннами
Встречали  их то здесь, то там.
На фресках — жизнь и быт людей…
В них нет, как в Греции, пифонов
И устрашающих грифонов ,
Но радость спорта и затей.
Купален, лестниц, коридоров
В сем лабиринте нет конца.
Для наслажденья чувств и взоров —
Великолепие дворца!

Покой царицы превосходит
Дворцы Милета и Афин.
Здесь в волнах фресок хороводит
Весёлый, как живой,  дельфин,
Цветы, зигзаги  и  спирали —
Все радует царицы глаз.
Художники разрисовали
Не только стены — унитаз.
Да, унитаз.
                Искусственным сливом,
И ванная, водопровод —
Вы в царстве сказочно красивом.

Парадной лестницей поднялись
В роскошный, светлый Тронный зал.
Улыбкой лёгкой обменялись.
Присесть, царь жестом указал.
— Ты видел всё. Чего не видел
Увидишь через мало лет.
Отказом ты меня обидишь.
Так жду решительный ответ.
— Великий царь, я не один.
Четырнадцать друзей со мною.
Хотел бы видеть, как твой сын
Кривит холодною душою?
Я буду рад женой назвать
Дочь Ариадну. И владений
Тебе не нужно отдавать.
Живи до новых поколений.
Отдай мне дочь. И отпусти
Моих товарищей с женою.
Мы будем с радостью нести
Твой образ всюду пред собою.
— Премудро. Только не резон
Мне вырвать дочь свою из сердца
И бросить псу. Пусть даже он —
Сын бога Зевса-громовержца.
Твой окончательный ответ.
Согласен ты со мной, иль нет?!
— Нет, не согласен, царь.
Покуда
я не увижу парусов,
И все мы отплывём отсюда.
Сразиться с зверем я готов.

Царь резко встал.
И тот час в зале
Явились, точно из земли,
Два воина.
Его связали
И к лабиринту повели.

В глубоком каменном подвале
Семь юношей, семь дочерей
С тревогой в сердце ожидали
Жестокой участи своей.
Лишь только Эос  засветилась,
Вдруг,  Ариадна  появилась.
Рискуя участью своей,
Прошла меж спящих сторожей.
— Возьми, Тесей, вот эти нитки
И обоюдоострый меч.
                Спрячь их под складками накидки,
Вас ждет немало разных встреч.
                И удивлённому Тесею
Меч и клубочек отдала.
Он не успел проститься с нею,
Исчезла, точно не была.

Еще лучи не осветили
Верхушки сосен над горой,
Их в мрачный тартар поместили
Зловещий, гулкий и сырой.
В безмолвии гробницы сей
Их страшный ужас охватил.
Спокоен лишь один Тесей,
Мечём, от пут освободил.

Вдруг, словно своды загремели.
Ужасный рёв!
 Лишь в темноте
Глаза чудовища горели,
И клокотанье в животе.
Собой, заполнив всю пещеру,
Готовый всех тот час пожрать,
Похож  на злобную мегеру,
Он стал зловеще наступать.
Но вот удар под правым глазом!
Еще удар! И из ноздрей,
И изо рта, единым разом,
Кровавый полился ручей.
Но мышцы Минотавра крепки.
В звериной злобе всех подряд
Разбрасывал он. Словно щепки
С под топора вот так летят.
    Ориентируясь вслепую:
Где глаз, где морда, где нога,
Тесей в минуту роковую
Схватил зверюгу за рога.
И тут же лезвие кинжала
Вонзилось зверю в левый бок.
Все тело мелко задрожало,
И, рыкнув, Минотавр издох.

По нитке вовремя успели
Дойти до запертых ворот.
Мечом Тесей раздвинул щели
И сделал резкий поворот.
Они с визжанием открылись,
И все на воле очутились.
Здесь Ариадна их встречала,
В восторге не стеснялась слез.
Внизу тропинку указала,
И все спустились под откос.
Тесей корабль свой снарядил
И всей ватагою отплыл.

Его корабль летел, как птица.
Уж берег Аттики вдали.
Не уставая веселиться
И пели, и венки плели.
За ними пёстрою толпой
Прелестнейшие Нереиды,
Блистая яркой красотой,
Ничем не хуже Артемиды,
Сверкает жемчуг в волосах,
Смеясь кружатся и играют,
Купаясь в пенистых волнах,
Отца Нерея прославляют.

Но, вдруг, разбушевалось море.
Повсюду грохот, шум и вой.
Трещали вёсла, мачты... Вскоре
Все оказались под водой.

И вот они в подводном царстве.
Ни на земле, ни на воде,
Ни в королевстве-государстве
Не встретишь этого нигде.

Корабль их мягко погружался
На дно морское. Посейдон
Их с нетерпеньем дожидался.
Он был ворчлив и раздражён.

У Посейдона с Амфитритой
На дне был сказочный дворец.
С самой блестящею харитой
Она сравнима.
Наконец,
Все путники пред ним предстали
Не зная, как им поступить,
Не зная, что им говорить,
Все терпеливо ожидали.
Он свой трезубец опустил
И тут же море усмирил.

— Тесей забыл об уговоре
И просьбе старого отца:
«Коль победишь Миноса в споре,
Смени на мачте паруса»?
А он от зорьки и до зорьки
Тебя нетерпеливо ждал.
Когда корабль твой увидал...
Как слезы были его горьки!
                Ты беззаботно веселился.
Конечно, девицы милы...
Отец  твой  Зевсу помолился
И прыгнул в море со скалы.
Погиб он, горем  изувечен.
Но благодарственный народ
«Эгейским» море назовёт —
В истории он будет вечен!
Решеньем старого Нерея
Тебя я должен наказать:
Невесту у тебя отнять,
Чтоб наперёд ты был умнее.
Её отныне отдаём
Мы в жёны богу Дионису.
Пусть делают вино вдвоём
На благо каждому полису .
Ты ж, как единородный сын
Весьма почтенного Эгея,
Становишься царём Афин.
Берись за дело, не робея.

Он мановением руки
 Их отпустил. Все поспешили
На свой корабль. И «моряки»
К желанным берегам приплыли.


                Песнь IV.
     ПОХИЩЕНИЕ  ЕЛЕНЫ.

Удачно правил царь Тесей
Большой республикой своей.
Но грусть-тоска его съедала:
Ни дочерей, ни сыновей,
Жена ночами не ласкала.
Но весть вся Греция несла,
Что в славном царстве Тиндерея
Меньшая дочь его росла,
Что в свете нет её милее.
Тесей, хоть деву не видал,
Но вожделеньем запылал.
Не много-мало торопился
И в путь-дорогу снарядился.
С ним увязался Пейрифой,
Силач, боец, хоть и хромой.
* * *
И это в школе вы читали,
Как мимоходом там и там
Они победы совершали
И всё делили пополам.
И великана Перифета,
Прокруста с выдумкой своей,
Синида — злобного атлета —
Всех побеждал в пути Тесей.
Поэтому, чтоб ближе к цели
Нам поскорее подойти,
Я пропущу всё, что успели
Они проделать на пути.

И вот Лаконии достигли.
Надев хламиды пастухов,
Власы под демосов постригли,
Прошли вдоль хижин и дворцов.

На площади все танцевали.
Водили нимфы хоровод...
И сразу путники узнали
О ком шумел везде народ.
Она прекрасней Артемиды
И ярче солнечных лучей.
Прелестнейшие данаиды —
Все они меркнут перед ней.

Теперь два путника, два вора,
Пробравшись тайно во дворец,
Притихли. Когда смолкла хора .
Ее дождались, наконец.
Она жар-птицею светилась,
Идя палатами дворца...
И преступленье совершилось.
Ее два вора-подлеца,
Как лебедь белую схватили
И, тряпкой нежный рот закрыв,
В мешок крапивный опустив,
Через толпу пройти решили.
Им эта хитрость удалась.
Они ушли, как не бывали.
Весть молниеносно разнеслась:
«Царевну милую украли!»


                Песнь V.
                ПОИСК

Вы помните? Я говорил вначале,
Как Агамемнон, Менелай
О преступлении узнали?
Что было дальше, почитай.
Они, как скоро появились
У Тиндерея во дворце,
Конечно же не удивились
Печати скорби на лице.
Их диоскуры  повстречали,
Царя спартанского сыны,
Но скупо всё им рассказали,
Они доподлинно не знали —
Все были праздником увлечены.
В мгновение звезда Эллады
Исчезла за края земли.
Все каждой вести были рады,
Что им свидетели несли.
              * * *
Но где ж несчастная Елена?
В суровой крепости она
Была, как враг, заключена.
И здесь узнала ужас плена.

Меж тем Тесей и Пейрифой
Ее делили меж собой.
И жребий выпал на Тесея.
Сокрыл обиду Пейрифой.
Тесей от радости балдея.
Сам предложил исход такой:
Он должником отныне будет,
И ту прекрасную из жен,
Какую Пейрифой полюбит.
Добыть всегда поможет он.

Все знают, среди злых людей
Не встретишь искренних друзей,
И наш прекрасный Пейрифой
Не отличался добротой.
Решил он с другом согласиться —
Немедленно назад  пойти
К родне в доверие войти.
На поиск с братьями пуститься,
Вести по ложному пути.
                А вся Еленина родня
И Агамемнон с Менелаем,
Найти виновника желая,
Уж исходили все края.

И вот пред ними Пейрифой.
Он знает, как найти Елену.
И, за значительную цену,
Им излагает план такой:
«Её похитил враг Тесей.
Хранит в горах Пелопоннеса,
В чащобе девственного леса.
Вы можете пойти за ней!»
Друзья немедля снарядились.
Но, чтоб героя победить,
К Гераклу с просьбой обратились
Акт правосудия свершить.
Он им сказал: «Мне друг Тесей,
Но честность с правдою сильней.
На подвиг вместе мы пойдём,
Елену под землёй найдём!»

И вот Геракл и диоскуры,
И с ними храбрый Менелай,
Доспехи взяв, накинув шкуры,
Достигли город Немелай .
На них все жители Немеи
С большой надежною смотрели.
Им рассказали: «Лев-Тифон,
Тот, что ехидною рожден,
Вдруг, начинает ржать и выть.
Становится здесь страшно жить.
Из всей округи навсегда
Все разбежались кто куда».
Но на вопрос: «Здесь был Тесей
С прекрасной дочерью своей?»
Никто не видел, не слыхал.
Лишь Пейрифой  им  подсказал:
«А  я  уверен  наперёд.
Он выбрал для укрытия грот.
Иль в чаще прячется лесной
Вот там, в ущелье, под горой».
Друзья направились туда.
Ни земледельцы, ни стада
Их не встречали. Там, где шли,
Лишь травы буйные росли
Да над зеркальной гладью вод
Стрекозы водят хоровод.

