Марево...

5.01.17.
Он сидел в своей маленькой комнатушке, заваленной холстами, рамами от картин и смотрел на последнюю свою работу - ЕЁ портрет.
Это даже был не портрет. Это была ОНА! Она живая…  Вот сейчас она повернётся, посмотрит на него и чуть прикусит свою губку, алую и по-детски пухлую, едва заметно улыбнётся и, может быть, вздохнёт..  Да-а, она любила иногда так делать, словно маленькая девочка.. Стеснительная и нереально красивая, нежная, как ландыш по весне, пробившийся из земли, скрывая зелёным нарядом свои белые ароматные цветочки-колокольчики, трепещущие  на тоненьком стебельке.
Наверное он мог часами сидеть и смотреть на неё…
 Она была молода, нежна, и, в то же время, она могла быть совсем иной... Могла, как кошка, набрасываться и впиваться своими прекрасными, ухоженными ноготками в его грудь. В глазах её загорался огонь завоевательницы-нимфоманки. В эти моменты он испытывал сильнейшее возбуждение. Странно, но он даже стыдился себя в этот момент. Конечно же, глупо стыдиться нормального естественного  состояния. Или, может быть, нет..? Но тогда, когда он чувствовал её нежный, тонкий, слегка сладковатый парфюм, приближаясь губами к её шее, он был невероятно счастлив. Про себя он молил Господа:  «Продли, Боже, эти мгновения. Не дай ей, словно птице из клетки, выпорхнуть из моей комнатушки с занавешенными тяжелыми портьерами окнами, скрывающими от посторонних взглядов  двоих  влюбленных, утопающих в жарких объятиях...»
Двоих... Сплетённых туго в одно целое, дышащих одним воздухом, наполненным негой и страстью.. наполненным  счастьем. Пусть недолгим, но нереальным счастьем.
 Но Всевышний, похоже, был занят более важными делами. Возможно, он спасал несчастных, не давая им утонуть в море, взбушевавшемся  страшным штормом, и бросая им обрывки  мачты парусника. А может  БОГ в этот момент находился в палате больницы и вытаскивал из цепких клешней старухи в чёрном молодую девушку, которая случайно оказалась жертвой ДТП. А ведь у неё дома был годовалый ребёнок...
 Художник едва сдерживал слёзы на своих уставших глазах, когда ОНА собиралась и подкрашивала свои кукольные губки, стоя у зеркала в его прихожей. Она была ещё более прекрасна, чем когда ступила на порог его обители...  Глаза её горели. Все-таки не зря говорят, что любовь окрыляет и возрождает, лечит и  даёт силы, зовёт в полёт и заставляет дышать полной грудью, видеть то, чего лишены возможности видеть те, кто не влюблен.
Она – Ангел!  Так нежно и трепетно он её называл. Она хитро смотрела на него, прощаясь, обнимала, подымаясь на каблучках, чтобы едва коснуться его щеки губами. И, опустив свои нереально красивые цвета сочных луговых трав глаза, убегала, оставляя его в состоянии печали  за мольбертом..