И смех, и грех! III

(отрывок из романа "Скитея")


Васьлей Ухватов на деревне
Не отличался ввек ничем.
Мужик – так, серость, в середине;
Ну, не герой он для поэм.
Да вот однажды так случилось –
«Сушняк» с соседом. Приключилась
Беда такая не впервой, –
Сосед Михась поддать «герой».
«Больной» – к Ухвату, за спасеньем.
А Васьки жёнушка – карга:
Бутыль пустую со двора
Не выбросит! Тут дело, впрочем,
В бутылке (да не в шляпе ж). Вот
Васьлей – Михаське водку, в долг.

А как же? Выручка друг друга
В час SOS – закон номер один
Под светом солнечного круга
И под луной! Такая жизнь
Уж испокон веков в деревне
От дней Начала до поныне.
Похмелье – чем тебе не SOS?
И вспышки молний, грохот гроз –
Ничто в сравнении с похмельем!
«Самим себе подобным» лишь
Недуг сей лечится. То бишь,
«Зелёным змием», ядом-зельем,
Клин – клином; мудрые слова.
Сосед – родней… родни: жизня.

И в самом деле, – на соседстве,
На братской помощи стоит
Деревня на Руси-планете.
Друг, эту Правду говорит
Исконный «лапоть деревенский», –
Строчит кто сей стишок простецкий,
Кто от сохи сбежал в галоп
В глушь «джунглей каменных» (хм… в «гроб»?).
Ему ль не ведом быт деревни?
Да в каждом вдохе, в каждый миг
В душе его – деревни лик,
Родная улица, соседи…
Итак, Михась попал в беду;
Куда бежать? К соседу, ну!

Да разве в этом есть сомненье?
Ни грамма, капельки, ничуть;
Тем паче, давит коль похмелье
Слоном взбесившимся – аж жуть!
Тут лишь сосед тебе спаситель,
За «помощь скорую», приятель;
Сегодня – ты, а завтра – он,
Все ходим под одним Творцом…
У всяк живущего есть глотка
(Тьху-тьху, не будем про нутро,
Про «змия», чёртиков и про…);
Похмельному всё это – пытка.
Трещит Михаськи голова, –
Как б пушки бьют внутри виска!

Бутылка в подполе стояла,
С наклейкой «Путинка» (не лгу!).
Рука Михаськи впляс дрожала, –
Глотая водку на ходу:
Спешил «больной» в тенёк сарая.
Жгло солнце – ведь конец-то мая.
Но тут Михаськино нутро
Вдруг хлеще солнца обожгло,
Пожарче и паяльной лампы!
Михась – в канавку, кувырком,
Кататься в лужице вьюнком,
Орать, визжать, и встон, и матом!
Васьлей – к нему, а тот – в бреду...
Читатель, чуешь ты беду?

Михась в больнице провалялся
Полнейшим нечисти мешком
Недельку. Как чуть оклемался –
Влетел в свой дворик, в сени, в дом;
И – из окошка на Ухвата,
Как на последнейшего гада,
«Заявой» машет; мол, тюрьма
Ждёт «отравителя»! Змея
Пригрелась, мол, к нему в соседство!
Ну, словом, точно, – сел б Васьлей
В кутузку на премного дней;
Да хапнул срок пока условно.
Кто «ядоспец»? Ужель жена –
Враг колорадского жука?

Кто не «догнал», тем – поясненье:
От «колорадца» жидкий яд
В те годы был ведь за спасенье;
Врагам-жучищам – сущий ад!
И людям, кто к нему касался…
Картофель зельем тем спасался.
По разному яд звался. Сей
Звать «Каратэ», ну – в лоб, ей-ей,
Как точно дали имя «монстру»!
Марусь – Ухватова жена –
Владела «каратэ» сполна:
В бутылки влила и в канистру.
Ещё б ей Ваську упредить,
Что «Путинку»… смертельно пить!

А потерпевшего – Михаську –
С того пречёрнейшего дня
Как подменили: даже каплю
Ни-ни на грудь! Да вот-те на;
Куда там, морду аж воротит,
Коль пьяного случайно встретит.
А ведь мужик был тот Михась,
Пока беда с ним не стряслась.
Теперича – совсем что робот,
Почти что… истый большевик,
По бою с пьянством – «кадровик»
(Пока «агент» внештатный, молвят).
Мда-с, «Путинка» своё взяла:
Михась стал трезвенник! Дела…