Весь день ходили по лесам,
Искали вора здесь и там.
Нашли в ущелье под горой
Стоянку с мятою травой.
Решили здесь их поджидать
И, может быть, заночевать.
Уж солнце скрылось за горой
И всё ложилось на покой...
Как, вдруг, раздался страшный рык,
И появился лев иль бык,
С косматой гривой, с головой
Похожей на кувшин большой.
Сверкают пламенем глаза,
Из них кровавая слеза
Течет бурливою рекой,
А хвост — шипящею змеей
Вращается взад и вперёд,
И жалит всех, кто попадёт.

Сейчас же робкий Пейрифой
Исчез за крепкою скалой.
Героев стрелы засвистели..,
Но шкура зверя, точно медь,
Все стрелы тот час отлетели.
А  лев, как гром начал реветь,
Вращать хвостом и бить ногами,
И, точно бычьими рогами,
Грозился тот час пропороть,
Коль попадёт живая плоть.
Тут Менелай, схватив рога,
Остановил на миг врага.
Своим железным кулаком
Сшиб Полидевк его.
 Потом,
Геракл всю битву завершил —
Зверюгу насмерть задушил.

И только вышли из пещеры,
Как слышат вой и крик Химеры .
В кромешну тьму июльской ночи
Она вопила что есть мочи.
На этот вой, на этот крик
Пошли герои напрямик.
В затоне Лейнерских болот
Химера с Гидрою живёт.
Об этом знали наперёд
Непобедимые.
 И вот,
Геракл кострище распалил,
До бела стрелы раскалил.
Метал одну их за другой
Горящей огненной дугой..
Но эти стрелы лишь могли,
Что гидру в ярость привели.
Сверкая белой чешуёй,
На хвост громадный свой поднялась,
Шипя очковою змеей,
Вкруг ног героя обвивалась.
Геракл дубинкою своей
Сбивал ей головы, как груши,
Но вновь они росли на ней,
А кольца все сжимали туже.
Схватив горящие поленья,
Друзья спешили прижигать
На месте головы в мгновенье
Все девять шей, чтобы опять
Все головы не приросли.
И тем товарища спасли.
Недалеко была пещера.
Во тьме заметить не могли.
Оттуда, как из-под земли
Ползет чудовище — Химера.
Дочь той Ехидны и Тифона,
Уродство гидры, льва, козы,
Несла три головы Дракона,
Хвост ядовитейшей змеи.
Клешнями рака уцепилась
За ноги, где стоял Арес.
А хвост уж к голове полез,
Зубами больно в голень впилась.
Арес от боли закричал,
Отчаянно бороться стал,
Но он — отличнейший стрелок,
С Химерой совладать не мог.
Тогда Геракл свой меч схватил
И головы ей отрубил.
Рассек Геракл тела сестёр
И стрелы желчью их натёр.
С тех пор окрестности Лернеи,
Как прежде, пышно расцвели.
А жители святой Немеи
Отныне праздник завели.
Но, ни Тесея, ни Елены
Герои так и не нашли.

               * * *
И вновь пред ними Пейрифой.
Он излагает план такой:
«Я знаю, в городе Стимфала
Именье у Тесея есть.
Сестра моя его встречала.
Мог там с Еленою засесть».

Поверив слову, как всегда,
Они направились туда.
Что ждало их на этот раз,
Стояло на пути их воле?
Повсюду, сколько видел глаз,
Пустынное пред ними поле.
Мертво и тихо всё кругом.
Вблизи от города Стимфала
Их всех Афина повстречала.
Гераклу два тимпана дала,
Всем — щит с отравленным мечом.
 «Вы путь избрали непростой.
Здесь колесница не промчится,
Чтобы успеть скорее скрыться
В пещере или за горой.

Даю вам острые мечи,
Щиты из самой прочной стали,
Таких вы прежде не встречали.
Геракл, в тимпаны постучи,
Когда стимфалии  взлетят
И диким криком закричат,
И сыпать перья точно стрелы,
Вам должно всех их перебить
И ни одной не упустить.
Тогда идите в те пределы.
Где властвует кентавр Хирон.
Всё о Елене знает он».
И, лишь Афина удалилась,
Геракл в тимпан ударил свой.
Вмиг над высокою горой
Стимфалей туча появилась,
Поднялся дикий крик кругом
И перья градом полетели.
Но, к счастью, все друзья успели
Укрыться дарственным щитом.
А стимфалиды прибывали.
День, точно вечер, потемнел.
Крылами солнце закрывали,
Противным голосом кричали
И сыпали дождём их стрел.
Весь день и вечер шло сраженье.
Когда стал чистым небосклон,
Друзья мои без промедленья
Направились на Пелион.
Остатки  птиц  за  горизонт
Умчались в дальнюю  Колхиду,
В неведомый Эвксинский Понт,
И вскоре окрылись все из виду.
                * * *
Разбив сандалии свои,
Жилища мудрого Хирона,
В пределах мирных Пелиона,
Достигли  рыцари  мои.
Их старый  друг  кентавр  Хирон,
Учитель, врач  и  звездочей,
Был откровенно удивлен
Приезду дорогих гостей.
В их честь он заколол барана,
Вином столетним угощал,
Кормил, поил, а утром рано
Им путь-дорогу  указал.
«Вам надо  долгий  путь пройти.
Кротон, Сибарис, Агриген..,
Когда же на своём пути
Достигните вы Карфаген,
Верблюдов надо нанимать,
По огненным пескам пустыни
Они лишь могут кочевать.
А ночью воздух резко стынет.
Там люди черные живут,
А в реках звери-крокодилы
Людей, как куропаток, жрут
И жажда иссушает силы.
Там в жаркой и чужой стране,
Изведав героизма цену,
Прикованной к большой скале,
Найдёте вы свою Елену».
                * * *
Им предстоял нелёгкий путь
До края западной земли.
Но, не желая отдохнуть,
В ту страшную страну пошли.
И день, и ночь, и день, и ночь
 Сменялись.
 Но влекла героев
Спартанцев царственная дочь,
Их силы умножая втрое.

И вот страна, где  злой  Танат
Живет на море и на суше.
Он в Тартар  отправляет души.
Лишь кости на земле лежат
И, как валежник мокрый, тлеют.
Повсюду, сколько видит глаз,
Они среди травы белеют,
Наводят смерть-тоску на вас.

Уж близок полдень. За горою
Край света — Вечный Океан.
Они прошли немало стран,
Но подвиг — жизнь даёт  герою!
И, вдруг, ужасные горгоны 
Закрыли небо над горой1.
И вопль, и визг, и крик, и стоны,
Ужасный разразился  вой.
Все тело крепкою бронёй
И лапы медной чешуёй
Покрыты,  как у прежних птиц.
Смертелен  вид  их мерзких  лиц.
Не языки, а длинны жалы,
Огонь пылающий в глазах.
Клыки  их — острые  кинжалы,
И змеи вьются в волосах.
Они железными когтями
Враз разрывают пополам
И кровь сосут. Затем костями
Разбрасываются по полям.

И вновь прелестная Афина
Героям очень помогла.
(Она любила Зевса сына
Оберегала, как могла.)

 
«Запомните, сыны Эллады,
 Горгоны вовсе не сильны.
Но ваши собственные взгляды
На морды  их,  для  вас  страшны.
Ваш взгляд на них рождает пламень.
Все, кто глядел на них в упор,
Тот час же превращался в камень,
И здесь стоит до этих пор».
Сказав, всем четырём дала
Из меди прочные щиты
Необычайной  чистоты —
Сверкают, точно зеркала.
— Горгоны, видя отраженье
Своих же собственных голов,
Не могут продолжать сраженье,
А камень и для них готов.
Сражайтесь этими щитами,
Как прежде острыми мечами». —
Ее друзья благодарили
И смело ринулись вперёд,
Где птицы в бешенстве кружили
К ним направляя свой полёт.
Лишь только скверные горгоны
Бросались камнем с высоты,
Вмиг поднимались вверх щиты,-
И замирали  визги,  стоны.
Так, еще солнце не садилось,
Как всё сраженье прекратилось.

                Песнь VI.
   ПРИКОВАННАЯ ЕЛЕНА

Меж тем, Елена третьи сутки
Была прикована к скале.
Ей оставалось три минутки,
Когда окажется в желудке
Жестокой твари на земле.
Последний разговор с Тесеем
Так разрешил её судьбу.
Она противилась ему,
Как мы, мужчины, не умеем.
Мы сразу в дых, мы сразу в глаз.
Кто ловче и сильней из нас,
Тот победитель, тот герой,
С победою идёт домой.
У женщин тактика иная.
Они не машут кулаком.
Но, о любви порядком зная,
Как кошка с мышкою играя,
Врага сражают языком,
И в заключении слезами
Всегда с победой перед нами.
Ей  доставляло  наслажденье
Оттягивать победы срок.
У похитителя терпенье
Пила, как виноградный сок.
Все  прежние его атаки
Она, как опытный боец,
Предупреждала.
 Наконец,
Терпению пришёл конец.
— Последний раз тебя молю,
Забудь ты призрак Менелая.
Ты видишь, как тебя люблю,
Как каждый вздох и взгляд ловлю,
Одной любви твоей желая.
Все! Хватит!
 Кончилось терпенье!
Ты не достанешься ему!
Уж раз  ни  мне, то никому!
Тебя отдам я на мученье!
Каков последний твой ответ?!
— Нет, нет. Нет! Нет!!
— Эй, стража, взять её скорее!
Связать и бросить со скалы
В пучину вод царя Нерея!!
Не слышу я твоей мольбы!
— Уж лучше смерть, чем плен до гроба.
Я полюбила бы тебя,
Когда б того желали оба,
Ты любишь одного себя.
— Так значит смерть желанней жизни
В роскошных парках , во дворце?
— С любимым жить в своей Отчизне
Приятней даже в шалаше!
— Нет, я придумал казнь страшнее.
Там, где бушует Океан,
В Египте у царя Кефея —
Граница всех полнощных стран.
Там в глубине солёных вод
Одно чудовище живёт
Страшнее Гидры и Химеры.
Ей, по законам старой веры,
Жрецы четыре раза в год
Приносят в жертву молодую
Красавицу еще живую.
Оно же кровь её сосёт,
Пред тем, как целиком сожрёт.
Вот там узнаешь муки ада.
Скажи, такой судьбе ты рада?
— И в этом вся твоя любовь?
Я повторяю вновь и вновь:
Не признаёшь ты пораженья
И не в любви, и не в бою.
То не любовь, а вожделенье.
Ты волю ценишь лишь свою.
                * * *
Её, как пленницу, связали,
У моря на краю земли,
К скале цепями приковали,
Оставили одну — ушли .
От ужаса дрожат колена.
В оковах у самой воды
Молилась горькая Елена,
Об избежании беды:
«Прекраснейшая Артемида,
Не допусти, что б в цвете лет
 Я в царство мрачное Аида
Сошла, так не  увидев свет.
Скажи, за что такие муки
Обречена я претерпеть?
В накате волн, при каждом звуке
Я уж готова умереть».

