Филип Ларкин. Альборада

Philip Larkin.   Aubade


Работа днем. К полуночи напьюсь.
Проснусь в четыре и гляжу во тьму.
Тишь. Реже сумрак. В нем узнать боюсь
Ту, что верна не мне лишь одному.
Упорна Смерть, и каждый день на шаг
Ко всем нам ближе, но когда и как
Возьмет меня – вопрос сугубо мой.
Страх умирания, небытия
Прольется в ум, заполнит по края,
Противясь очевидности прямой.
Чуть тлеет разум, но упрека нет –
Мол, мало добрых дел или любви:
На перекатах бесполезных лет
Источник мутный свой благослови,
Начало единичной жизни, в ней
Дай бог, чтоб к устью стала муть светлей,
К той емкой пустоте, влекущей всех;
Не быть нигде, распасться без следа
И скоро так! Исчезнуть навсегда!
Надежно, без сомнений и помех.

Таков особый способ ковки страха,
Проверенный в веках. Религий хитрый слог
Сулит бессмертье верным, горы праха
Не их приют. Философ даже смог
Придумать: разум не боится вещи,
Не явной полю чувств; но страха клещи
Как раз всесильны у границ миров,
Где форма, запах, цвет не приручат безбрежность,
Где нечем проницать идей покров
Сквозь обезболенную неизбежность.

Да, здесь она. Рассвета тлен лучится
Как льдинки глаз, и волю жить крадет.
Другие беды могут не случиться,
Но эта в срок по адресу придет.
Ужасно! Рядом ни друзей, ни близких,
И кончилась опять бутылка виски!
Что смелость? Не пугать других?
Хнычь или смейся, если хватит силы –
Ни страх, ни мужество не избегут могилы,
Не видит смерть различий никаких.

Заря упорствует, по комнате скользя,
И лепит фoрмы. Просто, словно шкаф,
Все наше знание. Избавиться нельзя,
Но и принять его нельзя никак.
Одно «нельзя» уйдет. А между тем,
Готов к отбору телефонных тем
Нависший день, всеобщий и ничей.
Еще на сутки арендован мир.
Пора работать. Небо, как копир,
Шлет по кварталам почту и врачей.