Но тихо, тихо всё кругом.
Лишь издали, как лёгкий гром.
Прощаясь с тучкой дождевою.
Рокочут волны.
                Но к Елене
Уж приближается Танат —
Бог ада, где блуждают тени
И души в ужасе кричат.

Её всё тело холодеет,
И сон смыкает ей глаза.
Она, как будто, каменеет
Лишь катится еще слеза.
«Прощайте, мама и подруги,
Прощай, любимый Менелай.
Прощайте детские досуги,
Отец и дедушка, прощай...»

                * * *
Раздался гром.
 Разверзлось море.
И из глубокой глубины
Чудовище большой длины
На берег  выползало вскоре.
Оно страшнее всех страшилищ,
И слов не хватит описать.
Вот щупальцы зашевелились,
Тянулись к ней, чтоб кровь сосать.
Ползло, ползло, ползло к Елене,
Ползло на берег из воды.
Кривые лапы и колени
В земле оставили следы.
Уже готовилось клыками.
Младое тело растерзать,
Пить кровь горячими глотками
И молоко её сосать.
Как, вдруг, калёная стрела
Его порыв остановила.
За ней ещё, ещё разила.
И зверя в ярость привела.

Всей силой водяной стихии
Зверь обладал. Он в тот же миг
Всю ярость обратил на них.
Герои — воины лихие —
Как на войне, со всех сторон
Морского зверя окружили.
В злом бешенстве метался он.-
Но, наконец, его добили.

Еще в конвульсиях дрожало
Чудовище на берегу,
Еще шипело, угрожало
Сбить Менелая на бегу,
А он стремился поскорей
Освободить от злых цепей
Ту, кто всего ему дороже.
К ней подбежал, обнял, и что же?
Его любимая мертва.
На бок склонилась голова...
Её зовёт — она не слышит,
И, кажется, совсем не дышит.

Друзья безмолвно окружили
Подругу,  милую,   сестру.
От пут стальных освободили
И уложили на траву.
Её  приподнял Менелай.
Коснулся губ ее губами...
— Она жива! Жива!! Так знай,
Теперь ты не погибнешь с нами!!!
Где храм Асклепия, в  Милете?
— Нет, в Эпидавре, близ Микен.
— Да где бы ни был.
В целом свете
Для нас нет неприступных стен!
Туда! Туда, в Пелопонес!
Там горный воздух, чистый лес
Её немедленно излечат,
И Мойры  уж не покалечат!
Идемте, храбрые друзья!
Идём же, милая моя.

               * * *
От края западной земли
Елену на руках несли.
(Она уже не раз вздохнула.)
Вот дом ятера  Клеобула.
Асклепий,  как во сне, явился
И Менелаю приказал,
Чтоб к Клеобулу обратился,
И цену скромную назвал.
 
* * *
Дом находился на горе.
Внизу играло шумно море.
Ятер трудился во дворе.
Друзья поведали о горе.
Врач милостиво предложил:
— Пройдёмте в дом.
 Вот здесь с женою
Я уж два века пережил.
Богатства так и не нажил,
Но не обижен был судьбою.
Зевс мне две жизни подарил,
Асклепий делу научил,
Доволен жизнью я такою.
Пройдёмте на второй этаж.
Там моя клиника, аптека...
Немой вопрос я вижу ваш:
«Что, мол, дурачишь человека?
Лечи — и никаких гвоздей!
Я видел множество людей,
И все мне это говорили.
Но лишь Асклепию дарили
Быков от щедрости своей.
— Не беспокойся, Клеобул,
Тебя в обиде не оставим.
Ты так прозрачно намекнул,
Две драхмы за леченье ставим.
— Вот это славно, господа!
Несите девицу сюда.

Между столов, где в черепках,
Растенья редкие росли,
Меж ящериц и черепах
Елену бережно несли.

— Вот положите прямо здесь.
Посмотрим, живы ли глаза.
Вот видите, блестит слеза,
А значит, жизнь в бедняге есть.
Теперь прошу вас всех уйти,
Вы можете внизу остаться.
А лучше в море искупаться —
Полезно с долгого пути.

* * *
Прошло не боле двух часов,
Как пациент уж был готов.
Елена, наконец, проснулась,
Светло, как в детстве, улыбнулась,
— Ну что, голубушка моя,
Поспала на руках у мужа?
Всего три ночи и три дня.
Покой вам непременно нужен.
— Старик, о чем вы говорите?
Кто этот муж? Девица я.
— Поспите, милая, поспите.
— Нет, все скажите не тая.
— Да как сказать? Их было трое,
Четвёртый нёс вас на руках.
Четыре Эллина — героя.
Вон, все они сейчас в волнах.
Елена тот час догадалась:
Четвёртый — это Менелай!
Вскочила. На берег помчалась,
 Упада трижды невзначай.

* * *
Что было дальше? Ни сказать,
Да и пером не описать.
Как можно счастье на бумагу
Простым пером перенести?
Уж поздно. Я, пожалуй, лягу.
Довольно мне вам чушь нести.

                Песнь VII.
            .СВАДЬБА

Ох, эти свадьбы! Полон рот
От них родителям хлопот.
Уж восемь дней и семь ночей
Всё суетится Тиндерей.
Он двадцать раз вокруг ходил
И всё нигде не находил,
Как попросторней и хитрей
Поразместить своих гостей.
Но, к счастью, слышит он «Оге!»
И лай своей собаки слышит.
Привратник на одной ноге
Бежит к нему и тяжко дышит.
— Там господин стоит в хитоне,
В гиматии предорогой.
Как скажете, хозяин мой?
— Впусти. То повар Аполлоний.

Никто из местных поваров
Не мог так вкусно приготовить
Печений, сладких пирогов.
Отличных угрей отловить,
Умело уксусом полить,
Хоть цену требовал удвоить.
Хозяин жестом указал
Пройти в мужской прохладный зал,
Где стены золотом обиты
И потолки плющом увиты.
Здесь, как обычно, Тиндерей
Встречает знатнейших гостей.
— Коль будет множество народа,
К тому ж отличная погода,
При небольшой такой жаре
Устроим праздник во дворе.
Пройдём туда. Посмотришь сам,
Как всё расставить по местам.

Просторный двор.
                Он галереей
Вполне широкой окружён
Рядами стройными колонн,
Был и приятней, и светлее.
— Здесь поудобней будет все же
Для всех гостей расставить ложе.

* * *
О, свадьбы! Жизни всей венец!
Всё, что живёт и расцветает,
Будь мотылек, иль молодец,
Чудесным праздником венчает!

Эрот гостей в дверях встречает,
С венком из роз на голове.
И всех учтиво приглашает
К прозрачной ключевой воде.
Рабы всем омывают ноги
И, ароматом натерев,
И комплимент сказать успев,
Ведут в роскошные чертоги.

Везде гирлянды из цветов.
Все стены в золоте и меди.
Круги из низеньких столов,
Чтобы желанные соседи
Вкруг возлежали. Уж готов
Обед. — То лишь начало пира.
Волшебно зазвучала лира.
Когда же стихли голоса.
Обед обычный начался.

Закуски острые отведав,
Принялись гости за еду.
Лишь вкусно, сытно пообедав,
Омыли руки на ходу
В широкий двор.
Там начинался
Желанный свадебный обряд.
С Еленой Менелай венчался.
(Не каждый этому был рад.)

Отец, жених и оба брата
Афине жертву принесли.
С вином сосуд из чиста злата
Гостям с поклоном поднесли.
Отведав только по глотку,
Вино с водою размешали,
На позолоченном лотку
К заморским фруктам подавали.

Вот девицы из гинекей
Выводят под фатой невесту.
И, отделившись от гостей,
Жених подводит её к месту
За пышным свадебным столом,
Где мать с отцом их ожидают,
Целуют трижды, и потом
Их на союз благословляют.
Уж сладкозвучный Гименей
Коснувшись звонких струн кифары,
Хранить желает много дней
Всепокоряющие чары!
За ним, под трели звонких лир,
Их славят свадебные хоры.
Выходит острослов — сатир,
Затем жонглёры и танцоры...

Вовсю гремит веселый пир!
Шумят и веселятся гости,
(А по углам играют в кости).
Вот запевала — корифей,
В традициях былых «страстей»
 Заводит сколию лихую ,
Скажу примерно, вот какую:

«Жизнь коротка, коротка, быстротечна.
Так веселись же, мой друг, не грусти!
Только богам пировать можно вечно.
Нам от судьбы никуда не уйти».

Танцоры, гости бубнам в лад,
Заводят пляску круговую.
И, вместо нимфов и менад
Всё превращают в маскарад,
Хламиду нацепив смешную.
Когда ж напились и наелись,
Натанцевались и напелись,
Прощальным гимном Гименей
Венчает брачных и гостей!
Так завершился этот пир.
А в Спарту возвратился мир!

* * *
А как Тесей и Пейрифой?
Узнав об участи такой
Своей добычи драгоценной,
Так рассуждали меж собой
С тупою «мудростью» военной:
— Нет, не окончен этот бой!
Я уничтожу Менелая! —
Так рассуждал один герой.
«Тесея ждет судьба лихая.
Исполнит ли зарок он свой?» —
И с этой мыслью подлый брат
С лица земли убрать был рад,
Еленой завладеть желая.
— Ты не забыл, мой друг, Тесей,
 О клятве дарственной твоей?
Мне кажется, настал тот срок.
Когда бы ты и мне помог
Осуществить мечту былую.
— Всегда готов. Скажи, какую?
— Давно и страстно я влюблён
В жену коварного Аида.
Но не имел доселе вида,
Как мог быть план осуществлен.
Теперь нас двое. Ты и я
Сильны, как дружная семья.
Ты — сын владыки Посейдона.
Не смеет брат его Аид
Не внять моленьям внука Крона.
В неволе он жену хранит.
Клянусь я мудростью Хирона,
Живой рассудок победит.

— Я знаю страшного Аида.
Еще страшней его обида.
Он нас позором заклеймит,
Или немедля умертвит.

— Я удивлен тебе, признаться.
Давно ль ты стал всего бояться?
— Но сколь опасен план такой!
— А я-то думал, ты — герой!

— Ах, вот ты как?! Тогда идём,
Там сам узнаешь что по чем.
Они в ущелье среди гор
Под землю через лаз спустились
И в царстве мертвых очутились.
Предстали пред царём в упор:

— Великий царь, достойно ль трону
Держать во мраке и тени
Прекраснейшую Персефону?
Не знать ей радостные дни?
Порви неволи мрачной сети —
Ее на волю отпусти.
Клянёмся мы — друзья и дети,
Твой подвиг людям довести!

Царь улыбнулся. И рукою
На трон высокий указал:
— Садитесь, милые герои. —
Он очень ласково сказал.
Они вдвоём на трон поднялись.
Окаменели тут же враз!
Так в царстве мертвых и остались.
Сидят, пожалуй, и сейчас.
;
 


                ЧАСТЬ II.
                Песнь I.
         ЯБЛОКО РАЗДОРА

В лесистом царстве Геликона,
У чистых Гиппокрены вод,
Звучит кифара Аполлона,
И музы водят хоровод.

Сейчас в предгорьях Пелиона,
В пещере мудрого Хирона
Пелей с Фетидой молодой
Венчают пышно брак святой.
    Звенит кифара золотая
У светозарного певца.
И гименеей прославляя,
Он возлагает два венца.
    Все боги шумно пировали.
Царил вокруг веселья жар.
И музы в гимнах воспевали
Красу врачующихся пар.

Зевс отложил свою эгиду .
На праздник брака и весны
Забыл он пригласить Эриду —
Богиню злобы и войны.
Она, обиду затая,
Бродила узкою тропою,
Как подколодная змея,
Любимая одной собою.
В её мятущейся душе
Роились призраки отмщенья.
Она в убогом шалаше
Не находила утешенья.
О, как всегда, вражду и страх
Вселить соперникам хотела.
Желаньем мучилась. В руках
Златое яблоко вертела.
И, вдруг. О, эврика! Оно
Все разрешит в одно мгновенье!
Одно лишь слово. Лишь одно:
«Прекраснейшей». Без промедленья
На яблоко нанесено.
И вдоль высокого стола
Оно бесшумно покатилось.
И это яблоко явилось
Причиной краж, войны и зла!

«Прекраснейшей».
С начала века,
Как появился женский род,
Вы не найдёте человека,
Признавшего, что он — урод.
    Афина, Гера, Афродита
Затеяли ужасный спор,
До воспаления флебита
Он разгорался, как костёр.
Когда ж изрядно утомились,
Чтоб миром ссору разрешить,
Все к Зевсу с просьбой обратились:
«Как нам разумно поступить?»

Могучий Зевс ответил прямо:
— Вы что здесь драться собрались?!
Вот в царстве славного Приама
Есть младший сын его — Парис.
Как он решит, пусть так и будет.
 Он чист душой. Не знал невест.
А славе вашей не прибудет
Лишь от того, кто его съест.

Так он сказал. И всей гурьбою:
Богини, феи и Гермес
Помчались шумною толпою
На склоны Иды в тёмный лес.

                * * *
Друзья, вы помните героя
(О нём вся Греция поёт),
По чьей вине погибла Троя,
По чьей вине погиб народ?
С младенчества привык скитаться
На склонах Иды и в лесах.
Привык кореньями питаться,
Ни львов, ни тигров не бояться
И разбираться в голосах
Могучей девственной природы.
Он знал, что где-то есть народы
Похожи чем-то на него.
Но что ему-то до того?
Так шли и месяцы, и годы.

Как, вдруг, из облак прилетели
К нему двуногие газели.
Таких зверей он не видал.
Но всё ж людей в них угадал.
Один из них, высокий, стройный,
К нему с улыбкой подошел
И разговор, вполне спокойный,
О чём-то странном он завёл:
— Парис, ты видишь пред собою
Богинь прекрасных, точно май.
И той, кто ярче красотою,
Ты это яблоко отдай.
Так громовержец Зевс решил.
Тебе в их споре быть судьёю.
Ты чист, ничем не согрешил
И можешь управлять судьбою.

Парис смутился. Из богинь
Прекрасны все. Не мог решиться,
В какую яблоко ни кинь —
Судьба по праву разрешится.

Как «три девицы под окном».
Что в русских сказках говорится,
Все три поведали о том,
Что может он обогатиться.
— Владеть всей Азией тебе? —
Богиня Гера обещает.
— Поймаешь славу на войне! —
Афина ту перебивает.
Лишь Афродита не спешит,
Вдали в безмолвии стоит.
Парис немало поражен:
«Что ж та плутовка замышляет?»
— Любовь прекраснейшей из жен! —
Она с улыбкой предлагает.

Парис недолго размышлял
И ей то яблоко отдал.
Не прижилась бы в мире ссора,
Когда б ни яблоко раздора.
С тех пор и Гера и Афина
Возненавидели в сердцах
Приамом брошенного сына.
Всей Трои предрекали крах!

              * * *
Ну кто из авторов опишет
Чем молодое сердце дышит?
Слова богини молодой
Нарушили его покой.
Теперь он бродит по полям.
Покоя нет на прежнем месте.
Не узнаёт себя он сам —
Все мысли только о невесте.
Она, как яркая звезда!
Ему теперь ночами снилась...
И вот однажды у пруда
Пред ним Афина появилась.

— Ну что, изгнанник молодой,
Все бродишь по лесам, скучаешь?
Неужто до сих пор не знаешь
Что предначертано Судьбой?
— Мне Афродита обещала
Богиням равную жену.
— О, как наивен! Ну и ну...
Ты хоть узнай, кто ты сначала.
— Я знаю, что я не дурён,
Как в ваших сказках говорится.
И телом крепок, и силён,
Могу с пантерою сразиться. —
— И это всё, что знаешь ты?
Здесь протекало твоё детство.
И эти жалкие кусты
Твое добро, твое наследство?
Ты был младенцем и не знал,
Как зло свершилось над тобою.
Отцу провидец предсказал,
Что взрослым ты погубишь Трою.
Тогда отец твой повелел
Тебя нести в глухую чащу
И бросить там. Так он хотел
Избавить город от несчастья.
— Но кто отец мой, кто, скажи!
Я мать медведицу  лишь знаю.
Её я часто навещаю
На кромке леса у межи.
— Он — царь златого Илиона .
Великий, мудрый из царей.
А ты — наследник его трона,
Брат сыновей и дочерей .

Гекуба, мать твоя, узнала,
Что не погиб ты, что живой.
Рабу Аглаю приказала
Найти тебя, вернуть домой.
И вот сегодня привела я
Раба покорного Аглая.
Он здесь сейчас перед тобой,
Иди за ним и за судьбой».
Из чащи вышел старичок
Седой и ростом невысок.
— Иди. Да будет путь твой прям.
И знай, отец твой — царь Приам.

                * *   *
С великим трепетом Парис
К большому городу подходит.
До неба стены поднялись,
И к ним Аглай его подводит.
И, как теперь экскурсовод,
Речь монотонную ведёт:
— Вот мы сейчас с тобой войдём
В большие Скейские ворота,
Пройдём вперёд до поворота,
А там дворец отца найдём.
Взгляни, Парис, сюда, налево —
Перед тобой — колонный зал.
Его отец твой заказал
Домостроителю Палево,
Из гладких тёсаных камней.
Гляди, как славно окружают
Ряды колонн... —
— Так на моей
Горе платаны выступают. —

— Смотри направо. Видишь, там
Воинственной Афине храм.
Перед тобой — собраний зал —
При этом путник указал
На светлое большое зданье. —
— Вожди проводят заседанья
Четыре раза каждый год.
Вокруг сбирается народ
И начинаются гулянья.
Но, повернём налево. Прямо
Перед тобой дворец Приама.
В нём пятьдесят опочивален
Для каждого из сыновей
И дюжина прекрасных спален
Для всех Приама дочерей.
А вот и мать твоя выходит
И всех детей с собой выводит,
Слёз изливается ручей.

                * * *
Выходят братья.
          С подозреньем
Глядят на бедность пастуха.
«Не кончилось бы представленье
Финалом страшного греха».

— Он, мама, он! Я чую духом,
Когда я в детстве с ним спала,
То видела за правым ухом
Златая родинка была. —
Кассандра вещая сказала.
К Парису быстро подошла,
На родинку всем указала,
 Воскликнула:
— Нашла! Нашла!

    *   *   *
Вышел Приам на сынка подивиться.
Тихо к жене:
— Ты узнала его?
— Что говоришь ты? Каждая птица
 С лёту узнает птенца своего.
Обнял Париса. Попробовал плечи —
«Крепок ли сын? Будет славный боец?»
— Рад.
Очень рад долгожданнейшей встрече.
Так начинайте же пир, наконец!
Ты же, супруга, немедленно к храму
Победоносной Афины спеши.
Плебос  возьми. Не жалей фимиаму,
Жён благородных с собой захвати. —

Светлый и радостный пир разливался
Целых двенадцать торжественных дней.
В счастье Парис, точно в листьях купался.
Не было в жизни восторга светлей!

                Песнь П.
2-е ПОХИЩЕНИЕ ЕЛЕНЫ.

Не мало дней прошло с тех пор,
Как сын Приама объявился.
И с Афродитой договор
Сам по себе давно забылся.

Как всем царевичам дано:
Военный навык с дня рожденья
Приобретать. И пить вино.
Ему давали упражненья
С утра до вечера. Его
Учили братья:  Дефиоб
И Гёктор, старший, благородный  -
 Открытый взгляд, высокий лоб,
Отважный, сильный и дородный.

Мир и покой над Илионом.
Троянки пёстрою толпой
К ручью ходили за водой.
С лукавым взглядом и поклоном
Встречали храбрых молодцов.
С почтеньем слушали отцов,
Не слыша их ворчливых слов...
Жизнь, как положено, текла
От зимних дней и до тепла.

                * * *
Но, как я вам уж говорил,
От мирной жизни нет дохода.
И боги-люди из всех сил
Столкнуть стремились два народа.
Друг перед другом, кто наглей,
Спешат поссорить всех людей.

И здесь Афина не отстала.
Она момента ожидала
Когда питомец возмужал
И воином достойным стал.
Окольным варварским путём
К Приаму вестника послала
Поговорить о том, о сём,
Подарки выложить сначала.
«Мол, царь спартанский Менелай
Давно мечтал наладить связи
С царём царей. — Так величай.
Да не случалось лишь оказии,
Чтоб дружбою сплотить народ,
Торговлю крепкую наладить.
Вас он на праздники зовёт
Скрепить союз и всё уладить».

Расчет вполне удался ей.
Приам и слаб, и стар годами,
Он непременно сыновей 
Направит в Спарту ту послами.
Приаму сонному внушила
Парису в ту страну отплыть.
А чтоб визит имел бы силу,
Все полномочия вручить.

* * *
Впервые за все двадцать лет
Пред ним широкие просторы.
Всё ниже, ниже, дальше горы,
А вот земли и вовсе нет.

— О, горе! Горе! Горе нам! —
Сестра Кассандра восклицала.
Я вижу стрелы здесь и там,
Весь город пламя обуяло!
С улыбкою смотрел народ
И над вещуньей насмехался.
Людской беспечный хоровод
На рынках, как всегда, вращался.
                *   *   *
Корабль все дальше, дальше нёс
В необозримую стихию.
Вот миновали и Лемнос,
В богатую приплыли Фтию.
Его радушно встретил царь.
И годовалого барана,
Как в Греции водилось встарь,
Велел готовить утром рано.
Его встречали:  Диомед —
Могучий внук царя Миноса,
И сын  Эвбеи   Паламед,
И Агамемнон — царь Аргоса.

Царь Агамемнон был магнат.
Жил и роскошно, и вельможно.
Но на подарки скуповат,
Гостеприимен, сколь возможно,
Но гостю искренне был рад,
Узнав, что брат родной всё шире
Ведёт торговлю и богат,
И почитаем в целом мире.
Три дня роскошный длился пир.
А на четвёртый, лишь погоду
Им подарил златой Эфир,
Гребцы спустили весла в воду.

                * * *
 В те годы Спарта процветала
На берегу реки Эврот.
Ликурга-деспота не знала .
В довольстве жил её народ.

Царь Менелай считался гордым,
Но был добрейшим из царей.
В делах правительственных твёрдым,
И очень мягким средь друзей.
Париса, лишь его увидел,
Тот час, как друга, полюбил.
Энея, что с послом приплыл,
Вниманьем также не обидел.
И был немало удивлён
Приама ценным предложеньем.
К торговле относился он
С довольно должным уваженьем.

Великой роскошью встречал
Гостей обширный Тронный зал.
Два отвратительных грифона
Незыблемость хранили трона,
И фресок дивный хоровод
Венчали стены, пол и свод.
Пред самым входом — три купальни,
А далее — царицы спальни,
В углу — порфировая чаша.
И, сохраняя ритуал,
Поочерёдно свита наша
В ней каждый руки омывал.

После приёма Менелая,
Их провели в Гостиный зал.
И здесь Парис, вдруг, увидал —
 Пред ним — царица молодая.
Весь блеск прекрасного дворца
Тот час померк…
 Как среди ночи,
По мановению творца,
И Никта  закрывает очи.
И в этой мрачной темноте,
Вдруг, лучезарная зарница
Сполохом озаряет лица,
И все дивятся красоте.

Померкли все блаженства рая.
Его дальнейшую судьбу
Она, как фея озорная,
Определила на борьбу
За счастие владеть собою.
Он это сразу ощутил.
Уж без охоты ел и пил,
И невпопад над всем шутил.

Она Венерою блистала
Среди невзрачных мелких звёзд.
Поклоном скромным отвечала
На адресованный ей тост.

Витала мирная беседа
За строгим царственным столом.
Все, после сытного обеда,
Приглашены на ипподром.
С тоской великой наблюдал
Парис лихие состязанья.
На ипподроме не видал
Богоподобного созданья.

А Менелай с большой заботой
Гостей почетных развлекал
Стрельбой из лука и охотой,
Борьбой атлетов удивлял.
Так дни за днями неприметно
В веселье праздничном текли.
Париса каждый день заметно
Елены прелести влекли.

Афина вовсе не кончала
Плести интриги подлой нить.
И Менелаю приказала
На Крит немедленно отплыть.
С тоской в предчувствии тяжёлом
 В поход собрался Менелай.
— Жена, прилежно развлекай
Гостей. Да не обмолвись словом —
Заметил,  как бы невзначай.
— Мой милый, разве ты не знаешь
Мою любовь с тех детских лет.
Но ты напрасно уезжаешь.
Тревожно мне.  Покоя нет.
— Недолго буду я в отлучке,
Всего то три-четыре дня.
Лишь уплывут вот эти тучки —
Я тут как тут. Ты жди меня!

* * *
И только дружными крылами
Взмахнули вёсла над водой,
Парис к царице молодой
Предстал с приятными словами:
— Не огорчайтесь. Так судьба
Испытывает нас разлукой.
Но вы не поддавайтесь. Скука
Здоровью вашему вредна.
Если позволите, на время,
Я постараюсь разделить
Разлуки тягостное бремя,
И всех, как можно, веселить.
— Благодарю чистосердечно.
Ухаживайте, мой Нарцисс .
Но, при условии, конечно,
До позволительных границ.
— О, несомненно, несомненно!
О, как  подумать вы могли?
Я покажу вам непременно
Мои восточны корабли.
Там ларцы полные бриллиантов,
И жемчуга полным полно,
Несметное число талантов,
Ковры и ткани, и руно.
Лишь вы проявите стремленье
Корабль мой скромный посетить,
Я буду рад без промедления
Тот час вам в этом услужить.

Друзья мои, вы женщин знали,
Что мимо платяных рядов
Ходили молча, и зевали?
Я биться об заклад готов,
Что таковых вы не встречали.
Ну, кто из женщин, для порядку,
Не для покупки, просто так,
Пощупать ткань, примерить шляпку
Не пожелает?
Наш рыбак,
Хоть молод был, но знал привычки
Подруг, что каждый день любил,
И к их сердцам свои отмычки
В кармане при себе носил.
Лицом же был и мил и нежен.
А что для женщины важней?!
И для воинственных мужей
Успех в победе неизбежен!
А потому на день второй
Они отправились гурьбой
Смотреть чудные корабли,
Что к ним с востока приплыли.

У берегов реки Эврот
Легко покачивался флот.
Семь быстроходных кораблей
Гостеприимно принимали
Шумливых девушек-гостей
И, как драконы, поглощали.

Парис с Еленою вдвоём
Одни случайно оказались.
Великолепным кораблем
И экипажем любовались.
Сто двадцать молодых гребцов,
Рабов  и  дюжих молодцов
Приветствие им прокричали,
Весла подняв, о пол стучали.

Парис Елену проводил
В тот нижний трюм, где он хранил
И драгоценные сосуды,
И золота, и серебра,
И дамских украшений груды,
И много всякого добра.
                Елена долго любовалась
Восточным сказочным добром.
Отведать сладостей осталась,
Нектара выпить. А потом...

               * * *
Потом, когда она проснулась,
Вокруг с тревогой оглянулась,
Не отойдя еще от сна,
Служанок позвала она.
Но тихо было все вокруг.
И тут она прозрела вдруг.
Бежит на палубу скорее...
До горизонта — власть Нерея.
Лишь на почтительной дали
Все остальные корабли.

Парис к Елене подошёл,
Коснулся плеч и речь завел:
— Елена, милая Елена,
Скажи по правде, чем я плох?
Твой Менелай ослеп, оглох.
Неужто он не видел сам,
Что оставлять опасно нам
Сокровище ценнее злата —
Всего, чем мать-земля богата?!
И разве ты не понимаешь,
Что мне ты радость доставляешь.
Что волею самих богов
Я здесь у ваших берегов?!
— Ты вор, обманщик и злодей!
На свете хуже нет людей!
Как мог ты с другом поступить?!
И, если любишь, так немедля
Позволь всем нам домой отплыть.
Тем и любовь свою докажешь,
Коль в этом ты меня уважишь.
— Запомни же. Ты мне нужна
Не как наложница — жена.
Так решено самой судьбою.
И пусть я в тартар попаду.
Любую вынесу беду,
Но не расстанусь я с тобою!
— Не хочешь ли мне объявить,
Что я должна тебя любить?
— Пока что не люби, не надо.
Но я уверен наперёд
Мне будет высшею награда,
Когда твоя любовь придёт.
— О, боже, как я буду рада.
Когда обманщик и подлец
Найдет бесславный свой конец.
Ты, верно этого хотел,
Когда украсть меня посмел?
— Не будь ко мне ты столь жестокой.
Пресыщен жизнью одинокой,
Я к счастью, полюбил тебя.
Не нахожу в покое дня.

                * * *
Меж тем, корабль легко несло
Рабов солёное весло.
Поборник правды — бог Нерей,
 По кротости души своей,
Не мог всё море возмутить,
Чтоб зло в пучине утопить.
И, по прошествии трех дней,
На горизонте увидали
Восточный берег. Их встречали
Все жители, Приам, Палей.
Парис, отдав поклон отцу,
Троянцам, как велел обычай,
Как подобает подлецу,
Стал хвастаться своей добычей.
— Прими, отец, и весь народ,
Без боя взятые богатства.
Ими забит весь этот флот.
Раздайте по законам братства.
Там много всякого добра:
Посуды, чаш и серебра,
В кувшинах драхмы и таланты,
Сапфиры, жемчуг, бриллианты,
Рабынь прелестнейших не счесть —
Всё для услады жизни есть!
Дороже всех сокровищ, мне
Досталась гордая Венера.
Она мне грезилась во сне,
И чудо совершила вера!

                Песнь Ш.
      НАЧАЛО  ВОЙНЫ.

На Крите Менелай узнал,
Что в Спарте приключилось горе.
Немедля корабли собрал
И дома появился вскоре.
Его встречал переполох.
И толком он понять не мог,
Как то злодейство совершилось.
И почему царица, вдруг,
На корабле том очутилась?!
Он много раз входил в палату.
Бродил по саду, вдоль двора...
И вот решил: «Поеду к брату.
В былые годы Агора
Нам помогла найти решенье.
Сей час, сей час, без промедленья!»
                * * *
Брат Агамемнон был взбешон.
Совсем недавно так радушно
И хлебосольно встретил он,
А тот злодей-хамелеон
Так скромен был, внимал послушно.

Решенье тут же принял он:
— Идём войной на Илион!
Немедля надо нам собрать
Достойную ахейцев рать.
Мы Трою приступом возьмём,
Жену с Парисом заберём.

Объехав все края Эллады
По побережью двух морей,
Друзья увидеть были рады
Героев славных и царей:
Тут был могучий Паламед
И царь Аргоса Диомед,
И друг Геракла Филоктет.
С большим трудом к фаланге сей
Примкнул великий Одиссей.
И, как Фетида  ни хитрила,
Но не упрятала Ахилла.
К великой радости своей
Его благословил Пелей .
Сто тысяч греческих сынов,
Несметное число судов
Собрались все со всех сторон
Войной идти на Илион.

Напрасно вещий звал Калхас
Всем отказаться от сраженья.
Он говорил: «Ещё не раз
Испьёте горечь поражения.
Войну всегда легко начать,
Но не легко её кончать».

Тут Агамемнон речь прервал,
К защите чести призывал:
«Скажите, кто из вас посмеет
Простить и вора, и врага?
Коль не сломать ему рога.
Он все наглеет и наглеет.
Вслед за Парисом все троянцы,
Поверьте, время то придёт,
Устроят в наших храмах танцы
И превратят в рабов народ.
Все те, кто этого желает,
Пусть нас сейчас же покидает». —

Никто не дрогнул. В ряд стоят
Фаланги доблестных солдат.
«По кораблям!» — Он дал приказ.
Триеры  на воду спустили
И всей армадой через час
К далёкой Азии поплыли.

Прошло не более трёх дней.
Эллады дерзких сыновей
Брега Ионии  встречали.
Все очень скоро увидали
Троянцев. Разгорелся бой!
Взметнулись вихрем стрелы, пики.
Стенанья, вопли, кличи, крики
Слились в звериный дикий вой.

К полудню дрогнули данайцы.
Миг перелома наступил.
Данайцы прыгали, как зайцы,
Но с новым войском в бой вступил
Герой Эллады всей — Ахилл.
Снопами свежими покрылись
Просторы заливных лугов.
Лишь к ночи в сумраке сокрылись
Данайцы от своих врагов.

Багрово-красное светило
Вставало злобно над землёй
И кровью яркою залило
И мертвых, и живых покой.
Когда же греки убирали
Погибших храбро в той резне,
И тут, о ужас! Увидали,
Что бились с братьями оне.
По воле злобного Ареса,
(Иль нашего родного беса)
Были союзников сыны
Сражением ослеплены.
С мизийцами они сражались.
Их битва превратилась в блеф.
В любви клялись и извинялись.
Простил ошибку царь Телеф.

Но не простил их Посейдон.
Лишь только корабли спустили ,
 К троянским берегам поплыли
Беда на них со всех сторон:
До черных туч вздымались волны.
 И греков бедных корабли
Разбрасывало, словно чёлны,
И многие на дно легли.
Когда же буря наигралась.
Утихло всё: и шум, и гам.
Все, что от кораблей осталось,
Прибило к прежним берегам.
Вот так бесславно в первый год
Троянский кончился поход.

                * * *
Я вам писал в другой поэме.
Как Агамемнон был взбешён,
Как зло осмеян был он всеми,
Как долго колебался он.
Когда же ветры повернули
От запада и на восток,
Все с облегчением вздохнули:
К походу был назначен срок.
На этот раз без приключений
Достигли Трои берегов.
И без особенных волнений
Увидели на берегу врагов.
Великий Гекгор — сын Приама —
Встречал непрошеных гостей.
— Ахейцы', не поимем срама! —
Воскликнул к войску Одиссей.
— За родину мою — Итаку ! —
Войска увлекши за собой,
Он первым бросился в атаку,
И завязался страшный бой.
Он длился целый день и вечер.
 Закончился лишь с темнотой.
Когда зажглись на небе свечи,
Троянцы скрылись за стеной.


                Песнь IV.
       10-й  ГОД ВОЙНЫ

И долго, долго десять лет
Войною жили два Народа.
Так необдуманно природа
Произвела людей на свет.
Погибло множество героев,
Простым бойцам и счета нет.
Лишь хитростью, коня построив,
Добились варварских побед.

                * * *
Теперь пишу со слов Гомера,
Как начинался этот бой.
Как Агамемнону Химера 
Доверилась владеть собой.

Вершат войну не генералы,
А люди-боги во дворцах
С водой холодною в сердцах.
Так испокон веков бывало.

              * * *
Итак, страдая от тоски,
Томился Зевс бессонной ночью.
И, вдруг, ударило в виски:
«А что б увидеть бой воочью?
Уж больно долго два врага
Дымят кострами у палаток.
Наставлю-ка я им рога —
Пошлю  Обманный сон им сладок».
И только это произнёс.
Пред ним тот час предстал Гипнос.
«Поди-ка ты во стан ахеев
К вождю их и во сне внуши,
Что миг настал. Что сын Нелеев 
Успеха шлёт им от души.
Сам Зевс, мол, о тебе печётся,
И все бессмертные с тобой.
Поверь, лишь только бой начнётся,
Виктория решит сей бой».

Обманный сон, как Зевс велел,
К вождю ахейцев полетел.

Услышав этот сладкий голос,
Сон Агамемнон вмиг прервал,
Хитон надел, поправил волос,
В доспехи облачаться стал.

Приладил меч свой среброгвоздный.
Взял скипетр, что износа нет,
И ночью темной, ночью звёздной
Вождей собрав, провёл совет.

Лишь только Эос  озарила
Верха Олимпа, тот же час.
Весь лагерь зычно огласила
Труба глашатая приказ:
«Собраться всем без промедленья
Для вынесения решенья:
Вернуться ль всем тот час домой,
Иль продолжать почетный бой».

Как пчёлы звонко вылетают,
Роями к полевым цветам,
Так и ахейцы выползают
Из всех палаток здесь и там.
Ругаясь все наперебой,
Уселись шумною толпой.

Кричал всех громче злой Терсит.
Он по привычке всем дерзит.
Его, горбатого, обида
Терзала с детства неспроста.
Сейчас же гнев свой на Атрида
Обрушил пламенем костра:
«Чем недоволен ты, Атрид?
Или жена с тобой не спит?
Иль золота и серебра
Недостаёт твоя казна?
Или заморского добра
В твоих не полно сундуках?
Или предчувствуешь ты крах?!
А вы, ахейцы, что молчите?
Или домой вы не хотите,
Где жены бедные вас ждут
И дети с голодухи мрут?
Все отправляйтесь на суда,
Не возвращайтесь вновь сюда!»

Как Агамемнон ни озлился
На злого Карлу, но в ответ
С лукавой речью обратился
К войскам: «Начнем же бой, иль нет?!
Иль может прав Терсит хромой
Всё бросим, поплывём домой?»

Прослышав речь вождя, народ
Враз всколыхнулся, как на море
Бушуют ветры Эвр и  Нот ,
И поле опустело вскоре.
Все побежали к кораблям.
Земля от топота дрожала.
И пыль, что на пути лежала,
Взметнулась тучей по полям.
Ведь все давно уже хотели
К домам вернуться навсегда.
Но, до Олимпа долетели
Их крики. И пришла беда.
Не смели боги прекратить
Кровь человеческую пить.
И Гера шлёт к войскам Афину,
К Лаэрта царственному сыну,
Чтоб непременно убедить
Войска тот час остановить.

Та прилетела к Одиссею
И голоском, как пела мать,
Ему пропела: «Я посмею
Тебе совет хороший дать.
Тебе — царю святой Итаки,
Во имя прадедов, отцов,
Не отказаться от атаки,
Вернуть немедля беглецов.
Ты непременно победишь —
Бессмертный подвиг совершишь».

Узнав сей голос, Одиссей
Не мог не подчиниться ей.
Он повелительным укором
Стал убеждать вождей племён
Не покрывать себя позором,
Не осквернять своих знамен.
Вожди сумели, как могли,
Народ покинуть корабли.
Когда ж на поле, наконец,
Построилась дружин громада,
(В доспехах каждый молодец.)
Войска возглавила Паллада.

Увидя это, в тот же час
С Олимпа вестница Ирида
К троянцам быстро понеслась,
Как эфиопская Изида.
Чтоб с материнской добротой
Предупредить царя Приама
Готовиться на новый бой.
«Пусть Гектор не поимет срама!»
 


                Песнь V.
                ДУЭЛЬ.

Пред тем, как новый бой начать,
Троянцы начали кричать,
Как журавли, сбиваясь в стаи.
Кричат, за море улетая.
А греки с копьями ряд в ряд
В полном безмолвии стоят.
Сошлись два войска, два врага,
По-бычьи выставив рога.
И каждый терпеливо ждёт
Момент, кто первым нападёт.

Тогда надменнейший Парис
Вперёд пред строем гордо вышел.
 И громко, чтобы враг услышал.
Сказал, поднявши копья ввысь:
 «Чтоб не начать кровавый бой,
К единоборству вызываю
Померить силою со мной.
Коли погибну, Менелаю
Верните бывшую жену,
А с нею всю её казну.
Я мира общего желаю!»

Не думал молодой наглец,
Что лёгкой славы ожидая,
Приблизил скорый свой конец
От грозной силы Менелая.
Да, к нему вышел Менелай.
Как зверь лесной, заслыша лай,
Бежит Парис, стыда не зная,
За спины прячется мужчин
Под общий хохот всех дружин.
Брат Гектор злобой воспылал.
Когда такое увидал.
— Ты храбр лишь с виду, жалкий вор.
Тебе бы лучше не родиться,
Или в болоте утопиться,
Чем вынести такой позор!
Хватило храбрости твоей
Чтоб обворовывать друзей,
Сейчас я выступлю вперёд,
Чтоб за тебя нам не стыдиться,
Оповещу весь наш народ,
Что поединок состоится.
— Нет, брат, нет брат, его боюсь.
Пусть с кем угодно я сражусь,
Не вынесу его я взгляда:
Не выходи, прошу, не надо.
— Тогда возьми вот этот меч,
Пойди к Елене в половину,
Твою главу пусть снимет с плеч!
 
 Широким шагом зашагал,
Меж войск отмерил середину
И громким голосом сказал:
— Послушайте, сыны Эллады,
И Трои верные сыны.
Надеюсь, все мы будем рады
Не начинать опять войны.
Я делаю вам предложенье:
Довольно кровь нам проливать.
 Не лучше ль вместе пировать
Вместо жестокого сраженья.
Пусть бой соперников решит
Кому жена принадлежит,
А с ней — богатая казна,
Что к нам сюда привезена!

Так он сказал. И все стояли,
Мечи сложив перед собой.
Лишь в небе коршуны кричали
Над молчаливою толпой.

Тогда выходит Менелай
И обратился с пылким словом:
— Народ, прошу не осуждай
Меня решением суровым.
Давно пронзает сердце мне
Раздор племён, воженный мною.
Так пусть решится спор судьбою
Кому гореть теперь в огне.
Довольно бед вы натерпелись
За нашу распрю и вражду.
Давно на свадьбах вы не пели,
Давно вы терпите нужду.
Теперь Париса вызываю
Решить в единоборстве спор.
А вам от всей души желаю
Мириться и кончать раздор!
Да, чтоб смотреть друг другу прямо
А не вертеть по сторонам,
Пусть здесь в присутствии Приама
Все жертву принесут богам.

Восторг войсками обуял.
Все двинулись на середину.
А Гектор двух гонцов послал
Просить Приама на равнину.
И Агамемнон тот же час
Отдал Талфибию приказ:
Немедля к кораблям пойти
Ягнят отборных принести.

                * * *
Меж тем к Елене появилась
Ирида — вестница богов.
В золовку ловко превратилась
И начала без лишних слов:
«Что здесь сидишь за рукодельем,
Вполне довольная судьбой?
Что занимаешься бездельем.
Когда горит на поле бой?
Твои мужья, как женихи
Дерутся, словно петухи,
Мечом решают меж собой
Кому из них владеть тобой».

В Елене вспыхнуло желанье
Увидеть мужа, и родных,
Собратьев храбрых, молодых. .
Припомнив первое свиданье
С красавцем юношей в горах,
И длительные ожиданья,
За жизнь его извечный страх.
Она, покрывшись пеленою,
Помчалась  к Скейским воротам,
Спеша увидеть за стеною
Все, что сейчас творится там.

А в башне, около Приама
Сидели старцы-мудрецы,
Что в прошлом были храбрецы,
В боях не поимели срама.
Теперь же только и умели,
Что разводить пустые трели.
Но, как Елену увидали,
Все в изумлении шептали:
— Да, невозможно осуждать.
Перед такою красотою
Не грех и нам не устоять,
Не то, что славному герою.
— Ей на Олимпе должно жить,
Среди богинь ей равной нет. —
— Да поскорей домой отплыть.
Не затмевать собою свет. —
Приам Елену подозвал,
Как бы оценивая взглядом,
И усадив с собою рядом,
Ей по-отцовски так сказал:
— Дочь милая, взгляни за стену.
Друзей увидишь заодно.
Я знаю, за такую цену
Мужам подраться не грешно.
А что лилась невинно кровь,
То не твоя, поверь, забота,
Виной всем войнам не любовь,
А страсть наживы и охота.
— О, милый свёкор, я боюсь
Тебя обидеть горьким словом,
Но я, как пленница, томлюсь
В сем заточении суровом.
Как перед богом я клянусь,
Что сына взором не обижу.
Но, лишь одна я остаюсь,
Повсюду Менелая вижу.
И дочь, и близких, и родных,
И сверстниц, сердцу дорогих.
Когда я в спальню ухожу,
Меня томят воспоминанья.
В тоске слезами исхожу —
Нет большего мне наказанья.

— Ты не печалься, дочь моя.
Я Александра осуждаю.
Но, в сердце злобы не тая,
Как сыну, лишь добра желаю.
Однако, пусть самой судьбой
Спор разрешится сам собой.
И в битве честной победитель
Твой будет муж и покровитель.

Взгляни за стену. Видишь, там
Ахеец статный и могучий,
Подобен   молнии летучей,
Подобен  Зету  и богам.
Не знаешь разом,  кто такой? —
— То деверь мой — Агамемнон.
Да, был мне деверем когда-то.
— А тот, пониже головой,
Но шире грудью и плечами.
Кто  он, красавец молодой,
Как пастырь ходит за овчами? —
— То — многоумный  Одиссей,
Что в каменистой рос Итаке.
Непобедим в любой атаке,
За то любим Элладой всей.
— Не назовёшь ли всех вождей
Что были братьями когда-то?
— Вот там вдали — Идоменей,
Что в облачении богатом.
— А тот огромный великан
Что выступает над рядами,
Как огнедышащий вулкан
По над высокими горами?
— Аякс — надежда и оплот
Ахейцев всех.
Вот только братья
Не вышли в этот раз в поход.
О них тебе должна сказать я:
Они отважны и сильны,
И привлекательные с виду.
Отплыть в далёкую Колхиду
За золотым руно должны.
И если бы уж возвратились,
Здесь непременно появились
.
                * * *
Их разговор прервал Идей —
Глашатай, что от войск явился.
Отдав поклон ему и ей,
Он так к Приаму обратился:
— Сын Гектор вас к себе зовет,
Чтоб договор при вас заверить,
Дабы народ мог в то поверить,
Что не нарушим наперед.

От бойкой резвости коней
Вслед колесницы веер вился.
И с целой свитою своей
Приам на поле появился.
Тогда из кратера  вино
В златые чаши разливали,
И тут же клятву повторяли,
Как издревле заведено.
Вот Гектор, так же Одиссей
В шлем медный жребий побросали,
Его три раза сотрясали
И надзирателей вождей
На поле боя приглашали.
Вкруг поля ратники сидели,
Сложив перед собой доспехи,
С большим вниманием глядели
На судьбоносный ход потехи.

Враги в доспехи облачались:
Грудь крепким панцирем прикрыв
И шлемом головы накрыв,
 Поножи пряжкой укреплялись.
Мечи, клинки, щиты пригнали,
На середину выступали.

 


* * *
Блистали ненавистью взоры
Друзей недавних и мужей.
Так начинаются раздоры
Народов мирных и вождей.

Лишь жеребьевщик огласил,
Что жребий выпал на Париса,
Тут все троянцы поднялися
И закричали что есть сил.
Парис копьё своё направил
В грудь побратима и врага.
И, по закону здешних правил,
Скачком отмерил два шага.

С жужжаньем пика полетела,
Точно поет над ухом шмель.
Но Менелая не задела,
Хоть и попала ровно в цель.
Согнулось от удара жало
Копья в окованную медь.
Весь стан ахейцев стал реветь,
И поле стоном задрожало.

Кровавых зрелищ дух азарта
Вас проберёт до потрохов.
Так боем крепких петухов
Болеет вся мужская Спарта.
Но что петух, иль даже крыса?
Как лев пред робкою козой,
Так Менелай смотрел грозой
На оробевшего Париса.
А тот стоял потупя взгляд.
Слезою око увлажнилось.
Как всё б хотел вернуть назад,
Как будто всё это приснилось.

Но медлил, медлил Менелай.
Так долго этого мгновенья.
Он ждал раскаянья, прощенья...
Но знал: «Судьбу не обгоняй».
Восторжествует справедливость.
Лишь только выдержка нужна.
А в поединке торопливость
И недостойна и вредна.

Не вынес паузы жестокой:
«Бросай же!» — выкрикнул Парис.
 И этот возглас одинокий
В рассветном воздухе повис.

Но, лишь на миг, один лишь миг
Смягчилось сердце Менелая.
Вдруг, показалось: он достиг
Того, чем много лет желая,
Он жил и верил, наконец,
Придет мучениям конец.
И этот миг сейчас настал.
Тяжелое копье поднял,
Метнул.
Как сокол устремилось
К своей добыче. Тут же в прах
Щит разлетелся. Прямо в пах
Противнику железо впилось.
Парис от боли закричал,
Но, пику выдернув, помчался
К своим войскам. Его догнал
Противник. Снова бой начался.
Парис всё более слабел,
Парис всё более робел...
Он прыгал и волчком вращался,
Вполне покорствуя судьбе,
Лишь от ударов защищался.
Но вот удар по голове,
Как гром небес над ним раздался.
Пред Менелаем он упал.
Доспехи с шумом зазвенели,
Но тот его опять поднял,
Ремнём за шею зацепил
И в стан ахейцев потащил.
Троянцы в злобе зашумели,
Кричали, издали грозясь,
Но с места двинуться не смели,
Героя страшного боясь.
Как тот пастух, увидя львицу,
Что лучшую корову рвёт,
Убить приблизиться боится,
Лишь издали во всю орет.

Победу греков над собой
Признал совет старейшин скоро.
Приам, поникнув головой.
Ушел, чтоб не видать позора.

* * *
А боги славно пировали.
Пока лилась ручьями кровь.
В войну, как в шахматы, играли,
В раздоры, в грешную любовь.
Лишь не хватало финской бани
Да русских на меду блинов.
А от потех и вечной брани
Оскомина да боль зубов.
Но, вместо крепкой русской водки,
Носила Геба всем нектар,
А вместо лука и селёдки —
Амброзии священный дар.
И Зевс, отяжелев от пьянки,
И муз отправив почивать,
В конце потехи и гулянки
Решил супругу испытать. —
— А знаешь, Гера, дорогая,
Мне надоела та возня,
Что по причине Менелая
 Затеяла твоя родня.
И у народа нет уж сил
Без толку десять лет сражаться.
Пора б теперь им побрататься,
Ведь Менелай их победил.

Но Гера, чтобы избежать скандала,
С ним молча как бы согласилась.
Но ниже этажом спустилась,
Афину экстренно послала
К войскам троянцев, чтоб они
Не сбрасывали с плеч брони.
Сей поединок лишь начало
Священной для троян войны.
С великой радостью Афина
Неслась падучею звездой,
Сверкая шлейфом за собой.
Взяв образ Антеора сына,
К Пандару быстро подошла
И речь лукаво начала:
«Сын Ликаона, сын разумный,
Послушай, что тебе скажу.
За вами зорко я слежу
И вижу, Менелай безумный
Париса не убил совсем.
И ясно илионцам всем.
Что мир ваш не лишен изъяна.
А потому, без лишних слов,
Кончать войну вам слишком рано,
Нет никаких на то основ.
                К победе близится дорога,
Лишь ты момент не прозевай.
Возьми свой лук из козерога,
И пусть погибнет Менелай.
Ты славу вмиг приобретёшь,
Трофеи ценные возьмёшь,
Любовь, доверенность Приама.
Не медли только. А сейчас
Пускай стрелу. Смотри, как раз
Стоит он пред тобою прямо.

Она Пандара убедила.
Наживы жажда и хвала
Мгновенно совесть заглушила,
И понеслась вперёд стрела.
В широкий пояс угодила.
Двойную медную броню
Железным остриём пробила,
Кровь побежала по ремню.
Лишь Агамемнон увидал
Кровь на ремне родного брата,
Немедленно гонца послал
Доставить лекаря Ахата.
Войска собрав, так говорил:
«Я виноват стою пред вами.
Приам меня перехитрил.
Но я клянусь всеми богами,
Что час отмщения придёт,
Погибнет Троя и народ,
Поправший договор ногами».

 

                * * *
Меж тем троянцы наступали,
Скрываясь в поднятой пыли.
Фаланги греков молча шли,
Лишь голоса вождей звучали.
И вот приблизилась армада,
Держа щиты перед собой.
Команду подала Паллада,
И грянул рукопашный бой.
Давили пеших колесницы,
Теряя всадников, коней.
Метались стрелы, точно птицы,
Кружась в конце осенних дней.
Совсем, как два ряда жнецов,
Сверкая острыми серпами,
Идут навстречу с двух концов,
И поле частыми снопами
Украсить каждый ряд готов.
Так шли навстречу друг ко другу
Жнецы жнецов во прах разя...
История идёт по кругу —
Всё повторяется, друзья!
Одно лишь в скорби утешает:
Как лист багряною порой
Великолепный клён теряет,
Так обновляется весной
И снова землю украшает.
Погибло множество людей
И с той, и с этой стороны —
Прекрасных, юных сыновей
Лишились глупо две страны!
Лишь ночь жар битвы охладила.
Живых — венчальною фатой.
Погибших — саваном покрыла,
Суровый  принеся покой.


               Песнь VI.
          ГИБЕЛЬ ТРОИ.

Расчёт и ум сильней снаряда.
Умом решается война.
И Ники  светлая награда
Вам наперёд предрешена.
Ум Одиссея был острее
Меча и пики во сто раз.
Стихи Вергилия — Орфея
Поведали нам сей рассказ.

Все понимали, что сраженьем
Не взять коварный бастион.
Тогда с безумным предложеньем
К Атриду обратился он:
«Я всем ахейцам предлагаю,
Затею в тайне сохраня,
С большим отрядом Менелаю
Огромного соорудить коня.
В пустое брюхо осторожно
Отважных воинов закрыть.
И быстро, быстро, сколь возможно,
Покинуть стан и всем отплыть.

               * * *
Затея хитрая удалась.
Во всём доверчивый народ
Поверив, что осада снялась,
И греческий уходит флот,
Рыдала, пела и плясала,
Бежала, бубнами звеня.
На берегу, вдруг, увидала,
Как башня, грозного коня.
Пошли гаданья, споры, толки:
— Немедля в море утопить!
— Зачем? Я видел их в Иолке
Так греки думают почтить
Богиню грозную Афину.
— Не верьте им и в половину!
— Не лучше ль печи им топить?

Не знаю, как бы разрешилась
Отважных воинов судьба,
Но перед всеми появилась
Еще шумливее толпа.
Вели пленённого Синона.
Он плакал, шрамы выставлял.
И, после сотого поклона,
Легенду людям рассказал:
— Я — брат по крови Паламеда,
Поэтому злой Одиссей
Так не любил душою всей, —
Ему представилась победа:
Когда решили снять осаду.
Построив этого коня,
Он приказал, богам в награду
Сжечь эту лошадь и меня.
Я убежал. Пока искали,
Все уж ушли на корабли.
Наверно зло меня ругали.
Всё бросили и поплыли.

Поверив, хоть на половину,
Не столько сказкам, сколь слезам,
Освободить велел детину
Вконец растроганный Приам.
— Скажи-ка, что за наважденье
Оставили на память нам? —
— У греков бродит убежденье,
Что кони нравятся богам.
Неравнодушна к ним Паллада.
Кто лучшего соорудит коня,
В боях помочь им будет рада.
Для всех владельцев конь — броня.
И если в граде будет он,
Не дрогнет в битвах Илион.

Забыл на радостях народ
К чему доверчивость ведёт,
И уж громоздкую кобылу
К воротам крепости везёт.

                * * *
Как быстро от потерь и горя
Приходят люди к торжеству.
И на поминках часто споря,
Заводят песни мертвецу.

Чем отличались наши предки
От наших братьев и отцов?
Тем, что живём мы нынче в клетке,
А их очаг был у костров.
Но также искренно любили
И также забывали враз.
На свадьбах ели, пели, пили,
Лишь только не знавали нас.
Поверив, что осаду сняли,
Шумели, пели целый день.
Когда ж легла на землю тень
Шуметь и пьянствовать устали.
Всё погрузилось в сладкий сон.
Храпел прекрасный Илион!

                * * *
 Тем временем Синон-паскуда
Костёр сигнальный запалил,
В просторном брюхе дверь открыл,
И все посыпались оттуда.
Ворота Скейскяе открыли.
Впустив вернувшихся, в тот час
По улицам распределили
И ждали боевой приказ.

И вот, вся Троя запылала!
Как львица лижет языком
Косули бедной кровь и сало,
Так пламя лижет каждый дом.
И плач, и крик, и смерть кругом.

Троянцы стойко защищались.
Всем, что под руки попадет:
Камнями, брёвнами кидались...
Но греки двигались вперёд.
К дворцу Приама отступали
Троянцы крепкою стеной,
Его отважно защищали.
Здесь разгорелся страшный бой.
Жестоко грызлись люди-звери.
К дворцу пробился Наптолом,
Своим огромным топором
Он вышиб кованые двери.

За ним ворвались во дворец
Другие воины Эллады.
Свершилось чудо наконец.
Концу войны все греки рады!
В азарте боя не щадили
Ни жен, ни маленьких детей —
Всё на пути своём крошили —
Свирепствовал во всю Арей.
У алтарей собрались дети
Приама, думали найти
Защиту, только звери эти
Всех убивали на пути.
В покои царские ворвался
Молнеподобнейший Ахилл.
И, как Приам ни защищался,
Его за бороду схватил,
Под сердце меч ему всадил —
Последний царь троян скончался.
 

                Песнь УП.
         ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ АДА

А как же милые герои —
Елена-прелесть, Менелай?
Расследованья план построив,
Мы их поищем. Невзначай,
Или по воле Аполлона,
Мы их найдем еще живых,
Счастливых, вечно молодых
И вновь — у золотого трона.
Ведь так, на памяти моей,
Кончались сказки для детей.

Елена целый день металась
Меж полыхающих дворцов.
Искала мужа и боялась
Его жестоких первых слов.
Под вечер, потеряв надежду
Живого мужа вновь узреть,
Пришла к себе, сняла одежду,
В огне решила умереть.
Горячий дым сжимал дыханье.
Трещали балки за стеной...
Её покинуло сознанье,
И сразу наступил покой.
А Менелай? В пылу сраженья,
Сколь продолжался этот бой,
Испытывал ли наслажденье
От встречи с милою женой?
Я сомневаюсь. Вздохи, взоры
В спокойной неге хороши.
И даже ревности укоры —
Все благо для живой души.
Когда на ринге бьются двое
Им не до взоров и речей.
Им безразлично голос чей
Так выделялся в общем вое.
Для них «накаут» и «удар» —
Священный от Паллады дар.
Когда в святилище Афине
Кассандру, дочь царя, нагнал
Не вспомнил о жене, о сыне
И в сердце ей всадил кинжал.
Но к вечеру, лишь бой утих,
Он тут же вспомнил и о них.
И, как до этого Елена,
Он, точно вырвавшись из плена,
Азарта, злобы и вражды.
Искал возлюбленной следы.

                * * *
Там, где вчера еще влюблялись,
И отдыхали рыбаки,
Обезображены валялись
Девицы, дети, старики.

Все улицы и переулки
Он безуспешно проходил.
Смотрел подвалы, закоулки —
Нигде следов не находил.

Дворец горел. Опочивальни
Еще в дыму и, как сказать,
Быть может, сохранились спальни.
Решил её здесь поискать.
Он в пламя жаркое ворвался.
Как в цирке лев в кольцо огня,
Остатки храбрости храня,
Опасный трюк свершить решался.

Дым разъедал глаза и горло,
В жару кружилась голова,
Тугим кольцом дыханье спёрло...
Еще проделав два шага.
Упал на женщину, что прежде
Уже попала в этот ад.
На смятой царственной одежде
Они вдвоём ничком лежат.

В коротком проблеске сознанья
Он видит милые черты,
Не потерявших обаянья,
Богини — девы красоты.
Собрав последних сил остатки,
Ее он поднял и прыжком,
Как в детские играя «прятки»,
Покинул этот страшный дом.
У стен пылающего града
В ковёр зелёный уложил.
И, как ценнейшую награду,
От новой кражи сторожил.
Глубокий сон и чистый воздух
Бальзам для молодых девиц.
Вот, наконец, вот вздох, еще вздох,
Движенье лёгкое ресниц.

Когда глаза свои открыла,
Увидев мужа пред собой,
Опять испуганно закрыла
И замерла. Так пред грозой
Вдруг, замирает вся природа,
Точно дыханье затая,
И ждёт, что грянет с небосвода
Иль гром, иль капельки дождя?

Он за ошибку извинился.
Слова упрёка не сказал.
К ней осторожно наклонился,
Как прежде, в нос поцеловал.

* * *
Друзья мои, вам приходилось
Из ада к жизни приходить?
Нет, право. Надо мной носилось
Дыханье смерти. Жизни нить
Вот, вот, казалось, оборвется.
Да хоть быстрее, хоть бы враз.
Нет. Оно мимо пронесётся...
Так много, много, много раз!
И в этом страшном ожиданье
Проходят месяцы, года...
Я верю, большего страданья
Вы не знавали никогда.

Возжаждать надо быстрой смерти,
Чтоб жизнь земную полюбить.
Тогда вас, тут уж мне поверьте,
Ничто не может удивить.

 

Но я отвлекся. Что ж Елена?
Она, как я, воскресла вновь.
Вернулась из второго плена.
И снова счастье и любовь!
Чтоб не расплакаться от счастья,
На том, пожалуй, кончу я.
Да не коснутся вас несчастья!
Прощайте, милые друзья!

                Конец.
          РАЗДУМЬЯ.
Судьбы империй и людей
Близки, как капли дождевые.
Сверкают в зрелости своей —
И вот, они уж  неживые.
Бесследно ли? — Вот в чём вопрос.
Бесследно — было бы ужасно!
Бесследно — значит все напрасно?
Тогда зачем пришёл Христос?!
А может, Архитектор прав.
В котле времен мешая страны,
Он достиженьями держав,
Свои осуществляет планы?!

                Октябрь 2001 г.